ГЕРГИЕВ. МАЙ 2003
Где мог Валерий Абисалович отпраздновать свой юбилей? В Санкт-Петербурге, с которым связана дольше всего, в наибольшей мере его творческая жизнь. В Москве, где он родился. В Нью-Йорке, где он состоит главным приглашенным дирижером "Метрополитен опера". В Роттердаме, где много лет руководит оркестром и проводит один из известнейших своих фестивалей. В Лондоне, Токио, финском Миккеле, где выступает особенно часто. Но он выбрал, по собственному его признанию, безо всяких раздумий, родную свою Осетию, город, где он провел детство и юность, где сформировался как музыкант и личность, - Владикавказ.
Первого мая Гергиев прилетел туда из Москвы, где проходил основанный и руководимый им Пасхальный фестиваль. В самолете, совершившем чартерный рейс, находились члены его семьи и многочисленные гости из разных стран, в их числе друзья Леонид Рошаль, Юрий Башмет, Александр Торадзе, Владимир Галузин, артисты, бизнесмены, архитекторы, журналисты. Несколько позднее как друг юбиляра прибыл Алексей Кудрин. Прямо из аэропорта всех привезли в центр города, где состоялась церемония открытия на одном из зданий мемориальной доски в честь проживавшего тут выдающегося деятеля отечественной промышленности Бориса Тимофеевича Лакути, дяди Гергиева, старшего брата его матери. О нем с почтением и любовью говорили друзья и соратники. И Валерий Абисалович в своем слове с благодарностью вспоминал близкого человека, оказавшего на него огромное нравственное влияние. К этому событию в Москве издали очень интересную книгу Б. Т. Лакути "Записки директора завода", которую получили в подарок участники церемонии. Вечером для Гергиева и всех прибывших было дано замечательное представление местного театра Арвайден "Небесное зеркало", жанр которого определен как обрядовое действо.
Весна, повсюду поздняя, и на Кавказ запоздала: на деревьях вдоль живописного Терека, широкой полосой разделившего город, лишь набухают почки. Вода же в реке, и летом холодная, сейчас ледяная. Знаменательный для нашего героя день 2 мая начался с того, что он, к восторгу свидетелей, отважно ринулся в реку и взбодрившись таким образом, приступил к выполнению официальных и неофициальных праздничных процедур. Было подписано соглашение о создании в республике Гергиевского культурного центра. Затем в одном из отреставрированных старых зданий на центральном проспекте Мира, неподалеку от дома, где жили Гергиевы, состоялось торжественное открытие филиала художественных мастерских Мариинского театра. Судя по уже сшитым тут костюмам, местные рукодельницы высокого класса!
А потом, сдвинув запланированные мероприятия, Гергиев неожиданно пригласил приехавших к нему гостей в горы. Трудно представить себе что-либо красивее снеговых вершин вблизи Владикавказа. Был ясный день, и отлично просматривался двуглавый Казбек. Величие и живописность Фиагдонского ущелья, в которое нас привезли и где, осчастливленный встречей с родными местами, Валерий выглядел удивительно естественно и хорошо, не описать сухим языком репортажа: здесь надобны стихи и песнопения, которые, кстати, то тут, то там и раздавались.
Далее маэстро принимали в Художественном музее, где он и сопровождавшие его любовались образцами национальной живописи и несравненного ювелирного искусства. В Русском академическом театре имени Е. Вахтангова (великий режиссер, к слову, учился в свое время в той же школе, где впоследствии занимались Валерий и его сестры) состоялась встреча дирижера с представителями творческой интеллигенции: много тут было людей, знавших его с детства, и трогательно было наблюдать, с какой нежностью обращаются они к прославленному земляку. Потом в огромном зале университета был дан гала-концерт с участием осетинских артистов, главным образом мастеров народного танца, звезд Мариинки и зарубежных гостей. Выйдя поблагодарить коллег и слушателей, Гергиев не удержался от того, чтобы коснуться важных жизненных и политических проблем, связанных прежде всего с желанным миром на Кавказе. Это была речь мудрого, темпераментного и в то же время осторожного дипломата. Вечером президент Республики Северная Осетия - Алания
А. С. Дзасохов устроил прием в честь юбиляра, где поначалу были официальные поздравления, а потом допоздна веселились от души.
Одна из досадных странностей нашего времени - искаженное обывательское мнение о лицах кавказской национальности, подозреваемых во всех смертных грехах. Нужно было увидеть Валерия Абисаловича в окружении его земляков и единомышленников, чтобы полно ощутить, сколь много делает он собственным примером для возрождения исконного представления о кавказцах как людях чести и мужества.
Мы должны были возвратиться в Москву в первой половине дня. Однако пришлось задержаться: Гергиева попросту не отпустили друзья. Несколько сот их собралось на еще один пир, куда пригласили и нас. Прилетели в Москву лишь вечером. На следующий день тут должно было состояться одно из самых значительных событий Пасхального фестиваля - исполнение оперы Мусоргского "Борис Годунов" на Соборной площади Кремля.
Погода не предвещала никаких осложнений. Но с утра заладил дождь и стала опускаться температура. К восьми вечера собрались вооруженные зонтиками многочисленные зрители - примерно полторы тысячи. Артисты и публика терпеливо ждали: было известно, что самолеты пытаются прогнать тучи. Постепенно дождь стих. Слушателям выдали одеяла, и в десять Гергиев начал спектакль, заменив драгоценные, боящиеся влаги струнные инструменты роялем. Но тут успокоившаяся было непогода решила взять свое. Задул ветер, пошел снег, который сменился ливнем. Ощущение трагической безысходности, разлитое в пушкинской драме и музыке Мусоргского, было усугублено разыгравшейся стихией. Маэстро, надевший чью-то куртку, оказался на пронизывающем ветру. Видно было, как, дирижируя одной рукой, он, засунув в карман другую, пытался отогреть ее. Концертмейстер Ирина Соболева под потоком дождя героически провела всю фортепианную партию. Правда, под конец разбухшие от воды клавиши перестали подниматься, и ассистенту, удерживавшему на пюпитре нотный том, пришлось возвращать каждую в первоначальное положение.
Опера пострадала не только от своеволия стихии, но и от режиссерского разгула. Смысл того, чтобы представить великое творение в священном для россиян месте, должен был заключаться в эффекте исторической подлинности. Но он ощущался лишь однажды, когда в сцене коронации мощно зазвонили кремлевские колокола. Более он не возникал, потому что постановщиками, петербуржцем Андреем Могучим и москвичом Михаилом Панджавидзе, действие было сосредоточено на специально выстроенной дощатой башне, храмы же оказались заслонены экранами. Все это, как и покрытую красным плюшем лестницу, по которой волокли то Бориса, то Юродивого, можно было соорудить в любом другом месте. Великое открытие Мусоргского, первым изобразившего народную массу живой, многослойной, режиссеры не уважили: хор на протяжении спектакля стоял фронтально, лишь меняя наряды - белые, красные и черные. Отдельные же персонажи из толпы появлялись в стороне, выглядывая из дыр на башне. На экраны проецировались кинофрагменты, обрывки текста, картины (включая шишкинских мишек), которые должны были, развлекая аудиторию, подальше увести ее от сути происходящего.
Мариинская труппа, ведомая Гергиевым, солисты, хор, оркестр проявили в экстремальной ситуации не только отличный профессионализм, но и редкостную силу духа. Все, начиная с Владимира Огновенко (Бориса), пели превосходно. Так что впечатления все равно оказались весьма сильными, а дьявольские козни безуспешными. Представление окончилось за полчаса до отхода питерского поезда, но отправление его немного задержали, так что Гергиев с женой и вся труппа на него поспели. Утром в родном театре предстояли репетиции, а вечером открытие грандиозного на этот раз фестиваля "Звезды белых ночей", посвященного 300-летию города.
Дважды подряд после длительного перерыва показана была опера С. Прокофьева "Война и мир" в постановке А. Кончаловского, и оба раза в партии Наташи выступила звезда Мариинской сцены, несравненная Анна Нетребко. Исполнители других ролей менялись. Декорации возвратились из Нью-Йорка, где в театре "Метрополитен" опера имела огромный успех. Многие из участников нынешних спектаклей пели в американской постановке, так что ансамбль, можно утверждать, утрамбовался, а трактовка партитуры Гергиевым стала еще мудрее и стабильнее. По поводу же целого могу повторить то, что писал три года назад в рецензии на премьеру: две части оперы неравноценны. Первая, "Мир", - тонкая, проникновенная, драматургически целеустремленная. Вторая же, "Война" - статичная, полная штампов, неточных акцентов, - нуждается в дополнительном редактировании.
Два следующих вечера маэстро дирижировал концертами: 7 мая с Мариинским оркестром, русской программой (Римский-Корсаков, Глазунов, Рахманинов) и великолепным скрипачом Вадимом Репиным в качестве солиста. Второй концерт, 8-го, как и первый, очень успешный, был дан со Всемирным оркестром мира, в составе которого более сотни лучших музыкантов из 60 оркестров 45 стран. Уникальный коллектив этот, основанный великим дирижером Георгом Шолти, нынче собрался четвертый раз. Среди классических произведений прозвучала в честь праздника Победы оригинальнейшая Ода на окончание войны Прокофьева. Присутствовавшая в тот вечер в Мариинском театре леди Шолти, беседуя со мной, заметила, что видит в Гергиеве, музыканте и приверженце гуманистических идей, достойного продолжателя дела ее мужа. Ну а на следующий день, День Победы, миллионы людей, прильнув к телевизорам, слушали транслировавшееся из столицы, с Поклонной горы, выступление Гергиева и оркестра Мариинского театра с бессмертной Седьмой Ленинградской симфонией Шостаковича.
Нынче наш маэстро за рубежом. У него концерты с самыми знаменитыми оркестрами мира Венской и Берлинской филармоний. На днях он возвращается, и маховик юбилейного фестиваля вновь раскрутится на полную мощность.