КШИШТОФ ПЕНДЕРЕЦКИЙ: МУЗЫКА СКЛАДЫВАЕТСЯ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИЗ ЗВУКОВ
Великий композитор в очередной раз посетил наш город.<br>
Всемирно известный композитор, прославившийся прежде всего как выдающийся мастер больших музыкальных форм, Кшиштоф Пендерецкий много ездит по свету, но особенно любит Петербург, где с огромным удовольствием выступает и как дирижер. Он представлял не раз уже не только свою музыку, но и произведения выдающихся композиторов мира. Вот и 27 июня в БЗФ с Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии он исполнил "Шотландскую" симфонию Мендельсона и впервые - свой концерт для фортепиано с оркестром Resurrection.
КОНКУРЕНТ ЛЕХА ВАЛЕНСЫ
- Пан Пендерецкий, какими премиями в свой жизни вы гордитесь больше всего?
- Тут сложно рассуждать. Я получал много важных и менее важных премий. Я горжусь тем, что в год юбилея Петербурга и в свой собственный 70-летний получил мантию почетного доктора Петербургского университета. Мне сказали, что это первая такая церемония для польского доктора после Октябрьской революции. Но я прежде всего вспоминаю свою первую премию, которую получил еще студентом, когда направил 3 свои работы на конкурс композиторов. И все 3 завоевали призы. Я взял все! И это открыло мне путь к карьере композитора, поэтому я вспоминаю это как важнейший момент в моей жизни.
- Что же потом оказалось самой значимой для вас наградой?
- 4 года назад в Каннах я получил премию для самого великого живущего композитора. Еще вспоминаю, как в 1961 году получил премию ЮНЕСКО за Гимн жертвам Хиросимы. Это одна из первых моих важных наград. Кроме того, у меня около 30 титулов почетных докторов. Всего около 100 премий.
- Вы конкурируете, как говорят, по количеству докторских мантий с Лехом Валенсой, главным революционером и политическим "композитором" Восточной Европы?
- Это не очень удачное сравнение. Он же получал за политическую деятельность, а я за творчество.
- Какие ваши произведения вам особо дороги?
- Я сочинил более 100 произведений, но есть среди них те, которые с самого начала были для меня особенно важны. Например, первая опера "Дьявол из Люден". Очень дороги все мои симфонии. Вообще-то я много сочиняю и камерной музыки. Но все мои симфонии для меня очень важны потому, что это, по сути, как цикл, где одна симфония выходит из другой. Всего я наметил 9 симфоний. Осталось написать 3.
Но камерная музыка стоит для меня отдельно. И чем становлюсь старше, тем она для меня важнее. Вообще сейчас такие времена, что композиторы не сочиняют камерной музыки, просто не умеют. Она иногда и более трудна - она же интимна, из глубины души. Ведь написать для 4, 3, 1 инструмента может быть труднее, чем для большого оркестра.
- Как вы обычно готовитесь к дирижерскому выступлению? Волнуетесь?
- Вообще-то у меня здоровая нервная система, и мне доставляет удовольствие дирижировать. Конечно, если оркестр плохо подготовлен или вообще плохой, то могут быть проблемы. Ну а если такой оркестр, как в Петербургской филармонии, который и играет великолепно, и прекрасно понимает мою музыку, это для меня одно наслаждение.
- Вводите ли современные электронные инструменты?
- В 60-е годы я увлекался электроникой. Даже много чему тогда научился. Но все же предпочитаю живую музыку. Сегодня я уверен, что из такого оркестра могу добыть больше, чем из электронных инструментов. И теперь их не использую.
- Какие музыкальные инструменты особенно близки вашему сердцу?
- Голос человеческий.
- А все же, из инструментов, так сказать, рукотворных?
- Я ведь сам сначала был скрипачом. И очень хотел стать виртуозом. Но потом оставил скрипку, стал писать.
ПРЕДПОЧТЕНИЯ В МУЗЫКАЛЬНОМ МИРЕ: РУССКИЕ - ВСЕ
- Какие композиторы прошлого и современности в мире, в Польше, в России вам больше всего нравятся?
- Много. Из классиков - Бах, Монтеверди, прежде всего Бетховен. Очень люблю симфонии XIX века, например, Малера, более всего - Брукнера. Если говорить о XX веке, то это Рихард Штраус, Барток, Мессиан. Из российских классиков XIX века люблю практически все, начиная с Бородина. Ну а Чайковский - это уже мировая музыка! Люблю и Рахманинова, и Прокофьева, но у него скорее небольшие оркестровые произведения, а камерные. Ценю Шостаковича, однако не только как автора симфоний, но и великолепной камерной музыки, она просто уникальна! Скрябин мне очень интересен. Русская музыка вообще заняла достойное место в музыке ХХ века.
Из польских композиторов - Лютославский, Гурецкий...
- Из зарубежных предпочтений более выделяете немцев и русских?
- Да, но и французов тоже люблю, хотя для меня это немножко не тот уровень. Из славянской музыки я бы выделил еще Дворжака.
- Что в музыкальном мире оказалось для вас наибольшим потрясением, наибольшим открытием?
- Я рос в маленьком городке. И я помню, мне тогда было около 14, как мы с отцом поехали в Краков на концерт "Страсти по Матфею" Баха. И для меня это было настоящим потрясением и великим открытием. В те коммунистические времена, в 40-50-е, по радио такую музыку не играли. Даже поначалу и в Филармонии было довольно трудно услышать религиозную музыку, позже начали исполнять.
- Когда вы начали сочинять музыку?
- Очень рано. Я начал играть на скрипке, на рояле во время войны, где-то в 6 лет. Тогда все было закрыто, трудно было достать ноты, и мой преподаватель писал для меня этюды, а потом я сам начал писать этюды для себя. Как начал играть, так и сразу стал сочинять.
В МИРЕ ЗВУКОВ - КОНСТРУКТОР
- Как вы, как музыкант, слышите Польшу?
- Я скорее чувствую себя не польским композитором, а европейским. Возможно, есть какие-то польские элементы в моей музыке - цитаты из старых песен, из религиозных произведений. Но моя музыка интернациональна. В современном музыкальном языке очень мала разница между, скажем, русскими и французскими композиторами.
- А как вы слышите, чувствуете свою родину в звуках?
- Трудно сказать. Может быть, это для меня "Солидарность". Я написал Польский Реквием. Это выражало мое ощущение, восприятие того, что тогда в Польше происходило. А если говорить о восприятии Польши, то не чувствую особого отличия от всего мира.
- Ну а какой звук или звуки вообще в мире вызывают у вас наиболее глубокие чувства - из естественной природы, из окружающей жизни?
- Если говорить о музыке - ведь это математика, абстракция, не имеющая прямого отношения к природным звукам. Я лично мыслю скорее формами, и только потом приходят звуки, музыка. Форма первична... Хотя, пожалуй, может быть и такой звук, который провоцирует меня на написание чего-то. Например, в "Семи вратах Иерусалима" я использовал инструмент, который сам сконструировал, - тубафон. Я видел, как в Полинезии аборигены играют на бамбуковых трубах. Это был необычный звук, который оказался действительно чем-то новым для меня и побудил использовать этот звук с помощью тубафона.
- Вы в 2002 году давали в Петербурге грандиозный концерт на открытии после реконструкции Парадного двора Зимнего дворца. И в тихих местах вашего музыкального действа слышно было щебетание птичек во дворе. Что вы чувствовали при этом?
- Мне тогда это не мешало. Это было очень приятно - такая музыка с птицами Эрмитажа. Это как-то соединилось между собой.
МУЗЫКА, ЦИВИЛИЗАЦИИ И БОГ
- Вы много ездите по свету. Именно вас приглашают со своими специально написанными к каким-то событиям грандиозными сочинениями выступить в центре той или иной древней цивилизации, как, например, в Греции, Израиле, Китае. И есть наидревнейшая цивилизация Междуречье, нынешний Ирак, где происходили ветхозаветные события, родились религия, письменность человечества. И вот бомбовые удары по колыбели человеческой цивилизации, гибнут люди. В этом участвует и Польша. Как вы, мастер больших музыкальных форм цивилизационных масштабов, воспринимаете это событие? Не вдохновляет ли вас это на произведение, как когда-то было по поводу бомбардировки Хиросимы?
- Но нынешний Ирак не имеет ничего общего с той древней цивилизацией. Это арабская культура.
Я не хочу говорить о политике. Польша ныне активно поддерживает Америку, и я ведь поляк. Считаю, что такая диктатура, которая была там, виновна в убийстве тысяч невинных людей... Нужно было что-то с этим делать. Ведь это могло распространиться на весь Ближний Восток. Я считаю, что эта война была справедливой. Это была превентивная война. Война - это, конечно, трагедия для людей, но некоторые войны необходимы. Вообще я не пацифист.
- Собственно, и ваша музыка не так уж пацифична.
- Но это совсем другое дело.
- Ваша музыка преимущественно отражает мир, нежели пытается улучшить его? Может быть, вы пытаетесь музыкой помочь человеку стать лучше? Или вы творите некий свой особый мир?
- Конечно, когда я был молодым, то был идеалистом и думал, что искусство, музыка могут изменить мир, человека, сделать его лучше. Но сейчас так не думаю.
- А если бы вдруг сегодня сам пан Бог вам сказал: "Кшиштоф Пендерецкий, вы - выдающийся композитор, с талантом от Бога, создайте ту музыку, которая может изменить мир к лучшему!" Что бы вы ему ответили?
- Конечно, если бы пан Бог обратился, я бы это сделал, но сомневаюсь, что Бог обратится ко мне.
- Но вы верующий?
- Конечно, я написал столько религиозной музыки. Например, "Кредо", последнее мое произведение на религиозную тему.
- При этом без общения с Богом?
- Пока так. И думаю, что никогда этого не произойдет.
- Просто, знаете, многие творцы ссылаются на Бога: "на меня что-то снизошло", "что-то посетило".
- Я нормальный человек, не метафизик.
- С какой музыкой вам приятнее отдыхать, а какая музыка вдохновляет на творчество?
- Вообще музыка мешает. Я пишу музыку и не слушаю другой музыки в это время. А для удовольствия чаще слушаю музыку классическую, например полифонию XVI века. Вообще люблю абстрактную, полифоничную, сложную музыку. Но просто так я обычно музыки не слушаю. Тем более если у меня вечером концерт. Мне просто любая звучащая где-то музыка мешает.
- Вы, стало быть, любите тишину?
- Да. Я постоянно живу в мире звуков, и от этого порой трудно куда-то укрыться. У меня есть свой дом, большой парк, я увлекаюсь ботаникой. Там я себя лучше всего чувствую... Но и там у меня... птицы поют.