ДОМ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ ЗАХАРОВ
Знаменитому режиссеру исполняется 70 лет
Ему досталась удивительная судьба. Все началось с сатиры и юмора в студенческих театральных капустниках. Потом пришла слава чуть ли не театрального диссидента и автора запрещенного спектакля "Доходное место". Позже последовал легендарный танцующий и поющий "Разгром" c незабываемым Джигарханяном в роли комиссара Левинсона. Но это были постановки в чужих театрах.
Не знаю, кому пришла в голову идея назначить Марка Анатольевича главным режиссером Московского театра имени Ленинского комсомола, но это был один из самых мудрых и дальновидных кадровых шагов партийно-советского руководства. И вот уже тридцать лет, несмотря на войны и революции, денежные реформы и выборы, захаровский "Ленком" сохраняет творческую устойчивость, пробуждая интерес самой разной публики: от тех, кто приезжает на его премьеры на иномарках, до тех, кто на последние крохи бюджетной зарплаты пытается купить тот самый заветный лишний билетик.
Мудрость ленкомовского худрука проявилась и в том, как исподволь он уверенно собрал под свои знамена лучшие актерские силы страны, не забывая воспитывать и пестовать собственных учеников. Такой труппе может позавидовать любой театр Нью-Йорка и Лондона. Коллекция имен говорит сама за себя. Это ушедшие в мир иной Пельтцер, Леонов, Ларионов. Это ныне действующие и играющие Броневой, Чурикова, Янковский, Джигарханян, Караченцев, Збруев, Абдулов, Захарова-младшая, Лазарев-младший, Раков, Певцов, Соколов, Миронова. Это пустившиеся в свободное плавание Проскурин, Гольданская, Алферова. При этом благодаря мягкой и разумной диктатуре совести Захарову удается держать своих звезд в постоянной репертуарной зависимости от собственных замыслов. Он умеет заразить коллектив идеей, вдохнуть новую жизнь в заштампованные и заидеологизированные шедевры вроде "Оптимистической трагедии" или "Парня из нашего города". И коллектив платит ему той же монетой - преданностью и гордостью раскрученным театральным брэндом по имени московский "Ленком".
Захаров никогда не боялся рисковать, но его риск не был фрондой политической. Это было четкое осознание чувственных и интеллектуальных возможностей театра как искусства человеческого общения. Отсюда проистекала невероятная завораживающая энергетика "Тиля", "Поминальной молитвы", "Юноны и Авось". Последний спектакль вообще оказался символом всего нашего театрального дела, когда имперские амбиции служивого человека и графа проходили проверку простыми и понятными каждому человеку чувствами: любовь, честь, долг. Они преображают человека, обращая его в веру доброты и сострадания. По сути, об этом нам напоминают и спектакли Захарова, и его фильмы. Он, как волшебник, все время лукаво меняет свою маску, словно жаждет скрыть за иронией и буйством фантазии вещи серьезные и сущностные. Поэтому, быть может, так философично-аллюзионны его последние театральные хиты - "Королевские игры", "Варвар и Еретик", "Шут Балакирев".
Захаров оказался одинаково успешен и на театральных подмостках, и вне их - в публичной общественной деятельности и в том, как он умело и ярко завоевал сердца миллионов телезрителей. Сначала как автор классических сказочно-ироничных притч, затем как телеведущий. Он харизматичен и расчетлив, потому что чувствует на уровне своей гениальной режиссерской интуиции, когда настает время совершать поступки. Так было с уничтожением партийного билета, так было с призывом вынести тело Ленина из Мавзолея. Порою случались в творческой судьбе Захарова и сбои, когда, например, практически был положен на полку его памфлетный телeфильм "Дом, который построил Свифт". Но подобные испытания лишь укрепляли его авторитет одного из лидеров отечественного театра.
Умение ладить с властями в исполнении Марка Анатольевича не выглядит пошлой конъюнктурностью. Скорее осознанной необходимостью сохранить построенное им здание собственного театрального дома, который прежде носил одно из самых идеологических названий - имени Ленинского комсомола. Память места невольно подталкивала руку художника к постановке актуальных пьес. Но их форма всегда принимала вид дискуссионный. Чего стоили "Автоград-XXI" или "Революционный этюд". В последнем спектакле Владимир Ильич без грима в лице Олега Янковского появлялся перед зрителями в том самом театральном зале, где он когда-то произносил свою знаменитую речь о том, что надо "учиться, учиться и учиться".
Феномен Захарова не сводится к одному слову. Как и не определишь сразу и навсегда жанр его спектаклей и фильмов. Но почему-то каждый раз замирает сердце, когда слышишь со сцены напористый хор моряков из "Юноны и Авось". Почему-то вздох грусти вырывается из груди, когда вспоминаешь Евгения Леонова в "Поминальной молитве". И озноб радости пробегал по спине в финале "Оптимистической трагедии", когда в зале появлялся "живой" оркестр. Каждый из поклонников театра может вспомнить собственные мгновения вдохновенных впечатлений от встречи со спектаклями Марка Захарова. Но я уверен, что все мы сойдемся в любви к его фильмам, давно ставшими мифами нашего культурного сознания. Их можно цитировать бесконечно, комментируя несовершенство и пошлость окружающей нас действительности.
Однако на финал статьи о маге и волшебнике сцены и экрана я приберег фразу, которую произносит тот самый Мюнхгаузен перед полетом на Луну: "Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Серьезное лицо - еще не признак ума, господа. Все глупости на свете делаются именно с этим выражением. Вы улыбайтесь, господа, улыбайтесь!" Марк Анатольевич Захаров делал и делает все возможное для того, чтобы у нас хватило сил подумать, вздохнуть и... улыбнуться. Самим себе и своей жизни.