РАДУГА МИРА НАД ВУОКСОЙ
Летом 1944 года в результате решающего удара на Карельском перешейке Советский Союз вернул себе территории, занятые им во время "зимней войны" 1939-1940 годов и вновь отвоеванные финнами в 1941 году. В сентябре 1944 года было заключено перемирие. Об этой странице истории теперь нередко говорят, оценивая ее с различных позиций, но сегодня мы хотели бы отвлечься от политики.
Перед вами - два любопытных военных рассказа, никогда еще нигде не публиковавшихся. Их автор - Яков Соломонович Зиссерман, прошедший всю войну от простого ополченца Выборгского района Ленинграда до начальника штаба дивизии. Он был не только хорошим солдатом и умелым военачальником, но и человеком, обладавшим несомненным литературным даром. Правда, писал он чаще всего для себя, как говорится, "в стол", - очень немногие его военные зарисовки и воспоминания были опубликованы. Одно из главных их достоинств в том, что они достоверны, недаром сам автор называл их - "Невыдуманные рассказы".
Жизнь его так сложилась, что на Карельском перешейке ему пришлось воевать не один раз. Сперва - во время короткой, но чрезвычайно жестокой и кровопролитной "зимней войны", на которую он попал артиллеристом после окончания Политехнического института. В Великой Отечественной Яков Зиссерман воевал на Пулковских высотах, потом, после полного разгрома немцев под Ленинградом, участвовал в ожесточенных боях 2-й Ударной армии на Нарвском плацдарме. Затем судьба вновь его забросила на Карельский перешеек.
Итак, рассказ первый...
ОХОТА "НА ПЕТУХА"
В июне 1944 года, на четвертый или пятый день нашего наступления, мы достигли бывшей линии Маннергейма. Везде противник эвакуировал все местное население, в ряде случаев было видно, что население покидало свои дома, особенно хуторные, за несколько часов до нашего прихода (а мы ведь второй эшелон), - бывало, заставали теплый очаг, свежие остатки еды.
Нам стало известно, что при прорыве переднего края обороны стоявшие на участке нашего наступления в первой линии финские солдаты, как только наша пехота пошла в атаку, не выдержали огневого удара, в большом количестве сдались в плен, а остальные в панике разбежались. Перестав представлять собой организованную силу, финские солдаты, оказавшись в нашем тылу, группами и поодиночке прятались в лесу, нападали на советских солдат и офицеров, пытались сеять панику, устраивать диверсии.
К исходу дня всем частям дивизии были даны необходимые указания о мерах предосторожности при расположении на отдых и о необходимости вылавливания скрывающихся в лесу вражеских солдат. Мы устраивали засады, выставляли "секреты" и всячески старались захватить как можно больше живых финнов из числа тех, кто, как мы тогда шутили, "не успел вовремя сдаться в плен" в самом начале нашего наступления.
В первую же ночь, когда части дивизии находились в районе северо-восточнее Териоки (ныне Зеленогорск), бойцами дивизии было взято в плен около двух десятков солдат противника, причем наибольший успех выпал на долю саперного батальона, расположившегося обособленно от остальных частей на небольшом лесном хуторе. Мы поздравили саперов с успехом - солдаты там были боевые, и сам факт относительно большого количества пленных, взятых саперами, никого не удивил.
Весь день дивизия вновь продолжала стремительное продвижение и к ночи снова расположилась в лесу - вне населенных пунктов, которые мы старались избегать, опасаясь диверсий. Саперный батальон опять выбрал место для ночлега в некотором отдалении от остальных частей и к утру снова доставил в штаб дивизии несколько пленных, в том числе двух финских офицеров. Это уже стало загадочным.
Но каково же было всеобщее удивление, когда после следующей ночи бойцы разведроты дивизии приволокли в штаб какого-то жалкого, тощего немца, а саперы вновь доставили девять пленных финнов с автоматами и ротным минометом. И вот только тогда начальник инженерной службы дивизии подполковник Сергей Иванович Данилов, георгиевский кавалер за Первую мировую войну, рассказал нам следующее.
Бегство противника по пути нашего наступления было столь поспешным, что на хуторе, где саперам пришлось провести ночь после первого дня боев, они застали непотушенную печь, теплый обед и... трех живых кур и одного петуха. Поскольку куры неслись, а свежие яйца в нашем рационе были почти немыслимой роскошью, было решено сохранить жизнь этому семейству пернатых.
Ночью и под утро петух вел себя, как и все петухи, и, невзирая на военные действия, в положенное ему от природы время громогласно кукарекал. Бродившие в ночной тиши финны, услышав петушиный глас и предполагая, что на хуторе сохранилась мирная жизнь, "шли на петуха" и попадались в далеко не дружеские объятия саперов.
Выяснив эти обстоятельства при допросе первого же пленного, командир саперного батальона распорядился при дальнейшем движении захватить с собой и петуха. Все остальное нам уже известно. Так "на петуха" нашим находчивым саперам удалось за несколько первых суток наступления, будучи во втором эшелоне, захватить в плен вражеских солдат больше, чем всем остальным подразделениям нашей дивизии.
КОНЕЦ ВОЙНЫ
Другой любопытный эпизод, описанный Яковом Зиссерманом, связан с боями на реке Вуоксе.
"Выйдя на рубеж реки Вуоксы, мы оказались в первом эшелоне. Дважды довелось форсировать реку Вуоксу и с большим трудом занять небольшой плацдарм на противоположном берегу. После тяжелейших боев, в которых обе стороны понесли большие потери, нам удалось слегка расширить плацдарм по фронту до 6-7 километров, а глубина его составляла не больше полутора километров.
Плацдарм этот был в лесу, и противник, видимо, хорошо успел подготовить весь район к обороне. Участники финской войны 1939-1940 годов говорили, что именно здесь финны удержали наши части и в ту тяжелую войну. Сейчас, правда, было лето - июньские белые теплые ночи, но преодолеть сопротивление финнов с ходу мы не смогли, а затем они еще больше укрепились на заранее подготовленных позициях.
Сначала финны контратаковали непрерывно в течение нескольких суток. Немецкая авиация бомбила очень часто, одна волна сменяла другую. Налеты авиации проводились в течение всего светлого времени, то есть почти круглосуточно до нескольких десятков самолетов в день.
Весь наш плацдарм саперы оцепили минами и проволокой, по которой был пущен ток высокого напряжения. Похоже, что и финны приняли такие же меры, и оборона была "признана" обеими сторонами, активных боевых действий не велось. В воздухе запахло миром.
Финны, конечно, понимали бесполезность дальнейшего участия в войне и помышляли о мире. Незадолго до полета Паасикиви (лидер Финляндии. - С. Г.) в Москву очень хорошо помню теплую августовскую ночь, небольшой дождь и колоссальную радугу над Вуоксой. Она перекинулась над рекой, как бы образуя мост между финскими и нашими войсками"...