ЖИЗНЬ - КАК ЭПИГРАММА
Исполняется 70 лет замечательному артисту Валентину Гафту.<br>
Он интроверт и самоед по натуре. Не любит публичности и избегает интервью. В рекламе снимался только однажды, зато долго и безуспешно корил себя за это. О своем долгом романе с Ольгой Остроумовой вообще предпочитал никому не рассказывать и признался в их счастливой жизни только тогда, когда их семейные отношения стали секретом Полишинеля.
Сегодня Валентин Гафт вполне законно и признанно имеет статус звезды театра и кино, хотя в его длинном послужном списке вы вряд ли найдете ту самую единственную роль, которая раз и навсегда раскрыла его талант на все сто процентов.
Наш юбиляр не спешит тратиться "на разрыв аорты", потому что эта самая аорта уже едва не разорвалась. Гафт скуп на эмоции в любой роли. Но стоит ему появиться в кадре или на театральных подмостках, и зритель сразу понимает всю значительность и важность играемого им персонажа. Такому артисту достаточно одной реплики, одного жеста, чтобы характер его героя стал понятен, ясен в своей многомерности либо зла, либо добра. Навскидку два примера. Первый - "Гараж" Эльдара Рязанова: "Справедливая вы наша!" Пример второй - раненый капитан в телефильме Петра Фоменко "На всю оставшуюся жизнь", который произносит постоянно одну и ту же фразу: "Прелестно!"
Герои Гафта всегда находятся рядом с главными действующими лицами, но без их присутствия вокруг таких персонажей образуется пустота. При этом про Валентина Гафта никогда не скажешь, что он - человек из толпы. Да, он может раствориться в шумном многоголосье мегаполиса, сыграв типично городского интеллигента, стыдящегося своих чувств ("Дневной поезд"). Но и благородная пустынность дворянских усадеб и вилл ему к лицу. Здесь он чувствует себя вполне комфортно даже в небольшой роли дворецкого ("Здравствуйте, я ваша тетя!"). Любимый артист многих советских женщин всегда вписывается в любую среду, которую ему предлагают режиссеры. И при этом никогда не испортит дела. Как то самое масло, которое всегда добавляют в кашу, чтобы вкус продукта был еще более разнообразным. Или щепотка соли с перцем, окончательно завершающая колдовство над киноблюдом.
Теперь понятно, что Гафт и только Гафт мог писать убойные эпиграммы, которые ходили по рукам в списках начиная с середины 1970-х годов. Многие из его друзей и коллег навсегда остались запечатленными в массовом сознании публики, интересующейся театром и кино, точным гафтовским стихотворным словом. Татьяна Доронина и Олег Табаков, Галина Волчек и Михаил Козаков, Михалковы, Ролан Быков - вот только первый ряд тех имен, которые приходят на ум в связи с поэтическим остроумием Валентина Иосифовича.
Иногда, правда, ирония становится самопоедающим фактором его жизни, попыткой защититься от реальности. Ведь искал Гафт счастья во многих театрах Москвы, пока не обрел его в "Современнике" тридцать пять лет назад. Где и трудится по сию пору. Наверняка не дает ему покоя и сыгранный Воланд, которого никто еще и не видел. Он ироничен и краткоостроумен по отношению к себе точно так же, как и к окружающим, но это та броня, под которой прячется ранимая и тонкая душа, полная сдержанного благородства. Это особенно заметно, когда на съемочной площадке Валентин Гафт появляется в мундире. Что характерно: выше полковника ни в русской армии ("О бедном гусаре замолвите слово"), ни в советской ("Анкор! Еще анкор!") артист в кинокарьере своей не поднимался. Но, как и его герои, обстоятельствам не кланялся, знал и знает себе цену, всегда готовый парировать упрек жизни эпиграммой или острым словом.
Так и присутствует вот уже полвека рядом с нами актер, готовый сыграть хоть злодея, хоть мудреца. С годами ирония Валентина Гафта становится все убийственней, а самоирония - и подавно. И все резче залегает в уголке рта "складка скептика". Кажется, вот-вот из уст полетит в собеседника эпиграмма. Но мудрость берет свое, и нам остается только глубокий и грустный взгляд артиста, однажды обмолвившегося, что "чужую жизнь он всегда играет как свою".