ЗВЕЗДА И СМЕРТЬ ВИА "ПЕСНЯРЫ"
В воскресенье на 62-м году жизни в институте Бурденко умер Владимир Мулявин
...БССР начала 70-х. Разветвленная сеть железных дорог (а как же, вечный стратегический транзит), обилие воинских частей, машеровское благополучие. Накануне поездок высоких чинов к бабам в хаты заходит местное начальство и велит выполоть сорняки у забора, а то и побелить забор, а также вывесить у рукомойника новый рушник - вдруг высшей власти приспичит зайти в чью-то хату. В 6 утра по радио гимн БССР: "Мы, беларусы, з братняю Руссю разам шукалi к шчасцю дарог..." (вместе искали к счастью дорог).
...Дети на уроках читают дикие тексты на языке, не имеющем отношения к родной деревенской речи, про кулаков и бедных "сялян", "чистая" публика - дети военнослужащих и пришлых спецов - от предмета освобождена. Все с упоением тайком рассматривают на уроке журнальчики, принадлежащие счастливчикам, у кого родственники в Польше. Собираются у кого-нибудь по вечерам послушать пластинку "Но То Цо". По рукам ходит журнальная вырезка с биографией "Битлз". У "столичных" минчан, говорят, есть даже свои бит-группы. И в Минске можно достать не только "Но То Цо" или "Червоны гитары" с Северином Краевски, но и тех же "Битлз"... А пока звучат в темной провинциальной ночи навзрыд югославка Радмила Караклаич и болгарка Лили Иванова.
И вдруг... Оказывается, деревенский Ясь, что косил "канюшыну" (в переводе - обычный клевер), и тот чудак, который ехал к пассии в бричке на рессорах, а вернулся - хата на подпорах, и лапти, которые скрипят, и все то, о чем поют на свадьбах подвыпившие дядьки и деды и что 12-13-леткам с неясной мечтой о цивилизации кажется тем, чего положено стесняться перед приезжими ровесниками - офицерскими детьми... Оказывается, что и наш язык - это не "отстой", выражаясь по-нынешнему, что наши песни совершают победное шествие по крайней мере в СССР... Мы презирали официозно-"белорусское", что было на уроках пения и что мы слышали по радио. И любя в душе дедовское, родное, мы сдуру стеснялись этой любви. А с появлением "Песняров" перестали стесняться.
...И совпадение - примерно тогда же со всего мира стали идти письма в малоизвестный город Гродно. Знакомая почтарка жаловалась - адрес писали: "Гродно, возле Минска. Ольге Корбут". Оля, с кем вместе в гимнастической школе тренировались знакомые девчонки, малявка, худышка, расплакавшаяся на Мюнхенской олимпиаде, покорившая сердца. Создавшая, пожалуй, одну из первых дорожных пробок на территории СССР - она получила от властей машину, "Волгу", кажется. Ехала, что-то склинило - она испугалась и бросила тачку на узкой средневековой улочке, убежала. С затором долго мучились гаишники. "Песняры" и Ольга - вот чем прославилась в те скучные годы Советская Белоруссия, "сборочный цех страны", партизанский край и пр., население которой при этом звали презрительной кличкой "бульбаши".
Сегодня лидера "Песняров" везут в последний путь. Ольга доживает в Штатах, обросшая сплетнями и скандалами, потерянный, несчастный, немолодой человек. Обе бывшие белорусские славы - две драмы и почти в одной семье: Ольга, как помним, была женой Борткевича, того, что пел "Березовый сок" и менее знакомое всесоюзной публике, но более сильное - про то, как "Оженила мати молодого сына, молоду невестку невзлюбила...".
Последние годы группы (к слову, в лентах информагентств, в новостях о смерти Мулявина фигурирует полузабытая поколением среднего возраста и незнакомая молодежи аббревиатура ВИА - вокально-инструментальный ансамбль, стыдливая придумка культурно-идеологических мыслителей, противопоставлявших советскую эстраду западной заразе) при всех пиаровских раскрутках "Славянских базаров" и присвоений орденов и званий были уже работой на память о самих себе, прежних и любимых.
Уже в 80-е годы ни попытка перехода к "крупным полотнам" ("Курган", например), ни идейно выверенные циклы на стихи Маяковского не могли вернуть былой любви. Слава оставалась. Но обретение статуса госколлектива и присвоение званий и орденов заставляло грустить былых поклонников, и не без оснований. Время выявило трагические парадоксы. То, что стало реальным вкладом "Песняров" в копилку мирового искусства, в частности цикл обрядовых песен, публика восприняла как проходную и необязательную тему. Почти забыты массой трагедийные мулявинские "Готика Святой Анны" (собор Святой Анны - это Вильнюс, Вильня, духовная Мекка белорусской национальной интеллигенции) и "Крик птицы". Меломаны с интернет-сайтов, делясь восторгом, тем не менее удивляются: "Трудно поверить, что это Мулявин".
Тем временем в Белоруссии (вспоминается по аналогии Ленинградский рок-клуб конца 80-х) произросли новые группы. Фолк и кантри в разных вариациях - это то, в чем молодняк чувствует себя как рыба в воде. Сочетание белорусских мотивов с самыми разными - от древнекельтских до курдских - тема экспериментов и неформальных дискуссий. Народный артист Мулявин с советской "патриотикой" на бис постепенно становился тем, чем для нас в 70-е было "Мы, беларусы, з братняю Руссю...". Потом Владислав Мисевич откололся, появились "Белорусские песняры" (они, катаясь по России, в афишах "забывали" написать новоявленное прилагательное или очень мелко его писали). Мисевич пытался вступить на стезю современного фолк-рока. Но там уже реют флаги молодых, выросших в иные времена (не в те годы, когда предметом интриг и сложностей была поездка на фестиваль в ГДР), оппозиционирующих иному режиму... Для их менталитета недоступны такие вещи, как покаянное письмо "Песняров" в "Комсомолку" (четверть века назад, после неприятного скандала в Волгограде). Эти ребята хватили эйфории начала 90-х и приобрели закалку в нынешней белорусской ситуации.
Но когда в прошлом году узнали, что Мулявин попал в аварию - и отколовшаяся компания Мисевича, и новая поросль, играющая фолк, - все были потрясены. Кровь рвались сдавать, еще когда он лежал в Минске. Сведения, проскальзывавшие сквозь больничные стены, ловили в режиме реального времени...
..."Песняры" не исконное имя группы. В 1968 году, при создании, они назывались "Лявоны" - ну, Лявониху-то даже не белорусы знают хоть понаслышке. А "песняр" по-белорусски отнюдь не синоним просто певца, даже если он гусляр или лирник. Это некто вроде Гомера, рапсода, эпического сказителя. О названии "Лявоны" сожалеют самые давние и преданные поклонники. Было бы лучше, говорят... Но, видно, начальники, потребовавшие названия "покрасивше", плохо знали язык территории, где властвовали. Увы, такова судьба этой вечно спорной земли.