С ВЫСОЦКИМ ПО ЖИЗНИ
Знаком, к сожалению, не был. Как и сотни людей, я видел его на сцене Таганки. Увы, далеко не все. Не видел "Галилея" и "Пугачева". Зато смотрел "Преступление и наказание" и "Гамлета". Пару раз видел, что называется, живьем. Один раз даже очутился совсем близко. На расстоянии вытянутой руки. Как и многих, поразил его небольшой рост и общая миниатюрность фигуры. Мог бы написать воспоминания - "Пять минут рядом с Высоцким"...
У других оснований вспоминать еще меньше, чем у меня, но многим вспоминать очень хочется. Кто-то рассказывает, как первый раз услышал запись или друг напел и какие мысли-чувства при этом возникли, другой не может забыть про первое посещение Новодевичьего. Высоцкий привязал нас к себе накрепко и не отпускает. И, оказывается, в жизни многих он занимает какое-то очень значительное место. В моей в том числе...
В 1988 году мне сказочно повезло - я поехал в Америку по приглашению. Тогда еще только-только приоткрыли занавес. Все казалось нереальным: виза, нью-йоркский аэропорт, в котором, приземлившись, я щипал себя, чтобы убедиться, что не сплю. А дальше фантастика продолжилась: перелеты, города, невероятные встречи, необыкновенные знакомства... И в цепи этих чудес был подарок. Зная, что я с 80-го года читаю публичные лекции о творчестве Высоцкого, американские друзья подарили комплект записей Высоцкого, сделанных Михаилом Шемякиным. Он тогда только что вышел в свет. И к нему в придачу роскошный двухтомник Высоцкого, вышедший в нью-йоркском издательстве "Литературное зарубежье" в 1981-1983 годах. Сразу понять, каким сокровищем обладаю, было невозможно. Шемякинский комплект я даже не распаковывал. Зато когда возвратился...
Я действительно стал обладателем сокровища. В Ленинграде, похоже, еще ни у кого шемякинских записей не было. По финансовым соображениям комплект выпустили малым тиражом - 999 экземпляров. Но стоил он все-таки достаточно дорого. Помню, как снимал прозрачную пленку с крепкого черного увесистого картонного квадрата, где с лицевой стороны оттиснут теперь ставший хрестоматийным графический рисунок Шемякина на темы песен Высоцкого. Барак, вохровец с винтовкой, сидящий на черепе, вокруг которого обмотана колючая проволока, зэк в ушанке с гитарой, наколкой на руке, орущим или поющим ртом и набухшими, как у Высоцкого, жилами на шее. И ниже большими белыми буквами - VYSOTSKY. А сзади - отличная цветная фотография знаменитого надгробья на Новодевичьем кладбище, вокруг которого в свое время было столько споров. Внутри 7 дисков в белых конвертах и буклет. О, что за буклет! Мы в то время ничего похожего в руках не держали. Глянцевый, на роскошной бумаге. На передней обложке яркий цветной рисунок Шемякина, посвященный Высоцкому, "Райские яблоки". Сзади такая же яркая, как сейчас бы сказали - прикольная фотография барда на Фуа ду Трон в Париже в 1976 году. А между обложками - отрывки из воспоминаний Шемякина из книги "Я - сын советского офицера", рассказ о том, как они с Высоцким работали над этими записями, как художник буквально втащил поэта в звукозаписывающий процесс, как был куплен для этой работы лучший по тому времени магнитофон Revox А-700 и два микрофона, отдельно для голоса и другой для гитары. И на тех же страницах опубликованы заметки звукорежиссера Михаила Либермана, который обрабатывал записанное Шемякиным и Высоцким на цифровой аппаратуре и все удивлялся, как это любитель Шемякин все так технически грамотно сделал. Ведь к тому времени хороших, не искажающих голоса Высоцкого, записей почти не было.
А дальше - тексты всех записанных песен, факсимильно воспроизведенные черновики писем и стихов Высоцкого из архива Шемякина и замечательные фотографии, сделанные в мастерской во время сеансов звукозаписи. На титульном листе под выходными данными и предупреждениями об авторских правах надпись - все 999 экземпляров комплекта нумерованы. Мой номер 262.
О самих записях не говорю, они теперь хорошо известны, но тогда впечатление было шоковое. Я чувствовал себя ребенком, которому подарили сногсшибательную игрушку, которой хочется поиграть всем. Телефон не умолкал. Просили просто дать послушать, предлагали любые деньги за перезапись...
Я вообще заметил, что вокруг Высоцкого всегда возникал веселый ажиотаж. Так было и при жизни и многие об этом вспоминают. Где бы он ни появлялся, вокруг него начиналась человеческая кутерьма, все приходило в движение, а он оставался спокойным и чуть иронически на всю эту суету поглядывал. Но так продолжалось и после его ухода. Причем в течение многих лет. Я начал читать лекции (вернее, это называлось лекции-концерты: звукозаписи, фотослайды) в год смерти в маленьком зальчике Театрального музея, куда вмещалось максимум сто человек. То, что началось вокруг моих скромных лекций, не поддается описанию. Это был "не супераншлаг, не битком, не яблоку негде упасть", а наводнение, с которым мы еле справлялись. Стояли по всем стенкам и в проходах, выносились динамики в фойе, и люди, ничего не видя, готовы были только слушать. И так - каждую субботу и воскресенье, иногда и в будние дни, иногда по два раза в день в течение нескольких лет! Сначала я пробовал считать количество зрителей, потом бросил, но в нескольких десятках тысяч не сомневаюсь. Моей заслуги в этом не было почти никакой. Тут прежде всего, разумеется, Высоцкий, а во-вторых, обычная полицейская тупость властей. Какой-то идеологический дуболом в обкоме на просьбу разрешить лекции о Высоцком сказал, что нечего воспевать этого алкоголика. И мои лекции-концерты шли полуподпольно, без афиш и объявлений по радио. Лучшей рекламы не придумаешь.
А как слушали, какие присылали записки с вопросами, какие записи делали в книге отзывов! Директор Театрального музея потом потихоньку эти листы из книги выдирала - как бы чего не вышло.
С началом перестройки поток жаждущих высоцкоманов начал иссякать. Столько всего стало печататься, издаваться, все смотрели заседания Верховного Совета по телику. Тут стало немножко не до Высоцкого. Но с появлением шемякинских записей пошла новая волна интереса. Только лекции шли уже не в тесном зале музея, а даже в Центральном лектории.
Теперь я иногда вытаскиваю черный квадрат с пластинками, листаю буклет, вчитываюсь в песни. Это, оказывается, увлекательное занятие, почти с каждой песней что-то связано. Или просто, отталкиваясь от стихов и мелодии, начинаешь думать и вспоминать. Например, о странностях нашего восприятия. Вспоминаешь жаркие дискуссии (не совсем умолкнувшие, кстати, и до сих пор) о том кто есть Высоцкий прежде всего: поэт, композитор или певец-актер, бард. Сегодня эти страсти кажутся несколько старомодными. Высоцкий - это Высоцкий. Он - цельное, мощное явление и только так, комплексно, и должен восприниматься. Попытки "расчленять" его ведут в тупик и примитив.
Был бы поталантливей да посвободней - обязательно попробовал бы написать книгу - "Высоцкий. Жизнь после смерти". Без всякого мистицизма. Просто о том, как мы прожили эти двадцать лет без него, но в то же время с ним...