МЫ НЕ ВЕРИМ РАЗЛУКЕ
20 июня исполняется 70 лет со дня рождения Юрия Визбора.<br>
Когда надо было дать подзаголовок, то пришлось крепко задуматься над тем, каким словом определить профессиональную принадлежность Юрия Иосифовича. Драматург? Да, потому что за полтора десятка лет службы в творческом объединении "Экран", выпускавшем телефильмы для всего Советского Союза, по сценариям Визбора было поставлено четыре десятка картин. Поэт? Несомненно, потому что его песни были исполнены романтики трудовых будней и поэзии того труда, которого никак не назовешь легким. Композитор? Конечно, а кто еще мог так вдохновенно сочинять и аранжировать мелодии собственных песен. Без них вряд ли была бы столь привольная жизнь у бардов и менестрелей в городских пейзажах и тогда, в семидесятые, и нынче, тридцать лет спустя. Песни Юрия Визбора до сих пор - в золотом фонде гитарных адептов авторской песни. А может быть, он все-таки был актером? Иначе как объяснить тот удивительный факт, что его, профессионального педагога, приглашали на ключевые роли (подчас эпизодические) такие разные режиссеры, как Марлен Хуциев, Лариса Шепитько, Андрей Смирнов, Глеб Панфилов?
Скорее всего, в нем одинаково удачно сочетались разные грани талантливого человека, который, как известно, талантлив во всем. В нем сочеталась внешность вполне удачливого клерка эпохи брежневского застоя, немного закомплексованного, но твердо знающего, что он хочет получить от жизни, и запрятанная где-то глубоко-глубоко душа лирика. Когда Визбор возникал на экране, то казалось, что его героев ничем нельзя раздразнить, обидеть или ранить. Ни словом, ни делом. Герои Визбора чаще всего молчали, но в этом молчании был скрыт такой подтекст, который не снился ни Станиславскому, ни Чехову. Недаром его настоящий актерский дебют пришелся на "Июльский дождь" Хуциева с его поэтикой намеков и недоговоренностей.
Два кинокарьериста у Визбора вышли просто-напросто как мини-шедевры, когда на пространстве небольшого эпизода в кадре рождается образ-судьба. Таким был сценарист в "Начале", таким явился его инженер в "Белорусском вокзале". Обе картины вышли в советский кинопрокат почти одновременно. А тайно сомневающийся герой Визбора в "Ты и я" уже не мог оставаться спокойно-самоуверенным после той насмешливой экзекуции, которой был подвергнут по воле автора фильма Ларисы Шепитько в сцене культпохода в цирк. Сколько лет уже не видел этого фильма, но никогда не забуду лица Юрия Визбора в этой сцене!
Однако самым парадоксальным, но и самым эффектным было киномолчание Юрия Визбора, ставшего партайнгеноссе Мартином Борманом в телесаге Лиозновой о приключениях Штирлица "Семнадцать мгновений весны". Этот герой ронял слова весомо, словно одаривал золотом партии. И его героя было немного жаль, когда его эффектно обводили вокруг пальца Гиммлер и Шелленберг. Визбор, как ни странно, мог пробудить сочувствие к тем, кого играл, потому что и сам был разрываем между официозом должности и идеологических установок и тем, о чем хотел и мог сказать людям. С помощью ли песен, с помощью ли сценариев или насквозь конъюнктурной пьесы на тему строительства ВАЗа под названием "Автоград-ХХI", которую эффектно поставил начинающий худрук московского Театра имени Ленинского комсомола Марк Захаров.
Банальность слов о нелепо раннем уходе из жизни Юрия Визбора, как ни печально звучит, превратилась за двадцать лет его неприсутствия с нами в очевидную истину. Ведь нынче он вполне мог бы сам отпраздновать свое 70-летие! И пожать всю славу, почет и уважение поклонников и последователей. Но Визбор ушел, оставив после себя роли и песни. Они - лирические и романтические знаки времени, которого уже не вернешь. Но почему-то Дмитрий Астрахан возводит здание своего фильма "Ты у меня одна" целиком на настроении одноименной песни Визбора. И почему-то под занавес сборных концертов авторов-исполнителей звучит неизменное: "Не верь разлукам, старина!" А мы и не верим.
Давным-давно, в конце 60-х годов, Юрий Визбор сочинил песню "Памяти ушедших". Стоит вслушаться в ее текст, чтобы в очередной раз удивиться таланту человека, который был щедро одарен судьбой и жизнь которого срифмовалась с его творчеством:
Как хочется прожить еще сто лет,
Ну, пусть не сто, хотя бы половину.
И вдоволь наваляться на траве,
Любить, и быть немножечко любимым.
И знать, что среди шумных площадей,
И тысяч окон, залитых огнями,
Есть Родина, есть несколько людей,
Которых называем мы друзьями.