ВЛАДИМИР ЧЕРНОВ: "РУСЕЕ" НЕЛЬЗЯ НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА"
- На первом концерте Терем-фестиваля в этом году выступал голландский ансамбль, на втором - шведский, на третьем - французский дуэт. Получается, что ваш концерт с "Теремом" - единственный "русский". Но вы солист Metropolitan opera в Нью-Йорке, поете в оперных театрах всего мира и большую часть времени проводите за рубежом. Скажите, а к кому вы сами себя относите - к русским исполнителям или уже нет?<br>
- По-моему, "русее" вообще нельзя найти человека. Я горжусь этим чувством, этим именем, своей принадлежностью к этой великой стране, к ее великой культуре. Без громких слов, абсолютно все я получил от нее, и за это ношу в сердце глубочайшую благодарность. Я получил серьезное музыкальное образование, имел редчайшую возможность наслаждаться великой культурой Москвы и Петербурга. Наверное, факт моего признания на Западе (я надеюсь, он существует) - это заслуга моего окружения в молодости, это все, что я успел впитать.
Я часто анализирую и сравниваю культуры других народов с нашей и задаю себе вопрос: чего не хватает моим зарубежным коллегам и чего не хватает нам? На Западе вокалисты технически традиционно были на высочайшем уровне, но актерское мастерство всегда оставалось на втором плане. В нашем образовании для воспитания гармоничного певца было абсолютно все. Если ты талантлив, дисциплинирован, у тебя есть желание, то ты можешь научиться всему. У нас воспитание языка пластики, жестов, кроме голоса, стояло на первом месте. Поэтому я очень благодарен своим учителям, особенно Кириллу Николаевичу Черноземову. Его уже нет в живых, но он оставил очень значительное наследие. И если у меня будет возможность передать это следующим поколениям, то я это сделаю.
- А вы сейчас уже преподаете?
- Я преподаю. И стараюсь развивать у каждого ученика весь комплекс способностей, без которых невозможно существование оперного певца, - язык жестов, музыкальность, - без этого в опере вообще делать нечего. Просто выходить, подняв руку и сжав кулак, и начинать петь арию - недостаточно. Сегодня одно из первых требований к оперным певцам - актерское мастерство.
- А чем отличается стиль работы на Западе от нашего?
- Я могу сравнивать не теперешнюю нашу музыкальную жизнь, а то, как это было лет 15 назад. Мы гораздо дольше работали над тем или иным произведением. А в 30-40-е годы спектакли вообще готовились месяцами и даже годами. Великие режиссеры не позволяли себе наскоро сделанных постановок. Все должно было созреть, сформироваться, на это уходила уйма времени. Сейчас в западных театрах, с которыми я работаю, 25-30 дней максимум - и постановка готова, она выпускается, идет 6-7 спектаклей, в зависимости от того, сколько театр способен продать билетов. Мы находимся в веке невероятных скоростей, ощущение темпа, времени, ритма сжато. Я не могу предсказать состояние оперной жизни через 20 лет, но мне кажется, что произойдет революция: мы уже не выдерживаем этих темпов. Жизнь оперных певцов сокращается, люди в возрасте 35-38 лет теряют голоса. Это от недостатка технической подготовки, от недостаточной самодисциплины и от слишком плотного графика.
- Это и у нас, и за рубежом?
- Ну я не берусь характеризовать нашу систему, потому что я практически не работаю в оперных театрах России. Я с 1991 года не спел здесь ни одного оперного спектакля. Но с концертами чаще выступаю в России, чем на Западе. Сейчас в моем списке 16 произведений - камерных арий и романсов Джузеппе Верди. Кроме того, я пою романсы русских композиторов, продолжаю записывать новые, например, сегодня привез свои диски, где записаны неизвестные романсы великих русских композиторов - Бородина, Глинки, Гречанинова, Даргомыжского, Чайковского, Рахманинова.
- Как вы считаете, сейчас в театрах делают ставку на звезду, не отводя певцу определенного амплуа, или каждому артисту соответствует определенный репертуар? Вот про вас говорят, что вы вердиевский баритон...
- В принципе амплуа складывается. Это делается для выявления наиболее ярких способностей певца. Так сложилось, что до 2000 года меня занимали только на вердиевских партиях. Потом попробовал Беллини, Доницетти, но все-таки опять возвращаюсь к Верди, потому что в нем мой голос звучит ярче всего. И мне, как вердиевскому певцу, трудно переубедить моих агентов. Они даже не знают, что я пою русских композиторов, романсы, народные песни - никто об этом не знает.