ЭЛЬДАР РЯЗАНОВ: "Я ПОНИМАЛ, ЧТО ИМЕЮ ДЕЛО С ВЕЛИКИМ КОМПОЗИТОРОМ"
Режиссера наших любимых фильмов с Андреем Петровым связывало более 40 лет дружбы и совместного творчества<br>
Вместе мастерами были созданы такие картины, как "Берегись автомобиля", "Зигзаг удачи", "Служебный роман", "Гараж", "Вокзал для двоих", "Жестокий романс", ставшие классикой отечественного кинематографа.
ПОД МАСКОЙ УИЛЬЯМА БЛЕЙКА
-Эльдар Александрович, если начинать с самого начала, как вы познакомились с Андреем Павловичем?
- У меня примитивный выбор артистов, композиторов, сценаристов: если я вижу, что человек хорошо делает свое дело, - мне хочется его пригласить к себе в картину. Однажды я услышал замечательную музыку в фильме "Путь к причалу". И, запускаясь с фильмом "Берегись автомобиля", подумал: неплохо было бы пригласить этого композитора. "Как его фамилия?" - спросил я. Мне сказали: "Петров". Потом, по прошествии времени, когда я уже Петровым восхищался, я говорил, что стать знаменитым с таким именем и фамилией невероятно трудно, надо обладать очень большим талантом. Так в моей жизни появился невысокий, очень деликатный, застенчивый и милый приятный человек, с которым мы начали работать над фильмом "Берегись автомобиля". У меня нет ни музыкального слуха, ни голоса, ни музыкальной памяти. И меня больше всего поражало в Петрове то, что когда я, уже пройдя школу Анатолия Лепина в "Карнавальной ночи" и Тихона Хренникова с "Гусарской балладой", делал какие-то замечания - Андрей с готовностью все переделывал. Казалось бы, он должен был бороться, спорить со мной - нет, он никогда не спорил, всегда соглашался. Я даже начинал думать, что говорю что-то разумное.
Тогда он написал гениальный вальс - один из четырех лучших в столетии наравне с вальсом Доги, Свиридова из "Метели" и Хачатуряна из "Маскарада". Притом в отличие от Хренникова, которому в оркестр нужно было 120 человек, Петрову хватало 10, а звучало не хуже. Меня потрясло то, что на сцену погони он написал нежный лирический вальс, у него был совсем другой подход к музыке. Я над ним, конечно, издевался как мог. Подсовывал свои стихи под маской того, что их писал Давид Самойлов, Юнна Мориц или Уильям Блейк и так далее. Мои стихи "У природы нет плохой погоды" - это был Уильям Блейк, причем я специально сказал Петрову, что они в новом переводе. А то полезет еще ненароком в Уильяма Блейка и не найдет. Я просто не хотел ставить его в неудобное положение, потому что понимал, что, если он прочтет мою фамилию, ему будет неловко в силу его деликатности мне отказать.
- Как вы работали - вы в Москве, он в Петербурге?.. Или вместе смотрели картину, потом что-то оговаривали?..
- Песни обычно пишутся до съемок или во время съемок. Во всяком случае, песня должна быть готова до съемки эпизода. Она уже должна быть спета, записана, и фильм снимается под ее фонограмму. Проблема заключалась в том, что Андрей Павлович (я его очень люблю, а потому могу говорить о нем все) играл очень неважно. Он играл только одним пальцем. Пел он еще хуже. У него был один природный недостаток, который ему мешал, - легкое заикание. И понять, что он написал, было очень трудно. Человеческий контакт с ним установился сразу, тут никаких проблем не было. Хотя мы 40 лет примерно были на "вы", только года за три до его смерти перешли на "ты". А так говорили друг другу "Андрей Павлович", "Эльдар Александрович", не знаю почему. Это не отражало наших отношений, мы друг к другу относились замечательно. И так сделали 15 картин, а на картину в среднем уходит 2 года. И ни одной ссоры, ни одного конфликта ни по какому поводу. Я понимал, что имею дело с замечательным композитором. С годами я слово "замечательный" переделал на "великий".
"НЕ ЗНАЯ, ЧТО ГОВОРИТЬ, Я СТАЛ ДИРИЖИРОВАТЬ"
- Творчество Андрея Петрова разнообразно, это не только киномузыка. Вы, наверное, следили за его творчеством?
- Он всегда приглашал меня на свои творческие вечера, премьеры - "Петр I", "Сотворение мира". Все, что он написал, я видел, слышал. Я выступал на его творческих вечерах, говорил о нем много замечательных и всегда правдивых слов. А однажды, когда понял, что уже не знаю, что говорить, я... продирижировал. Во время концерта я увидел, что дирижер какое-то время управляет оркестром, а потом гуляет по сцене. И я подошел к нему и попросил: "Вы знаете, я всю жизнь мечтал быть дирижером, и так, как вы дирижируете, я тоже смогу. Не отдадите ли вы мне свою дирижерскую палочку?" Он говорит: "Пожалуйста, может, вам и смокинг?" Я говорю: "Нет, он на меня не налезет". И тогда я вскарабкался на дирижерский помост, заявил: "Будем играть "Я шагаю по Москве" - и начал... Был вечер "из произведений Андрея Петрова", оркестранты все знали, я помахал-помахал палочкой и начал расхаживать по сцене. И вдруг почувствовал, что оркестр начинает сбоить, играть неверно. Я взбежал обратно на помост и продолжил "махать" ритм, и мы кое-как доковыляли куплет до конца. А дальше я устроил шоу - пожал руку "скрипке", поднял оркестр. Все кланялись, все были довольны. Андрей в первую очередь. Это был абсолютный экспромт, что замечательно.
- Вы же дирижировали песней даже не из вашего фильма!
- Ну, свой фильм - это было бы понятно.
- Чем еще примечательна киномузыка Андрея Петрова, с точки зрения режиссера?
- У Андрея Павловича было фантастическое чувство стиля и времени. Я делал картину "Жестокий романс" - он создал музыку: военный марш, вальс, романс "А напоследок я скажу". Они написаны абсолютно современно, но возникает полное ощущение, что они из той эпохи, просто поразительно. Причем сначала я попытался взять настоящий романс, но понял: это нафталин! Притом что я обожаю старинные русские и цыганские романсы, знаю их миллион. Андрей написал новый и оригинальный. И удивительный! И не один. Я ему подсовывал современные стихи, Беллу Ахмадуллину, Цветаеву, сам просочился под псевдонимом Юнны Мориц. Все романсы написаны так, что просто диву даешься, - и в стиле, и во времени. Я сейчас делал картину - "Карнавальная ночь-2", - мне его очень не хватало.
Я человек консервативный: люблю читать книжки, когда интересно, что будет дальше. Я люблю слушать музыку, когда есть мелодия, которую хочется петь. Его музыку я хочу часто слушать, она мелодична, я ее запоминаю. Слуха, как я уже сказал, у меня нет, поэтому не я пою ее - душа поет.
Это был человек, от которого я никогда не слышал, чтобы он якал. В нем была врожденная деликатность, интеллигентность до мозга костей. У него не было внутренней фанаберии. Чувства "я народный артист СССР" не было абсолютно. Он был милым, деликатным. Каким он представал перед вами, таким и был. Это было не наигранно. Он не рисовался, не хотел казаться не таким, какой есть на самом деле. Идеальный человек с поразительным дарованием - вот все, что я могу сказать про него по этому поводу. Мне повезло, что у меня был такой друг.
ПЕРВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ - ВСЕГДА ПЕТРОВУ!
- Наверное, и в чисто человеческих отношениях у вас были какие-то неожиданные нотки?
- Мы всегда относились друг к другу с юмором, с подначкой, шутили. Если что-то случалось тяжелое, скрывали, не погружая друг друга в свои личные неприятности.
Андрей - единственный человек из моего окружения, который любил виски. И я всегда специально для него держал дома виски. Я бывал у него на даче, в Доме композиторов за городом. Но такого, чтобы мы устраивали загул и "ходили по девкам", не было. Жены наши дружат, я очень люблю Наталью Ефимовну. Когда я бывал в Питере, старался с ним встретиться. На нас обоих судьбоносно повлиял один и тот же фильм - "Большой вальс". У него был талант писателя и были сомнения, посвящать ли себя музыке. После "Большого вальса" он сделал свой выбор. И я решил пойти во ВГИК.
Да, вот еще что дорого. Петров делал все мои картины более лиричными, более нежными и трогательными, это во многом шло от музыки. И получался замечательный микс смешного и грустного в одном флаконе.
Бывало так, что он приносил мелодию, она мне не нравилась - он писал другую. Но целиком ничего переделывать не приходилось. Я тоже всегда говорил очень деликатно, боясь наступить на болезненные точки. Его готовность все переделать превосходила мою просьбу. Я говорил "изменить припев" - он приносил вообще новую музыку.
- Не приходилось ли вам отказываться от музыки Петрова?
- Нет, первое предложение всегда было Петрову. Я ему предлагал быть композитором и в фильме "Андерсен", но произошло какое-то недоразумение. Он почему-то решил, что это будет позже, и взял какую-то большую работу. Когда я к нему обратился с предложением, он сказал, что не может, потому что думал, что мы начнем работу через год. И тогда я пригласил Алексея Рыбникова. Знаете, как бывает: любишь одну женщину, но смотришь - и другая очень красивая, а любишь все-таки ту. Смотришь: и эта очаровательна, но все равно любишь ту. И у меня были такие "женщины" - Рыбников, Шварц, - они мне нравились. Но все уже знали: Рязанов - значит Петров. Петров - значит Рязанов. Петров, конечно, работал с Мельниковым, Ростоцким, Данелией... Он, конечно, любимый композитор Петербурга, но не только. "Я шагаю по Москве" - это гимн Москве, написанный петербуржцем.
- А вы не ревновали, что прекрасные мелодии доставались другому режиссеру?
- Нет, это Данелия мне рассказывал, что говорил Петрову: "Ты сейчас будешь с Эльдаром работать, ты ему напиши все-таки похуже, чем для меня". Он, естественно, шутил. У меня с ним хорошие дружеские отношения.
Вышла очень смешная история с фильмом "Ирония судьбы". Надо было написать восемь песен. Я понимал, что ни один композитор восемь отличных песен не напишет. Поэтому я пригласил четырех композиторов - Френкеля, Петрова, Таривердиева и... то ли Шварца, то ли Островского - сейчас не помню. И все согласились. Дальше началась работа - вдруг звонок. В каком порядке кто отказался - Френкель или Петров, - не знаю. Но, во всяком случае, все отказывались под благовидным предлогом: "Вы знаете, мне надо писать балет для такого-то театра, и я не смогу". Отказался Френкель, отказался Петров, отказался третий, и остался один Микаэл Таривердиев. Вот он и написал все восемь песен.
Еще без Петрова я сделал один итальянский фильм, где дирижер должен был быть итальянским по контракту; недавно, уже без Таривердиева, сделал один фильм, где звучала музыка Микаэла, потому что мне казалось, что нужна именно она. А так все с Андреем.
В моем последнем фильме, "Карнавальная ночь-2", звучат разные песни, но единственная, где объявляют композитора, - это песня Андрея Петрова на стихи Игоря Северянина. Ее поет его внучка Манана Гогитидзе. Эта песня из другого моего фильма. Но там она идет за кадром, а потому ее меньше знают. Остальные песни в "Карнавальной ночи-2" звучат без объявления автора. Я могу сказать одно: смерть Андрея Петрова для меня потеря невероятная. Как будто мне отрезали руку...