ОТПУСКНОЕ ЧТИВО

Это не реклама бестселлеров. Просто разговор о книгах, которые показались нам интересными.<br>

КНИГА НЕДЕЛИ Татьяна Устинова. Олигарх с Большой Медведицы: Роман. М.: Эксмо, 2004. В конце концов, рецензент - тоже человек. А не специальная свинья-ищейка, с какими в Бельгии ходят за трюфелями: свиньи эти, я слышал, так натасканы, что даже боровиков, не говоря о каких-нибудь опятах, не удостаивают взглядом, а прямо рвутся с поводков исключительно и только к трюфелям. У рецензента спектр запахов должен быть шире. И если пресса извещает меня: писательница такая-то публично заявила, что герой нового ее произведения чем-то похож на всемирно известного заключенного "Матросской тишины" - то есть не то чтобы точно Михаил Ходорковский, но человек того же класса и с такой же судьбой, каковую романистка своими художественными средствами довообразила на несколько лет вперед, - мне это интересно. Просто не могу оставить без внимания такой случай, их в истории русской литературы совсем немного, когда автор пытается нажиться на чужой беде. Конечно, реклама - двигатель торговли, железо надо ковать, покуда горячо, и вдохновению не прикажешь, и рейтинг продаж - не тетка, но все-таки... Человека не ленивого и любопытного ни ярлык типа "первая среди лучших" не отпугнет, ни тем более блондинка с двустволкой на переплете. Итак, читаю - и что же? Невиннейшая, трогательнейшая вещь. Про то, что и не самые красивые, не первой даже молодости, втайне по-девически робкие (при внешней неуязвимости) - да, бывают любимы страстно. И что - да, она случается - настоящая любовь, встреча людей, созданных друг для друга, прекрасных друг для друга, только до чего трудно им обоим в это поверить, а зато какое счастье потом... Сбывается, короче, мечта первых прыщей - и в точно тех же самых выражениях: "Он не оценивал ее исподтишка, он не заметил ее аппендицитного уродства, он понятия не имел, какой именно на ней был когда-то лифчик, а ее живот казался ему верхом совершенства. Он просто изо всех сил хотел и любил ее. Только и всего. Она представить себе не могла, что это так просто. Проще не придумаешь. И не надо сомневаться, бояться и представлять, как выглядишь со стороны, и принимать позы, и скрывать недостатки, и подчеркивать достоинства, и компенсировать изъяны! Не надо ничего, потому что на этот раз все по-настоящему. Редко бывает по-настоящему. Почти никогда, а им повезло". Не знаю, как остальные пятнадцать романов Татьяны Устиновой, а этот можно рекомендовать институткам смело: текст практически целомудренный, к тому же грамотный. Плюс неотразимые приметы ультрасовременной буржуазности: сотовая связь, иномарки, чековые книжки, яйца Фаберже. А как только становится скучно - раздается выстрел или взгляд падает на труп, что-нибудь такое. Причем, как и полагается, связь событий делается вполне ясна лишь на последних страницах. Только тут и осознаешь, насколько она неправдоподобна, какому грубому произволу детской фантазии тебя подвергли, - ан поздно, книжка-то уже проглочена. Обманули дурака на четыре кулака. С неподдельным, нескрываемым удовольствием. Вообще, к автору проникаешься вроде как симпатией: видно, как нравится Татьяне Устиновой выводить предложение за предложением, прикреплять к эпизоду эпизод. Так же неутомимо некоторые вяжут из шерсти: как бы небесприбыльный промысел, а вместе с тем неутолимая потребность. И со стороны посмотреть - в высшей степени приличное занятие: так уютно, так женственно. Вот только Ходорковский приплетен зря. Как будто без этого не раскупили бы книжку. Но слова про историю литературы беру назад: она тоже тут ни при чем. • С. ГЕДРОЙЦ НА ВЫБОР О‘Санчес. Кромешник. СПб.: Амфора, 2004. Остроумный, однако, жанровый эксперимент: фэнтези по лекалам традиционного гангстерского романа. В центре повествования - жизнь и труды Гекатора Суллы, благородного такого бандита, правильного, короче, пацана, из вымышленной страны-континента Бабилона, в политических, уголовных, экономических порядках которой легко угадывается наша с вами РФ. Одна из самых удачных находок - скрещение российских реалий (тюрьмы, жаргон, нравы вообще) с сюжетными приемами западных остросюжетников (прежде всего - Марио Пьюзо). В романе, в отличие многих современных отечественных произведений на ту же тему, клюквенного соку в меру, да и сама клюква совершенно не ветвится - О‘Санчес прекрасно знает то, о чем пишет, во всяком случае, ощущение именно такое. Вместе с тем автору не всегда удается избежать (да он особо и не старается) многословия и многозначительности - как правило, ложной, что неудивительно для избравшего себе такой псевдоним. Некоторые, впрочем, сочтут эту напыщенность и многословие эпическим замедлением - гангстерская сага про серьезных людей все ж. Как скажете. Патриция Хайсмит. Мистер Рипли под землей. СПб.: Амфора, 2004./ Перевод с английского Л. Н. Высоцкого. Второй роман пятитомного сериала (изданного "Амфорой", кстати, полностью) о приключениях утонченного подонка. Томас Рипли, выгодно вложив средства укокошенного им сынка фабриканта Гринлифа и выгодно женившись, прокручивает аферу с продажей подделок под картины художника, ставшего модным после своего загадочного исчезновения. Простодушный американский коллекционер заподозрил, что ему втюхали фальсификат... Я грешным делом возмущался, что продолжения романа "Талантливый мистер Рипли" долгое, очень долгое время не переводились в России, дескать, издатели наши ленивы и нелюбопытны. Теперь думаю: ну и хорошо, что так. Саспенс "Рипли под землей" жидковат. Если раньше, в романе "Талантливый мистер Рипли", неуязвимость преступника казалось психологически и художественно убедительной, то теперь как-то не веришь в эту латынь: ну не могут же все быть настолько ленивы и тупы, ведь вот он, убийца, все улики против него, только хватай... Понятно, что сюжет подчинен авторской концепции: зло непобедимо, потому что добра никакого нет, а есть лишь равнодушие и лень. Но, следуя этой логике, если у сонно-анемичных сыщиков тяги к справедливости нет, то должно же быть хоть честолюбие какое-то. Или - вариант сюжета - должны же одни беспредельщики изничтожаться другими, более удачливыми, беспринципными, энергичными, рациональными, наконец... Должны - тебе, что ли, бук-ревьюер петербургской газеты, должны? Тим Лотт. Блю из Уайт-сити. М.: Иностранка, 2004. /Пер. с англ. Татьяны Голован. Помните, в 2000-м в "Вагриусе" вышла книжка Андрея Волоса "Недвижимость", бытописательная такая, монолог московского агента по, соответственно, недвижимости? Вот аналогичная продукция - только импортная. Оригинал вышел в 1999-м, и потому никаких крейзи рашенз, скупающих британские замки оптом, в книжке нет. Что есть: куски жизни тридцатилетнего лондонского риэлтора - довольно успешного, в целом симпатичного, жуликоватого - но, как говорил один отечественный телеперсонаж, "я подл, но подл в меру". Такой талантливый мистер Рипли с человеческим лицом. Герой - зовут его Фрэнсис Блю - начинает крутить роман с клиенткой, все идет к женитьбе. Ситуация эта оказывается значима не только для внутренней, но и для внешней биографии персонажа. Он как-то уж очень всерьез начинает задумываться - о жизни, о невесте, о своих друзьях, с которыми еще в школе играл в футбол и нюхал кокс - и вдруг понимает о мироздании, о самом себе, об окружающих что-то такое, чего понимать, наверное, и не следовало бы. С друзьями - разрыв, с невестой отношения в общем тоже не ах. Все, конечно, в итоге образуется и закончится благополучно - смотря, впрочем, что понимать под благополучием... То, что начинается как вполне себе сервис - этакая квази-амфоровская романтическая комедь, - оборачивается подлинной литературой. Причина - в интонации (книжка написана от первого лица), которую переводчице Татьяне Голован удалось передать очень хорошо. (При всем при том, вынужден признать, Т. Голован кое-где неточна - а редакторы "Иностранки" увлечены чем-то более интересным, нежели вычитка текста.) Переводчице особая признательность еще и потому, что на интонации эта книжка - на мой вкус несколько затянутая и не поражающая эффектной композицией - в общем-то и держится. Многословным произведение не назовешь, но вот перечисление брэндов утомляет. Автор считает необходимым называть все, что герои курят-пьют-читают-носят и вообще разнообразно потребляют. Едва ли это банальный продакт-плейсмент, скорее прием - и, видимо, для автора важный чрезвычайно. Насколько важный, можем, правда, только догадываться. По-русски это не работает. • Сергей КНЯЗЕВ Уильям Тревор. История Люси Голт. М.: РОСМЭН-ПРЕСС, 2003. Перевод с английского В. Михайлина. Простой, но необычайный сюжет. Как в день отъезда девочка потерялась, а родители решили, что утонула. И уехали на континент, не оставив адреса, - девочка же нашлась, да так и выросла в опустевшем доме на попечении преданных слуг и добросердечных соседей. А мать девочки, об этом не зная, от горя умерла, и вот отец однажды решился навестить свое бедное поместье, - а дочке уже под сорок, и та детская вина и одиночество перековали ей характер, вбили в голову, что нет у нее права на счастье, - а был шанс, был... А потом действующие лица, одно за другим, уходят, все друг другу простив. Девятнадцатый, скажете, век? Ничего подобного - двадцатые годы двадцатого (в Ирландии - партизанская война, как у нас в Чечне, и злополучный отъезд был - вынужденное бегство), и тридцатые, и сороковые, даже пятидесятые. Это именно роман о том, как идет время. Оно идет с огромной скоростью. Разбивая сердца. Потом отнимая боль. Потом возвращая - как тайну, как никому не слышную музыку. Роман об осанке, об улыбке, о прямом взгляде. О людях, живущих молча. Настоящий английский. Про настоящую Ирландию. Про любовь, вообще-то. • С. ГЕДРОЙЦ ЗАРУБЕЖНАЯ ПРОЗА НА РУССКОМ. БЕСТСЕЛЛЕРЫ (ПО ВЕРСИИ ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНА "ОЗОН") Анна Гавальда. Мне бы хотелось, чтоб меня кто-нибудь где-нибудь ждал... Филип Пулман. Рубин во мгле. Ильдико фон Кюрти. Тариф на лунный свет. Иэн Бэнкс. Воронья дорога. Бернхард Шлинк. Любовник. Хелен Девитт. Последний самурай. Пауло Коэльо. Одиннадцать минут. Джозеф М. Кутзее. В ожидании варваров. Харуки Мураками. К югу от границы, на запад от солнца.