ТЕАТР - ЭТО ПРЕКРАСНОЕ КОЩУНСТВО
Имя Романа Виктюка привлекает в театр публику, ищущую эпатажа и кричащей яркости. Имена Ирины Соколовой и Владимира Аджамова - другого зрителя, для которого важнее не внешнее. На премьеру спектакля "Элеонора" по пьесе Гиго де Кьяра в ДК "Выборгский" пришли и те и другие. Правда, первые нетерпеливо уходили, уже к середине спектакля потеряв надежду увидеть "зрелище".
Оригинальность Виктюка на этот раз была не в антураже, а в выборе актеров. Он поставил спектакль для двоих, двух петербургских звезд - звезды драматического театра, любимой не одним поколением тюзовских зрителей, Ирины Соколовой и звезды балета, в прошлом солиста Театра оперы и балета имени Мусоргского, Владимира Аджамова.
Холодный номер-люкс гостиницы в Питтсбурге... Последняя ночь великой Элеоноры Дузе. В памяти стареющей актрисы оживают сюжеты из ее насыщенной событиями и ролями жизни, творческой и личной. Первая любовь, первая роль, сыгранная в четырехлетнем возрасте, толкающая на безумства страсть, смерть отца, переживая которую надо играть очередной спектакль, потеря матери... Ирину Соколову зрители привыкли видеть скорее в костюме Бемби или Маленького принца. Здесь же она появляется на сцене в женственном по моде 20-х годов платье. В своем монологе она становится то пылкой юной девушкой, то заставляет поверить в наивность маленького ребенка, то - в усталость от лицедейства, пришедшую в зрелости.
Время от времени на этом хронологически не стройном пути осмысления своей жизни появляется Он. Из-за многослойных полиэтиленовых драпировок (сценография Владимира Боера), играющих таинственными бликами в голубоватом свете, как из манящей дали прошлого появляется статная, красивая фигура Владимира Аджамова, этакого "демона во плоти". Он - воспоминание Элеоноры о любви - Мартин, Флавио, Габриэле, он - ее мысли о творчестве, он же - ее смерть. Хотя героиня Ирины Соколовой и называла себя "женщиной, которая всю жизнь страдала от того, что была примадонной", ей можно позавидовать - воспоминания такой красоты, яркости и выразительности, какими их представил Владимир Аджамов, выпадают далеко не всем. Классический танцовщик, он много танцевал и танцует в постановках современных хореографов, и в этом спектакле он раскрывал свой потенциал танцовщика и актера - по-кошачьи мягкий прыжок, завораживающую пластику и внутреннюю наполненность каждого движения. В хореографию Эдвальда Смирнова он вносит что-то свое, глубоко личностное, и оттого даже самая неоригинальная комбинация становится частицей истории человеческой души, и танец смотрелся не навязанным приложением, а органичной составляющей монолога Элеоноры, складывался дуэт, диалог актера говорящего и актера танцующего.
Эмоциональность танца Владимира Аджамова и образность игры Ирины Соколовой, дополняя друг друга, слагают немного грустную историю великой артистки, историю о творчестве, о сцене и о женщине, навсегда околдованной ее чарами, но при этом глубоко ощущавшей трагедию жизни чужими судьбами, трагедию выражения чужих, а не своих чувств (об этом напоминает безликая кукла, то и дело оказывающаяся в руках артистов). Но красота исполнения, красота самой идеи такого объединения драмы и балетного искусства лишний раз доказывают, что даже если "театр - это кощунство", то кощунство прекрасное.