КНИГА, CОХРАНИВШАЯ БОЛЬ
Изданы мемуары польского пианиста Владислава Шпильмана.<br>
Впервые она вышла в свет в Польше в 1946 году под названием "Cмерть города". Это была трагическая исповедь известного музыканта, которому удалось чудом выжить в оккупированной немцами Варшаве во время Второй мировой войны. Книгу, несмотря на то что она была сразу же экранизирована, запретили. Запрет длился почти полвека. В 1998 году второе ее издание вышло в Германии, затем последовало издание в США и перевод еще на восемь языков мира. Нынче мы можем прочесть мемуары Владислава Шпильмана на русском языке.
Дополнительную пикантность изданию придает успех фильма Романа Поланского "Пианист", который является очень выверенной и точной киноверсией основных событий, произошедших со Шпильманом в годы оккупации и пребывания в гетто и за его пределами. "Золотая пальмовая ветвь" в Каннах и три "Оскара" удостоверили очевидное: фильм был признан если и не шедевром, то весьма значительным произведением, открывшим еще одну сторону холокоста. Фактически Поланский экранизировал "c помощью" книги своего земляка собственные фобии и комплексы военного детства. Однако некое существенное различие между мемуарами и фильмом все-таки существует. Сейчас, после прочтения текста воспоминаний, это особенно очевидно.
Шпильман записывал пережитое и увиденное по горячим следам, желая сохранить каждую деталь того ужасного времени, когда смерть человека была делом случайным и обыденным. Он не выступает с морализаторскими сентенциями, а просто-напросто рассказывает то, что видел и пережил. Поэтому в его рассказе нет ни надрывности, ни поучительного назидания. Но есть естественность человеческой интонации несчастного еврейского музыканта, который рад каждому прожитому дню. Поланский все же не смог сохранить эту человечность, сделав немного отстраненное и любопытствующее кино.
Особенно это заметно в той части картины, где Шпильмана спасает немецкий офицер Вильм Хозенфельд. В книге, изданной в России, в качестве приложения приведены отрывки из его дневников. После того как знакомишься с тем, что писал армейский офицер, воюя на Восточном фронте, понимаешь, что миф о незнании немцами подробностей зверств нацистского режима не более чем психологическая самооправдательная уловка. Пожалуй, стоит процитировать капитана Хозенфельда, который в 1942 году писал: "Самое большое зло на свете - это ложь. Она порождает все дьявольское. Как же морочат нас и все общественное мнение. Нет ни одной газеты, которая бы не лгала. Что ни возьми - политику, экономику, историю, социальную или культурную, - везде попирается, фальсифицируется, уродуется и перевирается правда. Сколько можно? Этому должен прийти конец! Клянусь свободой человеческого духа и свободой личности! Лжецы и фальсификаторы должны исчезнуть и потерять свою диктаторскую власть, чтобы освободить место для благородной человечности".
Владислав Шпильман эту самую благородную человечность в нечеловеческих условиях еврейского гетто сохранил. И об этом рассказал людям, сумев передать в своих воспоминаниях ту боль, которая навсегда поселилась в его сердце. Он умер тогда, когда Поланский уже написал сценарий своего "Пианиста" и еще только собирался приступать к съемкам. Вильм Хозенфельд свою благородную человечность сохранил в советских лагерях для военнопленных, где умер в начале 1950-х годов. Нынче оба - поляк и немец - встретились вновь на страницах одной книги.