ГРУНЯ - ЗОЛОТАЯ РУЧКА

По иронии судьбы ее приключения долго походили на триллер, мелодраму, комедию, на что угодно, только не на женский иронический детектив. Вероятно, поэтому однажды Агриппина Аркадьевна Донцова взялась за перо. И не обломалась.

В НАТУРЕ УТОНЧЕННАЯ - Уважаемая Агриппина Аркадьевна... - Можно Груня. Я привыкла. Ведь я восемнадцать лет сидела на вашем месте. - Да? Любопытно. - Я работала в газете "Вечерняя Москва" в отделе информации, а потом в выпускающей бригаде. А вообще я пишу с пяти лет. - А с каких пор вы превратились в Агриппину? - С рождения. Так звали жену моего дедушки, в честь которой так назвали и меня. - А при чем здесь ваш дедушка? - Он очень любил писать и вел тетрадки! Приходил с работы домой, брал карандашик и старательно выводил: "Вот идет Ванька Петров. Он опять пьян. А Анька такая-то купила ситного на четверть копейки". Дед ловил кайф от письма. Он был полуграмотный, с двумя классами образования. И для моего отца это тоже обернулось писательством без образования... - А для вас? - Долгое время меня пытались отдать в балет. - ??? - Представьте себе. Мамина приятельница балерина Софья Головкина как-то привела меня за руку на приемные экзамены в балетное училище, а потом вывела меня оттуда и сказала маме, что такого ребенка она в жизни не встречала. Мама приосанилась, думала, что ей сейчас скажут, что я Майя Плисецкая. А тетя Соня продолжила: "...чтоб такое отсутствие чувства такта и музыкального слуха! Извини". И меня позже целенаправленно отправили на факультет журналистики. Так что вашу кухню я, поверьте, знаю. - Правда? И как она вам? - Кто? - Кухня. - Н-да... А еще вопросы есть? - Есть, есть. На кого вы работаете? - На себя... и для читателя. Ну вы и спрашивать! Может, хватит играть в плохого следователя? Что еще? ЕЩЕ МНОГО-МНОГО ФРАЗ - Когда вам пришло в голову написать дорогому читателю женский детектив? - Когда поняла, что у нас до Марининой вообще не было женщин! - Что, простите? - Я долго читала детективы, наверно, всю классику прочла на разных языках. И что я поняла? На Западе - Кристи и многие другие. А у нас ни одной женщины. И вот в конце семидесятых я принесла в "Юность" свою первую книжку. Так знаете, что мне там сказали? - Мы, поверьте, о вас знаем все. Но будет лучше, если вы сами расскажете. - Мне сказали: "Детка, все очень хорошо, но бабы у нас детективы не пишут. Давай-ка нам лучше про рабочий класс!" - Правильно. И вы дали? - Дала! Мой папа тогда был уже известный номенклатурный писатель, дружил с Катаевым, Фадеевым, Светловым, Шкловским... - А еще? - С Пастернаком, с Ахматовой... - Ясно... - Что вам ясно? Мы жили в кооперативном доме Союза писателей. У нас был сосед, который всю жизнь писал о сталеварах. И мне тогда посоветовал: "Пиши про мартен! Я тебе объясню, как он работает..." Я честно написала про мартен и опять пришла в "Юность". Вот вам, говорю, книжка про рабочий класс. Редактор прочел и заорал: "Ты что принесла?! У тебя директор завода падает в доменную печь, а затем убивают его жену! И мне, веришь, совершенно наплевать, что все это завязано на деньгах социалистического соревнования! Вон!!!" Ну я ушла и долго не писала. Такое было время. Всем следовало читать "Разгром" и "Бурный поток" и ни в коем случае нельзя было писать о человеческих чувствах. И никакой беллетристики! ВМЕСТО ВРЕМЕННОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ - Так-так... И что же было вместо беллетристики? - Что-что! Дело! - Темное? - Светлое. Разумное, доброе, вечное. Я ушла из газеты, начала преподавать немецкий. Я только два года назад бросила репетиторство, потому что десять долларов урок, а если ребенка готовить в институт, то еще больше. - Неплохо! - Но не постоянно. Однажды я попала в онкологическую реанимацию и перенесла четыре операции. Муж принес мне в больницу бумагу и ручку: "Ты говорила, что у тебя нет времени писать романы. Тебя долго отсюда не выпустят - пиши". Через пять дней я что-то написала и попросила медсестру передать рукопись мужу. Ночью просыпаюсь от дикого хохота. Смеялась медсестра: она читала мой труд. За полгода в больнице я написала пять книг. - С ума сойти! - И не без этого. На фоне наркозов мне стало казаться, что у меня началась шизофрения. И еще доктора говорят, что мне осталось жить всего три месяца. Я тогда думаю: "Фиг вам! У меня трое детей, внук, две пожилые бабушки, три собаки, кошка - как они все без меня останутся?" И вот, когда мне делали химиотерапию и я была лысеньким существом непонятного цвета, пришла в издательство, и меня такую туда пустили. Я попала к женщине, которая занимается женскими детективами. А через полтора месяца мне сообщили, что мою рукопись берут, но она маленькая и что если у меня есть еще что-нибудь, то хорошо бы дать. - Дали? - Дала еще пять рукописей и стала еще раз в месяц по рукописи приносить. За шесть месяцев выпустили три миллиона экземпляров моих книг. - Вот это да! - Английская писательница Айрис Мердок вообще умудрилась за жизнь написать шестьсот не то семьсот книг. Когда ее спрашивали, сколько времени у нее проходит между окончанием работы над одной книжкой и началом работы над другой, она отвечала: "Десять минут!" - У вас, полагаю, еще меньше? - Я принимаюсь за новую сразу! У меня вообще норма - пятнадцать страниц в день. Быстро умножаем пятнадцать на тридцать и получаем мое новое сочинение. ТАКОЕ ИСКУССТВО ТРЕБУЕТ ИСКУССТВЕННЫХ ЖЕРТВ - Ради собственных сочинений вам пришлось переименоваться из Агриппины в Дарью. Так? - Когда в издательстве увидели на рукописи Агриппину, одна из редакторов заявила: "Очень уж неудачный у вас псевдоним!" Пришлось показать паспорт. Был вариант превратить на обложках Агриппину в Арину. Но я с детства мечтала быть Дашей. И через минуту я ею стала. - Быстро! А что с названиями ваших трудов? - Трагедия! По разумению издателей, название чем-то должно привлечь. Я предлагаю какое-нибудь простенькое и ясное название, мне его зарезают и вместо него придумываются 50-60 названий, прежде чем получится какая-нибудь "Сволочь ненаглядная". Или, помню, отвергли мой "Заплыв в унитазе". - За что? - А ни за что. Коммерческому директору издательства эта идея пришлась не по вкусу. - Понимаю. - А иногда вообще такое название придумаю, что даже вслух не произнести! - Ну пожалуйста! - Ни за что! - А вы не больно-то сговорчивы, Груня. - Ха! Жизнь заставила. Были случаи, когда меня пытались переманить... - Кто? - Как-то генеральный директор одного крупного московского издательства, какого - не скажу, позвал меня в ресторан и так конкретно спросил, сколько мне платят. - И что же вы ему ответили. - "Коммерческая тайна!" - А он чего? - "Даю в два раза больше!" На что я ему сказала, что для меня изменить своему издательству - все равно, что предать первую любовь. А он: "Ну ты и дура! Ты не бизнесмен!" - Так кто же вы? - Во-первых, как бы вам это ни казалось, я достаточно умная женщина. - Как раз так мне и казалось! - Да? А еще я красавица. Короче говоря, я красавица и умница, а для женщины это редкое совпадение. - Да... - Да-да! И самоедство не моя болезнь. У меня от нее есть прививка: нужно утром встать перед зеркалом, снять очки. Посмотреть на себя и произнести: "Ты самая умная, самая замечательная, самая обаятельная и самая талантливая. А тот, кто этого не понял, просто дурак!" - Молчу, молчу! - И правильно делаете. Я понимаю, что говорю какие-то странные вещи, но я абсолютно нормальная. Когда в больнице я открыла глаза после последнего наркоза и увидела выходящую из иномарки женщину в норковой шубе, у которой падали пирожные, а она шла в свой дом, я попросила вызвать ко мне психиатра, потому что мне казалось, что у меня окончательно съехала крыша. Но вместо психиатра пришел мой муж и сказал, что я поймала очень хорошую картинку и ее следует записать. - Так это был не сон? - Явь явная! Сразу вспоминается, как в детстве спрашивала дядю Юлю Семенова, как ему удается быстро писать? (Он мгновенно писал, у него безумное количество книг.) Семенов говорил, что ему показывают кино. Я думала - придуривается. А Катаев утверждал, что ему кто-то в уши шепчет. Однажды я поняла, что не врали ни тот ни другой. - Вам что, тоже кто-то говорит и показывает? - Сюжет своих детективов я вижу как ленту. У меня бежит видеоряд. А я становлюсь видеомагнитофоном, который что-то записывает Но мне никто не верит! И еще пишут, что на меня пашут три мужика из города Воронежа! - А на самом деле? - Ни одного. Я сама... НУ ОЧЕНЬ КРИМИНАЛЬНОЕ ЧТИВО - Так, пошутили и хватит. Кто вам сливает конкретную информацию для ваших этих детективов? - Друзья. - А кто ваши друзья? И вообще, за что вы так любите ментов, если сами вы не мент? - Ну насмешили! Я всегда считала, что наши внутренние органы - это наши почки и наша печень... - Я тоже! - Я знаю, что не все там берут взятки и не все закрывают дела. Есть там последние романтики ментовки. - Так это они вам расклады дают? - Конечно. - Имена! Фамилии! Явки! - Ну, например, есть у меня подруга Валя. Она работает заведующей приемной в ГУИНе. В ее ведении тюрьмы, СИЗО и лагеря. Так вот, если мне, допустим, надо узнать, какого цвета кафель в Бутырской тюрьме, я звоню Вале и спрашиваю, а она: "Минуточку, сейчас скажу..." - Так это вы придумали, как организовать второй побег из Бутырок? - Да это просто совпадение! Ну вышел человек из тюрьмы по подложному документу адвоката. Мне тогда позвонили два знакомых сотрудника из ГУИНа: "Мы тебя предупреждали - не пиши, как можно сбежать!.." - И после этого вы на свободе! - Как видите. Подумаешь, написала, как можно выйти на волю в парике и с ксивой. Просто покупается неправомерное свидание, это когда не за стеклом, а в отдельной комнате, стоит что-то около ста долларов... - И? - И действуют! Вошли двое, вышли тоже двое, только в камеру увели не того. Заключенный под видом адвоката спокойно выходит. - А адвокат чего? - А адвокат сидит, как положено! У меня норма - пятнадцать страниц в день. Быстро умножаем пятнадцать на тридцать и получаем мое новое сочинение...