ПО ЛЕГКОЙ ЛЕСТНИЦЕ
Сначала они казались слепленными из снега комьями, но, вглядываясь, я различал их подозрительно правильную форму, а подойдя ближе, понял, что предо мной громадное количество чаек, сидящих на причале. Они будто провожали нас. И когда паром загудел, сигналя вслух о своем отплытии, чайки небольшими стаями стали взлетать. Щелкали, снимая, мобильные телефоны и фотоаппараты, пытаясь уловить сам взлет, а я получал истинное удовольствие, глядя и на чаек, и на людей вместе. Они явно интересовали друг друга.<br>
Море - особый мир. Вдыхать морской воздух, слушать шум моря - особое, ни на что не похожее наслаждение. И ни о чем не думать. Плыть, плыть в ночь, смотреть на висящую над тобой луну (интересно, она тоже тебя видит?), удивляться бесконечному количеству звезд и немножко страшиться их (замечают ли они нас?) и превращаться самому в живой фотоаппарат или видеокамеру, только с той разницей, что то, что увидел, а главное, почувствовал, никому не рассказать и не показать. И почему-то даже не хочется этого делать... Должно же быть что-то и мое в этом мире. Правда, после такого свидания с морем и небом сам становишься красивее. Утверждаю. Даже не спорьте!
Я видел: такой же паром плыл навстречу нам. Плыл дом, самый настоящий дом. Светились окна. Там тоже были люди. Он уходил медленно-медленно, но все-таки уходил. Через минут десять его уже не было видно. "Год тоже уходит медленно, - подумал я, - сегодня только 5 января, а прошедшего года уже не найти".
Мальчик лет пяти-шести подошел ко мне и спросил: "Что ты такой грустный?"
Я ответил ему: "Ищу прошедший год. Ты не знаешь, куда он делся?"
"Он ушел в черную дыру, которая живет в космосе", - разъяснил мне юный попутчик.
Надо сказать, что детей на пароме было много. Они носились по верхней палубе, а их родители толпились в магазинах или сидели в баре за чашкой кофе и рюмкой коньяка. Или не рюмкой... Один очень высокий и грузный пассажир напивался так, что явно терял ориентацию. Когда он в четвертый раз наткнулся на меня - а я стоял и курил тремя этажами ниже, - он уже не ругался матом, а просто перекрестился. Я давно с таким удовольствием не смеялся.
Таллин. Девушка-гид ввела нас в Старый город. Она была красива и говорила вдохновенно. А я не слушал, я смотрел на нее. Она заметила и стала рассказывать, обращаясь ко мне. Я все равно не слушал. Я колдовал. Я гипнотизировал ее. А загипнотизировал себя. Мы бродили с ней по этому антикварному городу, по неудобным булыжникам ступали мои ноги, а ее нет. Я вел под уздцы лошадь, на которой сидела она. Перед нами открывались настоящие дубовые ворота века XIV или XV. На самых узких улицах я прижимал лошадь к каменной стене и уступал дорогу более старшей по возрасту даме, идущей навстречу. Мы любовались с нею красной черепицей крыш почти игрушечных домиков старого Таллина. Все вместе они напоминали целый оркестр, и казалось, чтобы они зазвучали, нужен только дирижер. Дирижером была она. Когда наша экскурсия подошла к концу, гипноз прошел. Я только спросил ее: "Приходилось ли когда-нибудь ездить верхом на лошади тем маршрутом, каким вела нас?" Все обернулись на меня с удивлением, а она улыбнулась.
Когда мы причалили к Стокгольму, таможенники-шведы организовали (аж!) ввосьмером проверку наших паспортов. Четверо - налево, четверо - направо. Быстро. А хотелось еще постоять, а не садиться в автобус, потому что перед глазами была огромная скала, на которой рос мох и какие-то растения. Потом скалы будут попадаться нам даже в самых центральных местах города. Их либо не трогали, либо они не давали себя тронуть, но они удивительно вписывались в город, в котором современно все: километровые туннели, машины самых модных марок, мосты, церкви и соборы, корабли, яхты и даже трамваи. И совсем или почти совсем нет небоскребов. Современность - в дорогах, в развилках, в соблюдении правил пешеходных переходов, в какой-то удивительной перспективе островов, которая откроется вам, если станете чуть повыше. Я уже ничего не говорю о постоянной смене стражи у Королевского дворца. В контексте всей жизни города она тоже оказывается очень современной.
"Позвольте, господин Шадхан, - слышу я голос моего читателя. - Что же вы считаете современным?"
О, я охотно отвечу на ваш вопрос: все то, что соединяет, не разъединяет, а соединяет, то, что было и есть, с тем, что появляется сегодня. Все дело в глаголе "соединяет". А соединять может только культура. Культура знаний, культура подходов, историческая культура. И наконец, культура любви тех, кому дана возможность строить в таких древних городах, как Стокгольм.
Хельсинки. Да, конечно, - это прежде всего собор. Православный Софийский собор. Белый! От него падает свет на площадь перед ним. А к собору ведет лестница, каких, по-моему, больше нигде в мире нет. Это очень легкая лестница. Ступеньки ее близко-близко друг к другу, и потому она такая легкая. Подниматься могут даже очень пожилые люди. А поднявшись, вы вдохнете полной грудью воздух, ощутите себя у храма. Это особое чувство. За ним - понимание, что возвести такое строение могли только верующие люди, благодарные за Жизнь...