Богдан Ступка: "Я НЕ ЖАЛЕЮ О ТОМ, ЧТО СДЕЛАЛ, ПОТОМУ ЧТО МНОГОЕ В СВОЕЙ ЖИЗНИ СДЕЛАЛ ХОРОШО"
В Петербурге он бывает нечасто. Как правило, тогда, когда на берегах Невы играется знаменитый антрепризный спектакль "Старосветская любовь" (по мотивам гоголевских "Cтаросветских помещиков"). Его поставил Валерий Фокин для Лии Ахеджаковой и Богдана Ступки. В 70-е годы после блистательно сыгранной роли в картине Юрия Ильенко "Белая птица с черной отметиной" его слава перешагнула пределы родной Украины. Сегодня Богдан Ступка - звезда европейского масштаба. Со знаменитым украинским актером, ныне художественным руководителем Киевского театра имени Ивана Франко мне и довелось встретиться после спектакля.
- Богдан Сильвестрович, Николай Васильевич Гоголь - чей писатель?
- Он принадлежит всему миру.
- А на Украине как к нему относятся?
- Как к своему. В России, насколько я помню, Гоголя считают российским писателем. Между прочим, поляки тоже считают его своим, потому что по маминой линии они нашли польскую кровь. Так что Гоголя можно назвать мировым писателем.
- Вы родом из Львова - города космополитического, где жили и живут люди многих национальностей. Сегодняшний Львов напоминает вам времена вашего детства?
- Да, он остался такой же, как и был. Хотя есть детали, которые бросаются в глаза. Много частных магазинов, много частных кафе и ресторанов. Готовят в них очень вкусно. А в советские времена был общепит и было невкусно.
- Это правда, что проспект Ленина во Львове стал проспектом имени Степана Бандеры?
- Я не помню такого проспекта во Львове. Проспект Сталина был в 50-е годы. А улицей Ленина когда-то назвали Лычаковскую улицу. Похоже, что вы пришли меня спрашивать про политику. Или все-таки про искусство? Я не политик.
- Вы часто бываете во Львове?
- К сожалению, много времени отнимает забота о театре, которым руковожу. Мне очень хочется играть на сцене. Очень люблю артистов. Просто балдею, если человек хорошо играет.
- А с кем бы вы хотели "побалдеть" на сцене из партнеров?
- Я всегда получаю удовольствие, играя с Лиечкой Ахеджаковой. Она такая мнительная. Ходит кругами перед спектаклем, а я, наоборот, все время улыбаюсь. И она потихоньку тоже начинает успокаиваться. Хотя, конечно, я тоже волнуюсь, но виду не подаю. Я ей обычно говорю: "Лилек! Не волнуйтесь! Выходите и работайте!" Представляете, если бы и я еще волновался! Если бы мы были оба такие "cтрахобуды", как говорят на Украине, то мы никогда бы и не смогли сыграть этот спектакль.
- А кого бы вы пригласили, чтобы поставить такой спектакль?
- Естественно, если бы я ставил спектакль, то я бы никогда не пригласил лучше меня режиссера.
- Однако у каждого режиссера свои представления об актерском искусстве...
- Актеры и должны сталкиваться с разной режиссерской школой. Если при этом будет эклектика, то я не вижу в этом проблемы. Эклектика была и раньше, будет и сейчас. ХХI век - это век эклектики в театре. Все открытия почти сделаны. Но есть еще и такие режиссеры, которые пытаются найти что-то новое. Есть у нас на Украине такой сумасшедший постановщик Андрей Жолдак, который ставил в Петербурге "Тараса Бульбу". Я его тоже пригласил ставить в нашем театре.
- Вы должны любить или ненавидеть своего героя, чтобы его сыграть хорошо?
- Боже сохрани ненавидеть. Такого не бывает. Какого бы вы негодяя не играли, его надо любить.
- Даже вашего бандита в фильме "Самый последний день" Михаила Ульянова?
- Конечно. У того моего героя тоже были какие-то мотивы для тех поступков, которые он совершал. Правда, эти поступки были преступлениями. И когда ты играешь такой сложный характер, то получаешь удовольствие. А что такое удовольствие? Это составная часть мастерства. Даже в плохом всегда надо искать хорошее. Так учил Константин Сергеевич Станиславский.
- Из сыгранных вами ролей кого по-человечески вы более всего не любите?
- Пожалуй, своего последнего героя, которого я сыграл в новой картине в Польше у Ежи Гоффмана. Она называется "Старая басня". Я там сыграл первого польского короля Попеля. Я такого еще в кино не играл. Получилось что-то вроде "Макбета". Этот персонаж все делал руками других, когда хотел на трон посадить своего сына. Очень жестокий и коварный человек. Оператором картины был покойный Павел Лебешев. Ему уже было трудновато поспевать за тем ритмом работы, который предлагал Гоффман. Мы сделали картину за два месяца.
- Позвольте спросить о стоимости картины "Молитва о гетмане Мазепе"...
- Когда фильм готовили к Берлинскому фестивалю, то сумма в три миллиона долларов показалось его организаторам слишком маленькой, и они добавили один ноль. И цифра в 25 миллионов долларов пошла гулять по всем газетам и журналам. Общая смета расходов составляла в итоге сумму ровно в десять раз меньшую.
- В прессу просочилась информация о том, что эту картину хотел поддержать ваш коллега - министр культуры России Михаил Швыдкой...
- Он хотел дать нам на окончание работы над картиной сумму в 250 тысяч долларов. Но фильм был уже закончен, и деньги уже некуда было пристраивать. Было выдвинуто альтернативное предложение: дать денег на подготовку съемок фильма о Богдане Хмельницком, который предполагает ставить режиссер Николай Мащенко. Первая серия уже снята. Ждем начала съемок второй.
- Вам не предлагали эту роль? Ведь у того же Гоффмана вы сыграли Хмельницкого в эпопее "Огнем и мечом".
- Предлагали играть, но я отказался. Для меня был достаточным мотив, что я уже играл Хмельницкого.
- Вам довелось играть в "Белой птице с черной отметиной" Юрия Ильенко украинца Ореста, человека с оружием в руках, боровшегося с советской властью. Он, по сути дела, бандит...
- Почему Орест - бандит? Он с оружием в руках защищает свою землю и свой дом. Нас всегда учили, что в истории были сплошные бандиты: Мазепа - сволочь и предатель. Для поляков Хмельницкий - сволочь, потому что разрушил польскую империю. Это с какой точки зрения смотреть. Не надо забывать, что конец 1930-х - начало 1940-х годов у нас было временем, когда брат шел на брата.
- Вы сталкивались с этим в послевоенной жизни на Западной Украине, во времена детства?
- Помню, как вывозили украинцев в Сибирь. После того как наших соседей забрали из дома, их поместили на пересыльный пункт. И я все это издали видел. Мама с отцом все время жили в каком-то напряженном ожидании, особенно когда мимо дома проезжала грузовая машина. Но все машины, к счастью, проехали мимо.
- Вам повезло?
- Думаю, что да. Наверное, просто потому, что наша семья не попала в их план по депортации. Как иногда забирали? Стояла где-нибудь на углу машина с крытым верхом. А люди выходили из церкви и их прямо на улице брали.
- Немцев во Львове помните?
- Я был маленький - всего три года. Но страх у меня остался с того времени до сих пор. Это ж война, а я - дитя войны. Помню и бомбы, и повешенных, и солдатиков наших, лежащих на дороге. Помню пушочек под носом у одного из них был. Как знак смерти. После войны пацаны ходили искали гранаты, мины, а я, карапуз, за ними бегал и просил взять меня с собою. Не брали. Тогда я тайком крался за ними. Прятался за бугорочек. Однажды на моих глазах у одного из мальчишек просто оторвало руку. Потом были жертвы и с оторванными головами, и с выбитыми глазами. Это все было очень страшно.
- Вас не переманивали в Москву или Ленинград в прежние времена?
- Я был должен перейти в Театр имени Моссовета. Это было в году 1985-м. Оттуда ушел Леонид Марков в Малый театр. И Хомский меня пригласил. Все было решено. Я должен был ехать уже оформлять в Москве документы. Договорились даже о трудоустройстве моей жены. Вдруг перед самым отъездом я почему-то начал читать книжку о Михаиле Федоровиче Романове. Он жил в Москве, в общежитии Театра имени Моссовета и готовился играть в спектакле "Милый лжец". И он умер в гостинице. Что-то меня кольнуло в сердце. И я испугался и не поехал. Потому что представил себе, как приеду в Москву, буду жить в гостинице Театра имени Моссовета и там умру. Я не шучу. Абсолютно серьезно говорю. Потом под всякими благовидными предлогами отказывался от переезда. Может быть, и правильно сделал, что не переехал.
- Не жалеете?
- Я не жалею о том, что сделал, потому что многое в своей жизни сделал просто хорошо.
- При вашей славе и возможностях есть ли роль, о которой вы мечтали всю жизнь, но так и не сыграли?
- Нет таких ролей. Хорошо, что на моем пути попался Сергей Владимирович Данченко, который - царство ему небесное - видел во мне то, что я сам в себе не видел. И он сумел из меня вытянуть такое... Например, когда я сыграл Миколу Задорожного в "Украденном счастье". Я рассказал ему свой замысел. Он его одобрил, предложив, чтобы я сделал своего героя не старым, а молодым. Так давно знакомый образ стал совершенно иным.
- Ваш сын пошел по стопам отца?
- Да, и вырос в неплохого актера. Правда, однажды он потребовал, чтобы я сменил фамилию. "А то, - говорит, - в одном театре два Ступки - слишком много!" Хотя мы его готовили к музыкальной карьере. Особенно мой отец, который пел в хоре Львовского оперного театра. Он очень хотел, чтобы его внук играл на виолончели. Учился он, учился. Однако пошел в актеры. И первой его ролью в театре стал... юноша, играющий на виолончели.
- Вопрос под занавес. Вы способны на компромисс?
- Да, в разумных пределах. Людей без компромиссов не бывает. О себе могу сказать, что всегда старался быть в ладах со своей совестью.