АНДРЕЙ ПЕТРОВ: "МОЯ МУЗЫКА ВСЕГДА НЕ О ВОЙНЕ, А О МИРЕ"

Сегодня Андрей Петров дает юбилейный гала-концерт на ступенях Михайловского замка. Прозвучат фрагменты из оперы "Петр I" и балета "Сотворение мира", симфонические произведения, романсы, музыка к кинофильмам. "Мне хотелось бы, чтобы получился небольшой гала-концерт, вроде дайджеста по страницам написанного ранее, - говорит композитор. - Для меня юбилей - это возможность напомнить о чем-то ранее написанном, о том, что вызвало интерес у публики и широко исполнялось..."<br><br>

- Андрей Павлович, ваша музыка поистине любима народом и может служить примером для многих композиторов. Сейчас ситуация в музыкальной культуре, и в частности на эстраде, сложная. Говорят: есть голоса - нет песен, нет композиторов. Почему у современных композиторов не получается писать стоящие песни? - Я бы не сказал, что хороших новых песен нет совсем: все-таки они есть. Например, песни группы "Любэ", написанные в традициях советских песен XX века, есть и другие примеры. Только если раньше у композиторов было одно направление - массовые песни, над которыми работали и Соловьев-Седой, и Пахмутова, то сейчас дорога разделилась на очень много разных тропинок. Музыканты хотят выражать именно свое мироощущение, свой взгляд. И группы не поют песни друг друга: у каждого свой репертуар. Среди их песен есть хорошие, но из-за того, что групп много, у публики происходит распыление интересов и ни одна песня не становится всенародным хитом. И потом, сейчас мы отходим от массовых песен прошлого века в сторону более индивидуализированной песни. Есть чудесные произведения, у того же Гребенщикова, но они очень личные, не рассчитанные на коллективное пение, - как это было раньше, когда у костра или в электричке сидела молодежь и пела песни. Еще одним фактором было отечественное кино. Я помню, новые фильмы того же Рязанова шли в Ленинграде более чем в 20 кинотеатрах, а в Москве - более чем в 40. Сейчас даже очень хорошие фильмы, которые получают премии на разных фестивалях, нам приходится искать в одном-двух кинотеатрах на одном-двух сеансах, потому что стало очень много западной продукции. Так что и этот источник, через который песни шли в народ, тоже сейчас уже не так действует, как раньше. Вообще, причин очень много. Мне кажется, что художественные идеи XX века себя уже исчерпали, и не только в музыке, но и в литературе. И идут поиски новых актуальных тем. Недаром сейчас в искусстве есть такое стремление к римейкам, повторению известных сюжетов на новый лад. Это оттого, что нет таких идей, которые объединяли бы композиторов, - темы мира, войны, добра и зла. Сейчас их уже вытеснили якобы более "сложные материи". - Может, секрет еще и в том, что ваша музыка написана в академическом стиле, а сейчас в моде попса или авангард с его немелодичным звучанием. Может, это ветвь попсы так гибельна? Или есть и из нее какие-то выходы? - Что касается попсы, если прислушаться и присмотреться, то это то же самое, что и советская эстрадная песня. Может быть, с меньшим акцентом на содержание, но с большим вниманием к антуражу - к аранжировке, внешнему облику певца, к свету, движениям. А если очень многие песни рассмотреть повнимательнее, то это те же простенькие мелодии, которые были и в 70-е, и в 80-е годы. Но тогда они были без претензии и казались более сердечными. И пожалуй, стихи были лучше, и музыка с ними сильнее взаимодействовала. А когда мелодика остается та же, но появляются претензии на современные ритмы и современную манеру пения, музыка становится еще проще, а подчас и примитивнее. Сейчас большое внимание уделяется внешней стороне выступления. Много пишется "одноразовых" произведений: композитор всю свою фантазию, все средства - художественные и материальные - вкладывает в первое и очень часто последнее исполнение. Чтобы вокруг возбудить интерес прессы, публики, делаются эпатирующие вещи. И так и выходит: люди приходят один раз - из любопытства, и им бывает не так скучно это слушать, как академическое произведение, написанное в пассивных традициях, - например, Шостаковича. Вот что значит донесение музыки не чисто музыкальными способами, но и театрализацией: один раз это интересно, забавно, любопытно. Все довольны, но это не повторяется во второй раз: не потому, что трудно, но просто тот круг людей, который заинтересовался этим в первый раз, во второй раз не пойдет, как ходят слушать музыку Стравинского, Прокофьева - еще и еще раз. А новые слушатели не всегда появляются, если это касается филармонических залов, которые все-таки имеют какой-то круг постоянных своих посетителей. - Сейчас на всех молодежных радиостанциях крутят ремиксы Грува на ваши произведения (ремикс - новая аранжировка музыкального произведения. - Прим. ред.). Как вы к этому относитесь? Вы с ним сотрудничаете или это его собственная инициатива? - Ди-джей Грув сделал это по собственной инициативе, и только уже перед выпуском в эфир обратился ко мне, чтобы получить разрешение - в соответствии с положением об авторском праве. Если ремикс сделан на уже известное произведение, я отношусь к этому совершенно спокойно. А вот если бы он взял какое-нибудь мое неизвестное широкой публике произведение - тогда бы я засомневался. А когда берется музыка из того же "Служебного романа", которому больше 20 лет и он уже у всех есть в памяти, и возникает новый вариант - то почему бы и нет. - А какие бы свои произведения вы не отдали Груву? - Наверное, почти все симфонические. Из оперы "Петр I" я бы вряд ли чего отдал, но в балете "Сотворение мира" у меня у самого есть моменты, построенные на джазовый манер. Кроме того, это произведение с юмором, так что можно. Что касается песен и романсов - то не отдал бы самые драматические - "А напоследок я скажу". Это было бы неуместно. Там и музыкальная тема лирическая, и поэзия... Но Грув сделал вальс из "Берегись автомобиля", изменив размер, - так это ничего страшного. - Музыке всегда сопутствует ее время. И все эти ремиксы - тоже веяние эпохи. Но в вашей музыке не слышно войны, хотя ваше музыкальное сознание формировалось в это нелегкое время. - Вообще, несколько песен у меня есть на эту тему. "Я не знаю, где ты похоронен" - девушка поет о погибшем отце, "Тихая песнь о войне" - из "Батальоны просят огня". У меня есть поэма для органа и струнных, посвященная жертвам блокады Ленинграда. Но, конечно, тема войны у меня не занимает такого места, как, скажем, у нашего замечательного композитора Вениамина Баснера. У него это была одна из главных тем, и я считаю, что лучшие послевоенные песни написал он - "На безымянной высоте", "На всю оставшуюся жизнь". Я тогда еще не думал, что буду композитором, и увлекался литературой, романтиками - Грином, Паустовским. Вероятно, это светлое восприятие жизни через романтику, через мечты стало для меня основополагающим. И моя музыка скорее о мире и обо всем, что будет ему способствовать, - любовь, юмор... - Один композитор говорил, что никогда не слушает музыку - даже если куда-то в поезде едет, то перерубает проводочки. А вы музыку слушаете? - Да, конечно. Но я, как, наверное, и другие композиторы, слушаю музыку не так, как все. Например, когда я писал концерт для скрипки с оркестром, то, прежде чем сесть за стол, я за месяц прослушал где-то тридцать концертов для скрипки с оркестром - начиная от Баха до Прокофьева и Шостаковича. Я смотрю, какие есть способы звукоизвлечения, соотношения солирующего инструмента с оркестром, формы. Это уже профессиональная работа, которая является подготовительным этапом к сочинению. Так поступают и режиссеры: когда они собираются снимать комедию, то заказывают в "Белых столбах" десятки знаменитых фильмов - американских, французских - для того, чтобы настроиться на комедийную волну. Очень часто чужое подсказывает что-то свое. Так что даже когда мы слышим музыку в поезде, мы слышим ее иначе, чем все, профессионально. Но если звучит обыкновенная попса, то мы стараемся это восприятие отключить. Но не до такой степени, чтобы перерубать проводки. Дома я бы выключил приемник или радио, но в общественных местах выключение происходит внутреннее. - На какие концерты вы ходите? - Регулярно на филармонические. Но меня, как композитора, больше интересует что играют, а не кто играет. Я спокойно реагирую на концерты суперзвезд, если они в сотый раз играют концерт Чайковского, концерт Брамса - то, что постоянно в репертуаре всех исполнителей. А когда исполняется музыка, которую я не знаю, особенно современная музыка, или что-то из той музыки, которую я слышал раньше, и она на меня произвела впечатление - то да, безусловно, я иду. Конечно, как человек, окончивший Консерваторию, написавший оперы, балеты, симфонии, я чаще посещаю филармонические залы. А из современной несимфонической музыки хожу только на все самое-самое, что считается сегодня культовым, - был на концертах Гребенщикова, Кинчева, "Машины времени". Больше всего мне нравится Шевчук - у меня с ним добрые приятельские отношения. То же самое и в других областях, в джазе. Потому что всякое яркое явление в любом жанре все равно как-то воздействует на смежные жанры - может быть, прямо, может быть, косвенно. - Бывало ли у вас так, что что-нибудь напишете, а потом понимаете, что на кого-то это похоже? - Да, конечно. Это бывает чаще всего в песнях и романсах, потому что сейчас их огромное количество передают по радио! Только на канале "Классика" ты можешь слушать что-то другое. А так... Чтобы на каком-то канале была симфония - это редчайший случай. И кроме того, сейчас буквально все стали писать, поэтому звучит много одинаковых попевок и интонаций. И трудно сказать: вроде бы и разные песни, а звучит одно и то же. Когда я начинал, была масса песен о черемухах, околицах... Чтобы отойти от этого, я написал "Песню о друге", "А я иду, шагаю по Москве". Я вдохновлялся французской песней, шансоном и инструментальной музыкой. "А я иду, шагаю по Москве" - это, в принципе, инструментальная мелодия. Слышны отрывистые звуки - а ведь обычно песенная музыка плавна и распевна. Это было сделано именно для того, чтобы вырваться из круга привычных интонаций. А сейчас вырываться стало еще труднее, потому что музыка часто различается только размером, манерой пения, темпом и словами: в ухо не бросается, но профессионал услышит, что к чему. - Вы сами замечали, если ваше произведение оказывалось похоже на чье-то другое, или знакомые говорили? - Как правило, я сам это чувствовал и начинал вспоминать. Если не мог вспомнить, то мне всегда были готовы помочь жена-музыкант и дочь-музыкант. Ну, дочь, правда, не очень хорошо музыку такого типа знает, а у жены очень хорошая музыкальная память, и она не раз выводила меня из затруднений. - Кому первому вы показываете свои сочинения? - Раньше, когда я больше и быстрее сочинял, я показывал жене, потому что я сам еще не успевал оценить до конца, что получилось. А сейчас, с возрастом, я стал сочинять медленнее и у меня появился опыт ощущения, над чем надо поработать, что оставить, что убрать. Я теперь лучше чувствую мелодию и слабые места и поэтому перестал показывать. Надеюсь на себя, на собственный опыт, на собственную память. - Бывало так, что жена говорила, что ей что-то в ваших произведениях не нравится, слушались ли вы ее советов? - Раньше было. Дочке до сих пор что-то не нравится. Мы вместе делали мюзикл "Капитанская дочка" - после того как вместе сделали музыку к сериалу "Петербургские тайны", так она мне говорила, что получается вяло, если на одной и той же гармонии возвращаться к одной ноте в мелодии. Так что были споры, но потом она победила. - Как вы относитесь к музыке вашей дочери: как родитель, который, как правило, хвалит своего ребенка, или тоже выражаете недовольство? - И то и другое. Я не вмешиваюсь в саму музыкальную ткань, я просто, как человек, более опытный в концертной жизни и в восприятии реакции слушателя, высказываю пожелания насчет формы в целом. Сделать чуть-чуть покороче, добавить, где чего-то не хватает, и тем подчеркнуть ее же материал, сделать его чуть более воздействующим на слушателя... - В своих интервью вы часто вспоминаете Шостаковича. А как он появился в вашей жизни и какую роль сыграл? - Он заочно давно вошел в мою жизнь. Мне очень нравилась его музыка, его биография военных лет: он был в осажденном Ленинграде, написал Ленинградскую симфонию. А потом началось сближение чисто музыкантское и человеческое. В 1963 году Шостакович предложил, чтобы талантливых и молодых композиторов объединяла творческая организация, во главе которой стояли бы именно молодые люди, а не тогдашнее солидное руководство. Он приводил в пример и себя тоже, когда он, будучи тридцатилетним композитором, возглавил Ленинградский союз композиторов. Конечно, если бы не Шостакович, я бы никогда не согласился на эту должность (А. Петров - с 1964 года председатель правления Ленинградского (теперь - Петербургского) отделения союза композиторов СССР - Прим. ред.). Так что поэтому я все эти годы работаю здесь. Но, помимо того что он был великим композитором, он был и совестью нашей музыки. Особенно его интересовало то, что происходит в Ленинграде, в его городе. Мы стали чаще встречаться, я ему показывал свою музыку, в частности поэму "Памяти жертв блокадного Ленинграда". Потом он был на спектакле "Сотворение мира". И летом часто приезжал в Дом творчества в Репино, где мы неформально общались вечерами в коттедже. - Его сильная личность и музыка, наверное, не могли не повлиять и на ваше творчество. - Конечно. Но речь не о каком-то мелодическом влиянии, а о способах создания формы, о нагнетании напряжения, об оркестровке, о понимании оркестра. У него в партитуре очень четкие и определенные значения как групп отдельных, так и отдельных инструментов. Нет вязкого звучания, все прозрачно даже при мощных звучностях. Есть одна четкая линия, вторая, третья. А вместе они создают такую мощь! - А что-то вам лично Шостакович советовал, послушав вашу музыку? - Нет, пожеланий не было. Но когда я показывал свою поэму "Памяти жертв блокадного Ленинграда", он попросил послушать ее еще раз. Я воспринял это как положительную оценку. Он все 15 минут следил по нотам, а потом поблагодарил и поздравил с окончанием работы. Это обычные слова, мы их друг другу часто говорим, но то, что он попросил второй раз послушать, - было здорово. Кое-что связано и с "Сотворением мира": я храню где-то открыточку, в которой он, не найдя меня после спектакля, написал фразу, которую я, естественно, помню: "Веселее и легче живется на свете, когда есть такие произведения, как "Сотворение мира". Конечно, это очень почетно и дорого. - И с организацией проектов, таких как ваш фестиваль "Петербургская музыкальная весна", и вообще в общении с людьми вам, как человеку очень интеллигентному, настоящему петербуржцу, наверное, приходится очень трудно в наше жесткое время. - Сейчас меньше предложений, меньше исполнений, чем было раньше. В свое время у меня предложений было в три раза больше, чем я мог принять. И исполнений было так много, что я даже не имел возможности побывать на всех зарубежных премьерах "Сотворения мира", "Петра I". Хотя, казалось бы, премьера в Германии или Чехословакии - это всегда интересно, почетно. Но мне приходилось от чего-то отказываться. Сейчас концертов стало меньше, но это не так болезненно, как если бы их не было вообще. Я считаю, что при той ситуации, когда очень много моих коллег и в Москве, и в Питере оказываются почти в забытьи, я не могу жаловаться на свою судьбу. - А в отношениях с людьми? Молодое поколение вас "забивает" или все-таки авторитет ваш, как композитора, спасает? - Хочу похвастаться: я даже, к некоторому своему изумлению, узнал, что рокеры ко мне хорошо относятся. Я недавно стоял, ловил машину. Нет и нет, а тут останавливается машина, открывается дверь, а в ней - Шнур. Поговорили с ним, думали встретиться: он хотел сделать симфонические аранжировки своих песен. Ему, кстати, незадолго перед этим премию вручали за музыку для кино. А номинировался я, Шнуров и кто-то еще. Так он, когда вышел получать премию, подошел к микрофону и сказал: "Лучшую музыку в кино написал Андрей Петров". И после в зале раздались аплодисменты. МНЕНИЯ: Певица Эдита Пьеха: - Он огромный молодец, настоящий талант. Говорить, что он гений, - рано: об этом скажут наши потомки. Я с ним знакома с Консерватории и очень рада, что среди нас есть такой человек. С Александром Броневицким они были однокурсниками, а я - просто наблюдательницей жизни этой компании замечательных композиторов и талантливых людей. Это человек, который оправдал шестидесятников. У него огромный талант, который он использовал в мирных целях - во имя прославления Искусства с большой буквы. Композитор Борис Тищенко: - Это выдающийся композитор, государственный ум, пользующийся колоссальным доверием коллег, очень надежный, очень обязательный. Сейчас у нас свободное время, и мы можем говорить, что думаем. А раньше было не так. Я всегда обладал длинным языком, и надо мной часто сгущались тучи недовольства. В общем-то я ничего особенного не говорил, но тем не менее влипал в истории и вызывал шквал доносов, писем в ЦК партии, в обком и Союз композиторов с требованиями принять меры. Андрей всегда, без исключения, меня спасал от грозившей расправы со стороны хранителей советской идеологии. Это было на деле, а не на словах. Если бы не он, я бы получил затрещин намного больше. Так что я благодарен ему за то, что жив и здоров. Главный редактор газеты "Мариинский театр" Иосиф Райскин: - Как музыкальному критику, мне случалось писать о произведениях юбиляра в рецензиях и обозрениях концертов "Ленинградской музыкальной весны". Как музыковеду, мне выпадало составлять аннотации к симфоническим и камерным произведениям Андрея Петрова, записанным еще на виниловых дисках фирмы "Мелодия". Как слушатель вместе с переполненными залами Кировского театра или Филармонии не раз изумлялся тому, что автор балетов, опер, симфонических поэм и вокальных циклов - одновременно создатель бесчисленных песенных шлягеров, нежных доверительных романсов, остроумных стилизаций - любимых народом мелодий, распеваемых, насвистываемых. Секрет такого, по-ученому говоря, "единства в многообразии" не может быть заслонен композиторской техникой, которой можно научиться - он в редкостном мелодическом даре. А это природный дар, дар Божий! Как коллега по Союзу композиторов Санкт-Петербурга, возглавляемому Андреем Павловичем Петровым более сорока лет, я знаю, что это многоголосие жизни. Певица Елена Образцова: - Это замечательный композитор, и я не добавлю этими словами ничего нового ко всеобщей похвале. Я желаю ему здоровья, долгих творческих лет, чтобы Господь не покинул его в дарах, которыми наградил его. Желаю ему замечательных исполнителей, счастья и любви! ДОСТОВЕРНО: Андрей Павлович Петров родился 2 сентября 1930 года в Ленинграде в семье военного хирурга и художницы. До 14 лет музыкой заниматься не собирался: очень интересовался литературой. Но потом увидел фильм о Штраусе "Большой вальс" и почувствовал свое призвание. В 1954 году он окончил Ленинградскую консерваторию, где был учеником О.А. Евлахова. Кстати, именно в Консерватории он встретил свою жену Наталию Ефимовну, с которой в прошлом году отметил золотую свадьбу. Их дочь Ольга тоже закончила Консерваторию, училась композиции у Бориса Тищенко. Благодаря ей Андрей Петров стал дедушкой: внуков зовут Петр и Манана, и они тоже продолжают музыкальную династию. Андрей Павлович - автор опер и балетов, симфонических произведений и инструментальных концертов, музыки к фильмам и театральным спектаклям и, конечно, песен. Среди его работ - музыка к известным кинолентам "Человек-амфибия", "Я шагаю по Москве", "Берегись автомобиля", "Укрощение огня", "Синяя птица", "Служебный роман", "Старая, старая сказка", "Осенний марафон", "Жестокий романс", сериал "Петербургские тайны" (совместно с дочерью) и многие другие. За музыку к кинофильмам он удостоен множества премий - "Ника", "Золотой Овен" и "Золотой Остап". Не меньше у композитора наград и званий от правительства: в 1972 году ему присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР, в 1976 году - народного артиста РСФСР, а в 1980 году - народного артиста СССР. В 1967 году за песни "Я шагаю по Москве", "Голубые города", "Песня о моем отце" и "Песня о друге" получил одну Государственную премию СССР, а в 1976-м за оперу "Петр Первый" - вторую. Ну а уже в 1995 году за симфонию-фантазию "Мастер и Маргарита" и за Концерт для фортепиано с оркестром был награжден Государственной премией РФ. Андрей Павлович - почетный гражданин Санкт-Петербурга.