ПЕРМСКАЯ АНОМАЛИЯ
Странные гастроли Пермского театра оперы и балета имени Чайковского.<br>
Четыре дня в Мариинском театре длились гастроли Пермского театра оперы и балета имени Чайковского. Каждый день "давали" разное: из балетов привезли уже знакомую мариинской публике программу Баланчина и привычного "Дон Кихота", а из опер - эксклюзивно, только в Перми в России звучащие, - "Альцину" Генделя и "Клеопатру" Массне. Публика, однако, никакого энтузиазма не проявила, видно, рекламы было немного или, возможно, пермский театр не котируется по сравнению с Мариинским.
Да и принимали гостей странно: не было ни торжественного открытия гастролей, ни приветственных речей Матвиенко с Гергиевым, как это любят делать на открытии в Мариинке, ни аншлага в зале. Правда, к завершению гастролей, уже на "Клеопатре", народ как-то подсобрался: по партеру бродила публика с входными билетами и не могла найти свободных мест. Но опять же к финалу зрители как-то рассосались, хотя еще было и не поздно, да и спектакль этот уж никак нельзя было назвать скучным. Хотя, с другой стороны, нет худа без добра: на этих гастролях не слишком-то обеспеченная питерская интеллигенция получила редкую возможность без проблем попасть в Мариинку - за двадцать пять рублей можно было купить входной билет и занять любое свободное место.
Художественный руководитель театра Георгий Исаакян уже пятнадцать лет работает в Перми и целых четыре сезона - в этой роли. За это время ему удалось сделать многое, и прежде всего завоевать для своего театра славу театра необычного, в котором происходят неординарные эксперименты или открывается неизвестная зрителю классика. Обе представленные на гастролях оперы подтвердили его репутацию нестандартно мыслящего режиссера, похоже имеющего возможность знакомиться с современной оперной режиссурой не понаслышке, да еще и умело использующего современные высокие технологии.
Опера Генделя "Альцина", прямо скажем, не поразила какими-либо экстравагантностями: она поставлена в меру галантно-классично, в изысканной цветовой гамме - от цвета освещения до костюмов, герои ее принимают по-эрмитажному статуарные позы. Вот только лишь видеопроекция, на фоне которой временами идет действие, становится неким диссонансом к этой изначально заданной классичности: живой лев, смотрящий с экрана в зрительный зал, явно не вписывался в прекрасную театральную иллюзию сцены. В этом было что-то странное, хотя, вероятно, и свойственное режиссерской манере Исаакяна: возможности новых технологий разрушали хрупкое течение театральной жизни.
Впрочем, видно, что режиссер с художником - люди блестяще образованные и во всех смыслах культурно "продвинутые": даже простая цветочная гирлянда у них приняла очертания символа генного кода. Очень мешал закадровый голос, зачитывающий в паузах между сценами текст из программки к спектаклю: хотя опера исполнялась на итальянском языке, но сюжет ее так запутан и извилист, что и закадровый комментарий не помогал до конца в нем разобраться. Зато изумительной красоты музыкой можно было наслаждаться без помех: ее исполнял оркестр театра под руководством Владимира Платонова.
Что касается "Клеопатры" Массне, то тут режиссерская манера "перемешивать" на сцене разные составляющие - от классичных до техничных - сыграла с ним недобрую шутку. Действие так насыщено разными, не связанными друг с другом деталями, сменой времени действия, художественных стилей, соответственно, костюмов персонажей и т. д., что по привычке хочется назвать все это оперным постмодернизмом, но кажется, что в данном конкретном случае можно говорить об отсутствии в спектакле единого стилевого решения. Амбициозный замах на создание "зарисовок истории человечества и истории театра", конечно, хорош как некая позитивная идея, но результатом его стал странный "замес" из многих режиссерских приемов, а хотелось бы все же хотя бы некоторой стилевой определенности.