МЕДАЛИ СТРОГОГО УЧЕТА
Я был мальчиком, учился у Галины Ивановны Уствольской. Иногда она брала меня с собой по каким-то житейским делам. Ну, к примеру, надо было зайти в авторское общество. Два раза в месяц композиторам выплачивали здесь так называемые потиражные за исполняемую музыку.<br>
ЖИЛ В ПИТЕРЕ НИЩИЙ БОГАЧ
Заведение это в конце 50-х располагалось во дворе на Невском, рядом с бывшим кафе "Норд", которое раньше, еще на моей памяти, называлось "Квисисана". К заветным дверям на четвертый этаж вела узкая лестница. И выстраивалась туда живая очередь, в которой все всех знали. Валечка, Верочка... Они общались и были счастливы. Это был настоящий клуб, но на лестнице. Там композиторы и поэты договаривались о совместной работе.
В этой очереди обратил я внимание на одного пожилого человека. Одет он был очень бедно и, как мне казалось, был немного выпивший. Но деликатнейший, милый, спокойный. И человек этот промышлял тем, что перепродавал за один рубль свое место в очереди тем, кто стоял за ним. И поскольку он целый день находился там, то в результате этих перемещений люди быстрей доходили до окошка кассы. А ему этот бизнес помогал набрать деньги на бутылку. Звали этого человека, любимца всей очереди, Юрий Михайлович Липатов. Я знал, что он пишет песни, но не очень интересовался, какие именно.
Прошли годы. Старик умер. И когда началась перестройка, я случайно узнал от моих друзей, которые эмигрировали, что в ресторанах и кабачках всего мира, там, где обитают русские, непременно исполняется их любимая вещь - "Ты жива еще, моя старушка...". А сочинил эту песню на стихи Есенина композитор Юрий Липатов, тот самый старик, любимец очереди. Бесчисленные и немалые гонорары от всех этих исполнений шли уже в воздух. А этот человек ушел из жизни в нищете, так и не дождавшись своей славы.
МОЙ ВКЛАД В ПОБЕДУ НАД ВРАГОМ
Когда я, ленинградец 1950 года рождения, показываю друзьям свою медаль ветерана Великой Отечественной войны, они думают, что это розыгрыш. Я бы и сам так считал, если бы все это не оказалось правдой. А история такая.
В год 60-летия Победы мне позвонили из консульства Казахстана и пригласили на встречу в клуб "Патриот" для вручения награды. Я звонку не удивился, поскольку вместе с художником Славой Окуневым был награжден казахстанским орденом "Достык" за постановку национальной
оперы "Аблай Хан". Став кавалером этой награды, я даже позволил себе шутку: "ДОСТЫК я высшей власти".
Но время шло, а получить орден нам не удавалось, поскольку мы все время в разъездах. И вот теперь, как мы поняли, наш день настал. В назначенный час мы постучались в дверь с надписью "Патриот". Открывшая нам девушка решила, что мы ошиблись адресом, но подскочивший молодой человек, узнав наши фамилии, приветливо встретил и проводил к столам. Там вкусно пахло селедочкой, винегретом. За столами сидели пожилые люди - русские и казахи, все в наградах. Они уже приняли по "наркомовской соточке" и были в отличном настроении.
Мы присоединились к застолью. И тут юноша, выйдя на эстраду, предложил каждому вспомнить о своих подвигах. Поскольку я в списке по алфавиту стоял первым, с меня и начали. Я пытался намекнуть, что меня в то время еще и в проекте не было, но это, как выяснилось, был слабый аргумент. В итоге я сдался и рассказал, как подорвал немецкий танк. Под шквал аплодисментов девушка в казахской одежде вручила мне гвоздики, магнитофончик, а на груди у меня засияла медаль ветерана войны.
В полном онемении я сошел с эстрады, а Окунев от смеха уже лежал под столом. Но когда дело дошло до буквы "О", вызвали и Славу. И хотя он родился спустя 11 лет после войны, пришлось и ему сознаться, что он в блокаду сбрасывал "зажигалки" с крыш. Когда и Окуневу вручили медаль, мы поняли, что надо уходить. У дверей нас догнал все тот же юноша:
- Ради бога, извините, мы все перепутали. Пришла телефонограмма, что вас надо наградить, но мы так закрутились с победными мероприятиями, что включили вас по ошибке в список ветеранов. А у нас совсем другие награды.
- Так что же нам, сдать это все? - спросил я.
- Нет, нет, оставьте, - замахал руками юноша. - Это медали строгого учета. Мне их некуда будет девать.
Вот так под "Полюшко-поле" мы выходили из замечательного клуба "Патриот", уверенные в том, что с этими медалями мы можем теперь ездить в трамвае бесплатно.
МНЕ НЕ ЗАБЫТЬ ТУ ПЕРВУЮ ПРИНЦЕССУ
У нас в Кукольном театре сказки идет спектакль с марионетками, и там есть принцесса. Однажды сверху ей на ножку кто-то что-то нечаянно уронил. И актриса, водившая эту куклу, непроизвольно вскрикнула. Потому что она была связана с принцессой не только нитями.
Сначала рождается человек, а потом его портрет. А у куклы - наоборот: сперва рисуется портрет, а потом уже возникает она сама. Сидишь и корчишь рожи, расписывая куклу. И как только нарисованы глаза, в куклу уже нельзя ничего втыкать, словно в нее душа вселяется. Если все же втыкаешь, то просишь у куклы прощения. Потихонечку. Можешь даже никому в этом не признаваться.
Ну, конечно, не везде так бывает. До Петербурга работала я в кукольном театре в Перми. Помещался он в бывшей пересыльной тюрьме для политзаключенных. Труппа там была молодая, готовая работать, но, правда, очень разболтанная. И особенно потрясло и меня, и нового главного режиссера обращение актеров с куклами. Отыграв, они бросали их на пол, как неодушевленные предметы. Для меня это совершенно недопустимо, потому что кукла - это продолжение меня. И если это инструмент, то не по части молотка, а по части скрипки.
Пришлось нам в Перми за права кукол бороться. Актеры подчинились, но поначалу чувствовалось, что они восприняли наши требования, как причуду.
Внутри у них это не уложилось. Прошло, наверное, больше года. И вот стали мы делать спектакль "Дракончик". Там одна из героинь - принцесса. На ней - маленькие туфельки. Я взяла и золотом разрисовала на туфельках подошвы. Артисты недоумевали: зачем все это, если и сами-то туфельки едва можно увидеть из зала.
- Но это же принцесса, - объясняла я, - у нее должен быть золотой башмачок. И потом, вы же берете куклу в руки, вы все это видите.
Я и ширму люблю расписывать с обратной стороны, чтобы актерам было приятно работать. Может быть, с тех башмачков и начали куклы одушевляться для пермских актеров. Однажды я нечаянно услышала разговор бывалого артиста с новичком, который, рассматривая принцессу, удивился, зачем у нее подошвы туфелек расписаны золотом? Зрителям же это не видно.
- Да, но зато видно нам, - объяснил актер. - И потом, она же - принцесса!
И в тот момент я поняла, что мы победили.
МИКРОБАЙКА ОТ О.С.
Много лет собирал я надписи на дверях. Лучший текст для коллекции мне подарил директор Российской национальной библиотеки Владимир Зайцев. В начале 1990-х пришел он на прием к одному начальнику в Министерстве культуры и на дверях его кабинета прочитал записку: "Денег - нет!"