ТАМБОВСКИЙ ВОЛК

Энергичный провинциал сделал стремительную карьеру в армии, женился на княжне Трубецкой и стал губернатором послереволюционного Санкт-Петербурга<br>

Целый год русской революции не прошел даром ни для левых, ни для правых. В противоположных лагерях оценивали плюсы, подсчитывали минусы и определяли виды на будущее. Это вершилось как на центральном, так и, выражаясь современным языком, на региональных уровнях. На всех без изъятия этажах властной и оппозиционной вертикалей. Сей процесс не обошел стороной и петербургское городское управление. В конце 1905-го из высшей административной "обоймы" выпали два столичных кризисных менеджера, два Аякса - Большой, чрезвычайный генерал-губернатор Дмитрий Трепов, и Малый, "рутинный" градоначальник Владимир Дедюлин. Они ушли в политическое небытие как именитые, но слишком консервативные защитники трона, не воспринявшие умом и сердцем либеральный Манифест от 17 (30) октября, чьи строки даровали русскому обществу различные права и свободы, а главное, законодательную Государственную думу. 31 декабря Николай II остановил высочайший взор на крепком провинциале - безукоризненном службисте, не погруженном в подковерные столичные игры, но преданном престолу без лести и недомолвок. Очередным градоначальником Северной Пальмиры назначили действительного статского советника Владимира Федоровича фон дер Лауница, вызванного на берега Невы с должности тамбовского губернатора. А генерал-губернаторский пост в Петербурге решено было не возобновлять. В имперском парадизе установилось привычное управленческое единодержавие. ПУЛЯ - ДУРА, ШТЫК - МОЛОДЕЦ За какие же заслуги человек с именем Дедюлина и отчеством Трепова обрел вдруг размашистые ведомственные крылья? Немалые! Отпрыск старинного рыцарского рода, чьи корни тянулись из Прибалтики, он увидел свет летом 1855-го в прекрасном дворянском гнезде под Тамбовом. Отец - немец, протестант, выходец из лифляндских баронов. Мать - русская, православная, тоже аристократка и белая кость. Жили с размахом, на широкую ногу. Впрочем, общению с народными низами это не препятствовало: бойкий, подвижный Володя охотно бегал взапуски со вчерашними дворовыми мальчишками, посещал церковь, копался в саду. Впоследствии, конечно, пути-дороги разошлись: мужики "прикипели" к деревне, а юный дворянин, как и положено человеку его круга, поступил в элитный Пажеский корпус. Закончив его, надел погоны корнета, чуть позже - поручика и служил в Александрийском гусарском полку. Потом его перевели в другой полк - Гродненский. С началом Турецкой войны Владимир оказался в полном смысле соратником Дмитрия Трепова: оба сражались под легендарными знаменами генерала Иосифа Ромейко-Гурко, штурмуя Горный Дубняк и Теленский укрепрайон (где, кстати, Митю "поцарапало" в ногу), переходя Балканский хребет и освобождая от османов красавец Филиппополь. Подвиги были не напрасными: командование наградило офицера фон Лауница боевыми орденами, в том числе Святого Станислава III степени с мечами и бантом (которым отметили и Владимира Дедюлина) и Святой Анны IV степени. По достоинству оценили и политические способности молодого героя: с мая 1878-го по май 1880-го фон Лауниц последовательно выполняет военные и цивильные миссии "под рукой" заведующего гражданскими делами при главнокомандующем Русской армией великом князе Николае Николаевиче-старшем, а равно при софийском и адрианопольском губернаторах. Нарабатывается первый - весьма поучительный и полезный - статский опыт. И ПОД ЗВЕЗДАМИ БАЛКАНСКИМИ ВСПОМИНАЛИ НЕСПРОСТА... Весною 1880-го Владимир Федорович вернулся в Россию, в милый сердцу лейб-гвардии Гродненский полк. Там - повышение за повышением. Штабс-ротмистр. Ротмистр. Полковник. В промежутке карьерных взлетов лихой гусар решил и важную матримониальную задачу: его избранницей стала княжна Мария Трубецкая. В 1887-м обремененный семейством полковник покинул армию и обустроился в предместьях Харькова, в усадьбе жены - селе Алексеевке. На протяжении всех 1890-х годов его избирают то уездным предводителем дворянства, то мировым судьей, то председателем губернского земства. Здесь же Лауниц проявляет незаурядный созидательный дар: возводит (иногда на собственные средства) храмы, больницы, церковно-приходские школы... Острый кадровый голод, от которого на излете самодержавной эпохи жестоко страдала царская верхушка, заставил престол обратить внимание на энергичного, провинциального "общественника". Летом 1902-го Владимира Федоровича назначили губернатором родной Тамбовщины, где его таланты вышли, говоря по совести, на имперский уровень. В июле 1903-го он с блеском организует знаменитые Саровские торжества (прославление в лике святых преподобного Серафима Саровского), которые, как уточняет историк Николай Голь, прошли на территории тогдашней Тамбовской губернии - в Саровской пустыни, что в Темниковском уезде. Позднее, при большевиках, там вольготно расположился секретный городок Арзамас-16. На праздник прибыла и царская фамилия, причем глубокой ночью в чудотворном целебном источнике искупалась сама императрица Александра, молившая Господа о ниспослании ей долгожданного сына-наследника. Ровно через год, в июле 1904-го, в Петергофе издаст первый младенческий крик цесаревич Алексей. Словом, высокое начальство осталось довольным - было с чем сравнивать: на богомолье собрались свыше 300 тысяч паломников со всей страны, но губернатор фон Лауниц, к чести своей, наладил порядок нисколько не хуже, чем генерал-адъютант Николай Клейгельс на отгремевшем пару месяцев до того двухстолетии Северной Пальмиры. "Был высочайшею пожалован улыбкой!.." ГРОМАДЫ СТРОЙНЫЕ ТЕСНЯТСЯ Владимир Федорович приступил к новым, ответственным функциям с февраля 1906 года. Общереволюционный вал, сбитый еще в декабре на московской Пресне, шел на спад, хотя стачки продолжали тормозить многие производственные циклы. Не утихало и такое страшное явление, как кровавые террористические акты против видных политиков и администраторов. Так, 28 марта (10 апреля) на даче в Озерках группа эсеров повесила прощенного царской волей попа Георгия Гапона, который вернулся из эмиграции домой и сразу получил в левых кругах клеймо провокатора и пособника охранки. Кроме того, в марте-апреле развернулись выборы в только что образованную Государственную думу. (Кампания длилась не одномоментно, как сейчас, в течение неполных суток, а постепенно, около двух-трех месяцев, в разных концах России.) Надо было срочно позаботиться о резиденции для центральной законодательной власти. Монарх выделил Таврический дворец, когда-то, в конце XVIII века, возведенный зодчим Иваном Старовым для екатерининского фаворита князя Григория Потемкина, а затем отписанный в казну. В здании развернулись спешные ремонтные работы. Но такая идея понравилась не всем. Известный архитектор Павел Сюзор, как сообщал журналист "Биржевых ведомостей", выступая на одной из научных конференций, заявил, что основными техническими качествами парламентских "коллегий" должны быть акустика и освещение. "Перестраиваемый теперь Таврический дворец для заседаний Думы, - писала газета, - не отвечает этим двум требованиям. По мнению докладчика, зало должно прежде всего быть удобным для хода самих заседаний... Сюзор указал на Лондонскую палату, где пробиты особые двери - правая и левая, и подсчет голосов простейшим образом осуществляется через вход депутатов в ту или другую дверь..." Остальные ораторы предлагали вырыть фундамент с нуля - либо в Михайловском саду, либо на Петровской набережной, либо на Марсовом поле. Но к ним не прислушались. В 1906-1907 годах в Таврическом дворце появился - на месте роскошного зимнего сада - просторный зал для депутатских сессий, отчего открытую колоннаду "зашили" кирпичом. В этих-то хоромах и священнодействовали почти одиннадцать лет четыре состава печальников народных. Одновременно на Петроградской стороне вырос Ортопедический институт, обязанный своим существованием двум маркантным личностям - профессору Роману Вредену (бывшему главному хирургу русской Маньчжурской армии) и государыне Александре Феодоровне, вложившей деньги в крупный гуманитарный объект. Корпуса спланировал архитектор Роман Мельцер, а над фасадом колдовал прославленный художник Кузьма Петров-Водкин, изобразивший там лик Богородицы с младенцем. Первыми пациентами больницы, где широко - с применением хирургических методов - использовался опыт фронтовой медицины, стали жертвы мощного взрыва на Аптекарском острове. Двое эсеров-максималистов забросали "адскими машинами", спрятанными в портфелях, дачу премьера Петра Столыпина; сам камергер не пострадал, но убитых и раненых оказалось предостаточно... Доктор Вреден не покидал свой капитанский мостик до конца жизни: он и умер "хозяином" клиники в феврале 1934 года. Ну а лечебницу в 1988-м (при "градоначальнике" Юрии Соловьеве) перевели на улицу Академика Байкова, где она находится и по сей день... Несмотря на бури и шквалы, в столице не прекращалось разнообразное строительство - от административного до бытового. Модная балерина Кшесинская, не страшась мятежей и баррикад, взялась за свой коттедж напротив Петропавловской крепости. "После моего возвращения из-за границы, - вспоминала Матильда Феликсовна лет сорок спустя в Париже, - весною 1906 года, состоялась закладка нового дома. Я предпочитала строить... в более красивой части города, а не среди дымящихся фабричных труб, как за последние годы стало на Английском проспекте (проспект Маклина. - Я.Е.). Покинуть свой старый дом, подаренный мне Ники (Николаем II. - Я.Е.), было очень тяжело... Но оставаться там, где все мне напоминало Ники (женившегося на Александре Феодоровне. - Я.Е.), было еще грустнее... Мой окончательный выбор остановился на участке на углу Кронверкского проспекта и Большой Дворянской (улица Куйбышева. - Я.Е.), застроенном целым рядом маленьких деревянных домиков... План я заказала очень известному архитектору Александру Ивановичу фон Гогену и ему же поручила постройку". Добавлять ли, что с балкона этого особняка в разгар июльских событий 1917-го перед солдатами и матросами выступил Владимир Ленин? В ГОДИНУ СМУТЫ И РАЗВРАТА ДА НЕ ВОССТАНЕТ БРАТ НА БРАТА Господин фон Лауниц, наверное, с удовольствием погрузился бы в близкую ему стихию городского благоустройства - вроде открытия курсов брандмейстеров (пожарных), учреждения частной женской гимназии на Охте и установки памятника Михаилу Ивановичу Глинке на Театральной площади возле Консерватории. Но обстоятельства не позволяли столичному шефу "увлечься" только хозяйственными заботами, поворачиваясь, как говаривал через 90 лет демократический губернатор Владимир Яковлев, вполоборота к политике. Проживая (как "мигрант", не владевший петербургской недвижимостью) на казенной квартире в доме номер шесть по Адмиралтейскому проспекту, в двух шагах от службы, Владимир Федорович вынужденно "нырял" на изрядные политические глубины. 27 апреля (10 мая) 1906 года после торжественной церемонии в Зимнем дворце начались сессии Государственной думы в таврических апартаментах. По иронии судьбы, они располагались вблизи Смольного института. Думу возглавил москвич - профессор юриспруденции Сергей Муромцев. Увы, первый парламентский "блин" выдался комом. Депутатскому корпусу (настроенному на ударный леворадикальный лад) не удалось найти общего языка с консервативными придворными кругами. "Невозбранные нападки на министров и крики "в отставку!", - писал историк Сергей Ольденбург, - отражались на престиже власти". Итог был неутешительным: Дума просуществовала (видимо, по примеру Парижской коммуны) 72 дня. 9 (22) июля она была официально распущена: у дворца выросли часовые, а на воротах красовался царский манифест, обвинявший депутатов в том, что они не успокаивали народ, а разжигали смуту. Назначался и срок созыва Второй Государственной думы - 20 февраля 1907 года. Тогда же, в июле, страна узнала имя очередного премьера - Петра Аркадьевича Столыпина. Любопытно: на предварительной "сходке" у императора Николая фон Лауниц заверил верхи, что никаких опасных эксцессов в столице не произойдет... Массовых волнений действительно не возникло. Но индивидуальный террор полыхал, как встарь. 17 июля в Териоках (Зеленогорске) был застрелен либеральный думец, еврей Михаил Герценштейн. Одна из пуль отрекошетила, ранив в ключицу его малолетнюю дочь. 12 августа прогремел ослепительный "фейерверк" на вилле Столыпина. Рухнула стена с балконом, пострадали дети, няня, прислуга и десятки просителей. Диктатор вышел к семье и уцелевшим "гостям" темнолицым, как негр: он занимался бумагами, и над головой, будто метеор, пронеслась, переворачиваясь в воздухе, огромная, полная до краев чернильница... На следующий день, 13-го, на перроне в Новом Петергофе учительница-эсерка Зинаида Коноплянникова пятью выстрелами из револьвера убила командира Семеновского гвардейского полка генерал-майора Георгия Мина, подавившего московское восстание на Пресне. А вскоре погиб главный военный прокурор Владимир Павлов и было совершено второе (неудачное) покушение на адмирала Федора Дубасова. Градоначальник фон Лауниц не знал ни дня, ни ночи, изобретая порою весьма экстравагантные способы борьбы с крамолой. Он покровительствовал правомонархическому Союзу русского народа и тесно общался с видными черносотенцами. Однако история двигалась своей стезей. ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ По слухам, в эсеровском списке обреченных на смерть третьим - сразу после государя Николая II и Петра Столыпина - стояло имя Владимира фон Лауница. Наследники народовольцев неуклонно воплощали свои замыслы в жизнь. 21 декабря 1906 года на Лопухинской улице (опять Аптекарский остров!) состоялось освящение новой клиники кожных недугов при Институте экспериментальной медицины, выстроенной на средства купца-мецената Синягина. Присутствовали свыше ста человек, включая попечителя института принца Александра Ольденбургского с его женою Евгенией Максимилиановной (внучкой Николая I). По окончании литургии и молебна градоначальник приложился к кресту и направился к выходу из церкви. У дверей произошла заминка: какой-то парень во фраке молниеносно достал пистолет и дважды выстрелил в Лауница. Тот упал навзничь, а убийцу зарубил шашкой адъютант принца Ольденбургского. Жуткие пули "дум-дум" попали в затылок... Через несколько дней тело Владимира Лауница перевезли в Москву, а оттуда - в родовое имение, село Каргашино Тамбовской губернии. Личность же террориста долго была тайной за семью печатями: "удальца" никто не знал. Спецслужбы прибегли к содействию науки: голову головореза отделили от туловища и заспиртовали в стеклянном сосуде. Спустя месяцы из-за рубежа вернулся в столицу светило полицейского сыска (и параллельно революционный суперагент) Евгений Азеф. Он-то и постиг правду: стрелявший оказался эсером-боевиком Евгением Кудрявцевым по кличке Адмирал. Само собой, на очередном ведомственном назначении эти поиски не отразились: в кабинет на Гороховой улице, 2/6, въехал генерал-майор Даниил Драчевский... Острый кадровый голод, от которого на излете самодержавной эпохи жестоко страдала царская верхушка, заставил престол обратить внимание на энергичного, провинциального "общественника". По слухам, в эсеровском списке обреченных на смерть третьим - сразу после государя Николая II и Петра Столыпина - стояло имя Владимира фон Лауница.