АЛТЫНАЙ АСЫЛМУРАТОВА: Я НЕ СОБИРАЮСЬ НИЧЕГО ЛОМАТЬ
Когда весь город был погружен в юбилейные торжества, в Академии русского балета имени А. Я. Вагановой готовились к своим праздникам, выпускным спектаклям. Свой подарок к 300-летию Петербурга академия уже сделала, показав на сцене Эрмитажного театра две премьеры, балет "Сильвия" Г. Алексидзе и "Семь красавиц" Т. Кузнецовой. О том, чем дышит сегодня знаменитая колыбель русского балета, гордость не только нашего города, но и всей страны, рассказывает ее художественный руководитель, народная артистка России Алтынай АСЫЛМУРАТОВА.
- Несколько лет назад в одном из первых интервью после вашего вступления в должность вы как-то сказали, что не считаете себя реформатором, а видите перед собой цель сохранить все лучшее, что накоплено поколениями. Сегодня полученный опыт не заставил вас изменить эту точку зрения?
- Я не собираюсь ничего ломать, главное - сохранять лучшее, что у нас есть. Конечно, допускаются и какие-то нововведения. Мне кажется, что обучение по методике Вагановой дает идеальный результат, но при этом все, что существует хорошего в других школах и не претит нашей методике, надо перенимать.
- Что нового вам уже удалось сделать?
- Сейчас такое время - надо всех удивлять, но поражать чем-то новым я совершенно не пытаюсь, потому что в нашем деле не надо изобретать велосипед, он давно уже изобретен, просто надо следить за этим велосипедом, чистить детали, чтобы машина работала правильно.
- Чистить детали удается?
- Это очень трудоемкий процесс, потому что мы все взаимосвязаны. Должно быть полное понимание на всех этапах обучения - от начального к среднему и старшему. Если в младших классах будет правильно поставлен корпус, руки, будут выработаны правильные рефлексы, то в средних классах педагог сможет уделять внимание другому, будет идти наращивание техники, и тогда к старшим классам дети придут уже хорошо подготовленными, не надо будет возвращаться назад, исправлять какие-то пробелы предыдущих этапов.
- На ваш взгляд, в каком деле больше творчества, когда танцуешь или когда руководишь процессом обучения?
- Чем бы ты ни занимался, это всегда творчество. Но свои собственные танцы и руководство - творчество разное: когда человек танцует, он самовыражается, творит так, как сам чувствует, другое дело, что зрители могут это воспринимать или нет; а здесь другие масштабы, происходящее касается не только тебя одного. Это тоже творчество, и, может быть, даже большее.
- Из того, что хотелось, что-то осталось для вас нестанцованным?
- Из классических спектаклей охвачено все. Мне хотелось, чтобы для меня поставили какой-то спектакль, хотелось поработать с балетмейстером - этого мне не хватило в моей творческой жизни. Сейчас в академии мы стараемся, чтобы дети работали с балетмейстерами, чтобы понимали, что такое творческий процесс. Это очень важно, потому что любая роль, исполнение любой вариации - это творчество, но там есть определенные рамки: форма и движения должны быть определенными, а ты в этих движениях должен найти себя. Это тоже интересно, но немного ограничивает. А когда для человека ставят, балетмейстеры всегда отталкиваются от того материала, с которым работают, происходит приобщение ребенка к творчеству. Мне очень нравится, что у нас есть несколько детей, которые сами себе ставят номера, это надо только поощрять, чтобы в них не погас этот огонек. Очень редко бывает, когда человеку хочется самовыразиться и он ищет музыку, шьет себе сам костюм, находит свой образ.
- Какие у вас были впечатления при первом знакомстве с современной хореографией, ведь вам, как сейчас в академии, не преподавали танец модерн?
- Да, у нас модерна не было, хотя был современный бальный танец. В то время страна была закрытая, мы тут варились в собственном соку. В первый раз я встретилась с современной хореографией, когда к нам в театр стали приглашать именитых хореографов ставить свои опусы, потом, работая на Западе, я много с этим сталкивалась. Мне очень нравилось. В начале своего творческого пути все хотят танцевать классику, Одетту-Одиллию, но потом приходит какой-то момент, когда хочется попробовать и что-то еще. Модерн и классика могут дополнять друг друга - одно другому не мешает, современная пластика раскрепощает, дает немножко другое ощущение собственного тела.
- Вы считаете, что введенного в академии курса танца модерн достаточно, чтобы подготовить детей к исполнению современной хореографии во всем ее многообразии?
- В западных школах на это делается больший акцент, это можно объяснить - на Западе не очень много трупп с классическим репертуаром, там многие труппы основываются на модерне. У нас основа - классика, и, имея хорошую классическую базу (в тысячный раз это повторяю), можно станцевать все. Если человек хорошо выучен, то посильно освоить многое. Я впервые столкнулась с настоящим модерном уже будучи балериной, и мне было не так легко, потому что я с этим никогда раньше не работала. Сейчас дети имеют возможность три года обучаться модерну, я думаю, пока этого достаточно, если этого будет мало, значит, мы будем пересматривать программу.
- Вы планируете приглашать каких-то западных педагогов на мастер-классы?
- Да. Давно мечтаю пригласить педагогов из французской школы Opera, мне хочется развивать контакты с московской школой, обязательно будем приглашать мастеров по модерн-классу, это тоже нужно. Планов много, только не всегда все получается в силу разных обстоятельств, в том числе и материальных.
- Сегодня вы принимаете участие в балетных событиях мирового уровня?
- Два раза ездила в качестве члена жюри на международный конкурс в Лозанне, была на московском конкурсе. Это был мой первый конкурс, очень интересно было пообщаться с замечательными людьми - с Григоровичем, Семеновой, Лепешинской, Касаткиной. Все мы о них знаем, но сидеть рядом с ними и высказывать свое мнение, слушать, что они думают о сегодняшнем балете, было очень приятно.