АЛЕКСАНДР ЛЫКОВ: "...И БЫЛ СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР С СОБСТВЕННОЙ ГОРДЫНЕЙ!"
Популярный питерский актер вновь стал звездой сериала<br>
Александр Лыков стал модным актером после "Улиц разбитых фонарей". (Хоть и не красавец был опер Казанова, но такой обаятельный!) А потом он вдруг исчез с телеэкрана. Промелькнул было в эпизодах сериалов "Агент национальной безопасности", "Танцор" да в исторической драме "Бедный, бедный Павел" и снова испарился. Оказывается, после десятилетнего перерыва потянуло обратно в театр. Много ролей - хороших и разных - вновь сыграл он на сцене. Но кино не отпускало. "Турецкий гамбит", "9 рота"... Вскоре на телеэкраны выйдет новый сериал "Полонез Кречинского", снятый по пьесам Александра Сухово-Кобылина "Свадьба Кречинского", "Дело" и "Смерть Тарелкина". Заглавную роль исполняет Александр Лыков.
РАЗГОВОР С СОБСТВЕННОЙ ГОРДЫНЕЙ В ПРОШЛОМ
- Александр, что вы, признанный Казанова, знаете о любви и женщинах такого, чего не знают другие мужчины?
- Мужчина - почтальон, который несет женщине письмо от Бога. Господь облагораживает его, что-то на-шептывает, вручает послание и отправляет к женщине. И все было бы хорошо, если бы знал гонец, какой женщине он должен отдать это послание. Но ведь не знает, ищет наугад. И все беды от этого незнания. Получается потом какая-нибудь несчастная мать троих детей, начитавшаяся чужих писем. Женщина - это ночь, и любовь - ночь, а жизнь - день. Ходим мы при свете фонарей в сумерках - и день нам не день, и ночь не ночь.
- Красиво сказано. А если попроще?
- Да люблю я женщин, и они это чувствуют! Я так живу, так их ощущаю, любуюсь ими. Может, уже ничего в этой жизни интересного и не осталось, но женщины-то остались! Как говорится в одной хорошей пьесе: "Нет на свете той, которую бы не стоило любить. Хочешь - люби! И, боже упаси, не присматривайся к той, которую любишь. Просто люби". А я бы еще к этому добавил: надо менять себя, а не женщину, с которой живешь. Тогда и она станет другой.
- Теперь понятно, почему в образе опера Казанцева вы пользовались таким успехом у дам...
- Честно говоря, этот персонаж не был мне очень близок. Просто захотелось поиграть в детектив, я и поиграл, от души. На мой взгляд, у нас получился простой разговор, без лишнего представления и притворства. В сериалах такое случается нечасто.
- Зачем же тогда вы ушли из "Ментов"?
- Я всю жизнь откуда-нибудь ухожу. В свое время ушел от Игоря Петровича Владимирова после трех лет работы в Театре Ленсовета, потом ушел из питерского ТЮЗа, из Ленкома, из Театра на Литейном. В определенный момент мне становилось скучно и тоскливо работать в труппе. С сериалом "Улицы разбитых фонарей" было то же самое. Неинтересно стало. Сюжетные ходы со временем стали повторяться: анекдотичные ситуации, раскрытие преступления или нераскрытие. Сериал превратился в средство быстрого зарабатывания денег. Для меня эта история закончилась, и должна была начаться другая. Сначала я ушел отовсюду - болел славой. Отказывался и от приглашений на всякие концерты, и даже от тусовок. Иногда надо спрятаться в темной комнате и подумать. Человек в процессе перехода через медные трубы попадает в странную ситуацию, которую не сразу и поймешь, - как сумасшествие. Чтобы встряхнуться, есть разные способы. Мне выпали далеко не лучшие: большие скандалы с потерями, в том числе с утратой доверия людей ко мне. Скандальную ситуацию вокруг себя я создал, сам того не желая: когда не пожелал сниматься дальше в сериале, захотел другой истории, но выпал из ритма, в котором привык существовать. Потерял возможность сниматься у Германа, хотя почти был утвержден на главную роль в картину "Трудно быть богом". Но перед этим 28 дней шли пробы. И я вкусил кайф работы с мастером. Успел вкусить! Было сложно, трудно, но - интересно.
А потом у меня был серьезный разговор с собственной гордыней. Для меня это не просто образ или слово, а реальное существо. Но, назвав для себя какие-то вещи, переходишь с ними на "ты" и многое понимаешь по-другому.
- В подобной ситуации само-
унижение - лучшее, что может быть?
- Если бы! А вот когда тебя топчут... Но если один раз не понял, дадут еще раз, только более жестоко. Сейчас можно обо всем этом говорить, потому что время прошло, появилась работа. Сейчас у меня множество разных предложений.
- Говорят, на ваши моноспектакли часто захаживали братки. Для них это было чем-то вроде сеансов психотерапии?
- Люди, пришедшие в театр, называются публикой, даже если до этого они назывались фальшивомонетчиками, убийцами и бандитами. Здесь, как в бане, все равны. То, что они здесь слышат, им нравится, они все понимают и принимают, в отличие от многих театралов. Потому что не боятся ставить перед собой вопросы, в них страха нет. И фальшь они за версту чувствуют. Тут или пан, или пропал.
ИВАНУШКА-ДУРАЧОК НИКОГДА НЕ ЗАДАВАЛ ВОПРОСОВ
- А правда, что вас однажды чуть было не убил пьяный спецназовец?
- Правда. Это был смертный ужас. Сколько я ни пытался потом представить себе эту историю как анекдот - не получается.
- Зачем же вы совершенно чужого человека привели к себе домой?
- Для меня это не вопрос. Познакомились с парнем, который прошел Чечню, разговорились. Я не пил тогда, он же был изрядно "под мухой". Видимо, под конец я его сильно раззадорил своей беседой, потому что крыша у него улетела далеко. Он потом рассказывал мне, что ему привиделось, будто лежит он на тахте, вдруг дверь открывается, и входит чеченец (то есть я), а в руках - пакет с отрезанной головой. Ну, этот парнишка схватил тесак огромный и давай за мной гоняться вокруг избушки. А у меня дача стоит в лесу, вокруг никого, темень. Вот я по сугробам всю ночь от него и бегал. Он здоровенный детина - у него кличка Тайсон. Поискал он меня, не нашел и рванул за 40 километров от моего хутора за подмогой. Убедил как-то своих дружков, что в Ленинградской области нарвался на чеченский десант. Вот они всей бригадой ко мне и прибыли. В общем, поиграли в охотника и дичь.
- И часто с вами случаются такие истории?
- Бывает. Это потому, что я активный, все время хочется приключений. Есть во мне что-то такое хулиганское, пацанское. На горных лыжах не катался, с парашютом не прыгал, зато бегал по подворотням, пил в разных шалманах, бился и с бандитами, и с милиционерами. Но ничего, как видите, жив пока.
- Не остались дети без отца.
- Кстати, дети у меня уже взрослые. Никогда их я не воспитывал, правильных привычек не прививал. Они как-то сами росли и росли. Ну, периодически я вынимал у них землю изо рта, физиономии мыл, чтобы они не выглядели такими чумовыми. Я же по деду цыган, а цыганских детей только тому и учат, как заработать на хлеб. Но поскольку у меня цыганского осталось мало, я даже этому их не научил. Ходили они в одну подозрительную школу. Один раз говорят: если ты не хочешь, чтобы мы спились, скурились и скололись, срочно устраивай нас в другое учебное заведение. Я надел шляпу, повязал красный шарф и поехал в английскую спецшколу. Думаю, может, и правильно, что я ни на чем не настаивал, зато они сами за себя все решают. Я и жене всегда говорил: дети рождаются, чтобы приносить родителям радость. Вот пусть они эту радость и приносят.
- Значит, вы не из тех папаш, которые на ночь читают детям сказки?
- Я сам люблю сказки. Например, про Иванушку-дурачка. Он никогда не задавал себе вопрос "Зачем?". Ему говорили: "Нужно", - он шел и делал. И получил все: и Жар-птицу, и царевну, и полцарства. Как только человек задает себе вопрос "Зачем?", он уходит из жизни, из профессии. Я этого не сделал.