О КИРЕ БУЛЫЧЕВЕ И ОБ ИГОРЕ МОЖЕЙКО
Очередное заседание членов семинара Бориса Стругацкого было посвящено памяти писателя и публициста Кира Булычева, которому в конце октября исполнилось бы 70 лет. По уже давно сложившейся традиции петербургские фантасты не произносили траурных речей - наоборот, все присутствующие старались вспомнить о Булычеве что-нибудь веселое и интересное. <br>
Вспоминали фантасты не только Булычева-писателя, но и Игоря Можейко, как Булычева звали на самом деле, - автора исторических трудов, литературно-критических статей и огромного количества публицистических произведений. Критик Василий Владимирский рассказал о том, как создавалась монография "Падчерица эпохи" - история российской фантастики, рукописи которой сгорели при пожаре, но все же были потом написаны заново. Другие члены семинара вспоминали его исторические труды, многие из которых не были закончены, и киносценарии, по которым так и не были сняты фильмы.
Большинство собравшихся лично знали Игоря Можейко, и многое из того, что они рассказывали, неизвестно даже самым большим поклонникам его творчества. Мало кто, например, слышал об истории написания первого произведения, подписанного псевдонимом Кир Булычев, - рассказа "Когда вымерли динозавры?", созданного в страшной спешке за одну ночь перед выходом в свет журнала "Искатель". Получилось так, что в журнале планировалось напечатать американский фантастический рассказ, который неожиданно, в самый последний момент был запрещен цензурой. При этом в типографии уже была отпечатана обложка для этого номера "Искателя", на которой изображалась иллюстрация к этому рассказу - крошечный динозавр, сидящий в стеклянной банке. Тогда-то один из научных сотрудников журнала Игорь Можейко и вызвался спасти ситуацию - сочинить под эту иллюстрацию другой фантастический рассказ.
Правда, впоследствии выяснилось, что рассказ о динозаврах не был его первой пробой пера. Писатель и публицист Андрей Балабуха рассказал, как еще до этого случая Можейко опубликовал в том же "Искателе" фантастический рассказ, переведенный им с бирманского языка, - некоторое время он работал в Бирме и действительно знал язык этой страны. А несколько лет спустя в Москву прибыла делегация бирманских писателей, и Балабуха оказался в числе тех, с кем они встречались...
- Речь зашла о переводах, и я, естественно, вспомнил про тот рассказ, - рассказывает Андрей Дмитриевич. - Вот, говорю, у нас недавно было напечатано произведение вашего соотечественника - и называю имя автора того рассказа. После чего бирманцы начинают как-то странно на меня посматривать. Отлавливаю их переводчика и спрашиваю, в чем дело: может, я что-то не так сказал? И он мне объяснил, что писателя с таким именем, которое я назвал, у них в Бирме нет, потому что это вообще не имя, а некое, мягко говоря, не совсем приличное выражение!
Впоследствии Булычев признался, что тот рассказ написал он сам, но поставить под ним свое имя постеснялся, вот и выдал его за переводное произведение. Ну а имя несуществующего бирманского автора у него "как-то само собой придумалось". Так что начал он свой писательский путь с литературного хулиганства, что другие литераторы позволяли себе только во время расцвета своей карьеры.
При этом и сам Кир Булычев, случалось, становился жертвой "литературных хулиганов". Вячеслав Логинов вспомнил, как однажды Можейко отказался руководить московской секцией фантастической литературы при Союзе писателей России, сказав, что многие молодые фантасты пишут слишком мало и не очень качественно. Месть обиженных авторов была ужасна: в свет вышло сразу два рассказа с похожим сюжетом, в каждом из которых на Землю прилетали марсиане, преследовавшие одну цель - найти и уничтожить одного известного и модного писателя, пишущего чересчур много и притесняющего молодые таланты.
Теперь эти и многие другие случаи вспоминаются с улыбкой. И под конец заседания Андрей Балабуха вдруг удивленно заметил: "А ведь мы сегодня говорили о нем, как о живом!"