ЗОЛУШКА НАОБОРОТ

Наш корреспондент за неделю убедилась, что работа горничной любую красавицу превращает в замухрышку <br>

Шлюп, шлюп, шлюп... Такой звук получается, когда в тапочках на резиновой подошве шлепаешь по мокрому кафельному полу. Но почему же тогда не "шлеп", спросите вы. Поднимая на ваш вопрос взъерошенную голову, я отвечаю: "Потому что это уже десятый за день номер, десятая ванная комната и в ней чертов десятый сортир, а в тапочках столько пота, что хлюпают носки". Шлюп, шлюп, шлюп. Ныряю в только что вымытую ванну и вытираю ее махровым полотенцем. Быстро, пока подлые капли не успели высохнуть и не превратились в неприглядные разводы, за которые бригадир всех горничных заставит меня перемывать ванну. Шлюп, шлюп, шлюп. Стою на коленях, обхватив унитаз руками, сцепленными тряпкой, и навожу блеск на его заднюю часть. Это для иностранцев. Чтобы, когда они захотят поместить туда свою заграничную рвоту, прикасались не к паутине, а к отполированной по европейским стандартам поверхности. Как будто от этого им станет легче блевать... Мужчины, вы все еще тешите себя фантазиями о сладких горничных в белых фартучках, заводящих к небу глаза с поволокой и сметающих пылинки с ваших брюк? А вы, молоденькие девушки, представляя себя в этой роли, надеетесь, что протрете журнальный столик и получите баснословные чаевые, а с ними любовь богатого обходительного принца? Спешу вас разочаровать: это труд, причем каторжный, испытав который, любая красавица за неделю превратится в настоящую замухрышку. А принцы-постояльцы... Они лишь уберут ноги с того самого журнального столика, чтобы позволить вам стереть крошки от только что сожранной ими булочки. Честно признаюсь, что решаясь на новое редакционное задание для рубрики "Журналист меняет профессию", я тоже была отягощена некоторыми иллюзиями, навязанными кинематографом, приличным и не очень... ПОНЕДЕЛЬНИК. ПЕРВАЯ УНИФОРМА Сразу осечка - каблуки, на которых я приперлась на первую трудовую смену. Поняла я это, во-первых, по ехидному взгляду тучной бригадирши, во-вторых, когда, навернув пару кругов по отведенному этажу, мои ноги загудели под стать духовому оркестру. Обувь должна быть удобной - раз, на резиновой подошве - два. Чтобы не скользить, не падать и не отвлекать каблучным громыханием постояльцев. Понятно? Угу. Гардеробная. Ну, где мое черное мини-платье, элегантная метелка и кружевной фартучек? Щас! Моей униформой стало безразмерное одеяние в жуткую голубую полоску с рукавчиками-фонариками. Ах, эти фонарики! Они делают руки похожими на торшер. Любая, даже дюжая, конечность выглядит как тщедушная алюминиевая стойка, которую обрамляет комично сморщенный плафон. Видя мою реакцию, бригадирша вновь скалится. Надо сказать, что она скалилась и ехидничала постоянно. Налицо было пристрастие к ролевым играм: она - генералиссимус, я - проштрафившийся солдат, который под занавес должен пасть ниц. В общем, увлечениями мы с начальством не сошлись. Остаток дня я провела в компании приставленного ко мне аса из асов горничного дела. Женщина кирпичной наружности, о которой забываешь, как только ее обладательница начинает говорить. Кладезь острот, шуток, баек. Даже рассказывая о том, как один из постояльцев, извините, нагадил прямо в коридоре, она смеялась до слез. И это при том, что убирать некультурные физиологические проявления заграничного гостя пришлось именно ей. ВТОРНИК. "БОЖЕСТВЕННЫЙ ДЕКАДАНС" Меня сфотографировали на пропуск и выдали план уборки на день. Если первый факт меня лишь расстроил, потому что фотограф, светивший мне в лицо лампочкой, все-таки добился своего, и я получилась зеленой, то второй размазал по шершавой стенке служебного помещения. Пятнадцать номеров, восемь из которых выездных, остальные - текучки (те, где еще живут). Значит, первые мне придется вылизывать тщательно, а вторые очень быстро, пока понаехавшие к нам любуются красотами города. Проношусь бешеной электричкой по туннелям-коридорам, отрыгивая на каждой остановке вместо бледных спрессованных пассажиров чистые накрахмаленные полотенца - банные, для лица и рук, и полотенца-малышки с забавными пяточками для ног. Рискуя остаться с покоробленной культяпкой, поднимаю железным крюком заслонку с жутким напором воздуха и пытаюсь вставить туда пяти-, шести-, семи- ... метровый гофрированный шланг, чтобы пропылесосить помещение. Наэлектризованные руки не слушаются, когда я меняю очередной пододеяльник. Почти в каждом номере по две кровати, где-то стоит дополнительная раскладушка. Уже на пятой немеют пальцы, а на двадцатой отрываются заусенцы и уголки начинают кровоточить. Но есть и плюсы. Например, перед тем как начать убираться в текущих номерах, можно помыться в одном из выездных, если, конечно, заселяться туда будут поздно вечером. Безусловно, такой комфорт потребует от тебя повторного мытья ванны, после которого ты все равно взмокнешь. Еще бар. Его заново наполняют перед каждым заездом нового гостя, и остававшиеся нетронутыми бутыли ты можешь опрокинуть сам. Примостившись на биде, я выпиваю малек "Асти мартини". Как говорила героиня "Кабаре" Салли Боулз: "Божественный декаданс". СРЕДА. РУКИ КАК ПЛЕТИ Сижу на полу, руки - плетьми вдоль тела. Хохот, слезы... и огромная шишка на макушке, которую я посадила, пытаясь добраться до плинтуса за телевизором. Ощущение, что на огромной скорости врезаешься в бетонную стену. Приплюснутая, бреду в столовую для персонала. Теперь я начинаю понимать своих "коллег", которые так безмолвно едят. Никаких разговоров, только скрип вилок о тарелки и двигающиеся в такт челюсти. Возникающая в разных углах болтовня, как вспышка. Сказанное даже громко слово не может прорезать накрывшую всех тишину и отупение. Я не ем, и даже не жру, просто кладу в рот какие-то безвкусные куски, жую и глотаю... И так до бесконечности, пока не чувствую, что желудок перестает ныть. Как странно, за все три дня я ни разу не находила чаевых... ЧЕТВЕРГ. ЖЕНЩИНЫ-ГЕРОИНИ Меня обворовывают. Здесь тоже процветает дедовщина. Втиснувшись в очередь, я первой выхватываю необходимые на сегодня двадцать комплектов белья. Несусь к своим номерам, не чувствуя тяжести нагруженной до отказа тележки. Так и есть. Глазами хватаюсь за подол бригадирши. После каждого номера карман на униформе становится все толще. Она роняет оставленную кем-то для меня монету и, оборачиваясь, видит мой взгляд. Ни тени смущения, она уверена, что права. Но почему? Ведь я убираю те же номера, мои кровати тоже широкие, а раковины заплеваны. Но все же она права. Я упорхну отсюда, как другие молоденькие девчушки. А они, женщины-героини, останутся. И это их чаевые, потому что другой благодарности за свою работу они не получают. ПЯТНИЦА. СИДЯ НА ЭСКАЛАТОРЕ Первый раз в жизни, уезжая с работы, я сижу на эскалаторе. Спина, ноги, руки - все будто только что переработано в мясорубке. Сложно поднять даже голову, сознание начинает уплывать, скакать по поршням, запрыгивать на мелькающие лампы и лететь вниз в десятки раз быстрее, чем складываются ступеньки. Я понимаю, что за эту неделю устала, как никогда и нигде. Звонит подруга: "Какие планы на выходные?" Мыться, все два дня тереть себя мочалкой до тех пор, пока весь пот, пыль и грязь не уйдут с моего тела. До тех пор, когда начну вдыхать чистый воздух без примеси хлорки и смогу почувствовать себя не влажной тряпкой, не пылесосом или электровеником, а женщиной. Задержись я тут чуть дольше, превратилась бы в машину, у которой суставы заменены шарнирами. Мои карманы на фартуке упразднят за ненадобностью, потому что в механическое тело вмонтируют выдвижные ящички-ячейки, откуда я стану доставать банные шапочки, мыло и шампунь. А грязное белье я буду заглатывать в желудок-прачечную и доставать его оттуда чистым. Слава Богу, что я журналист, и, написав этот текст, я смогу уверить себя, что все это было лишь сном.