"ДОРОГА ЗДЕСЬ ПРОБИТА СКВОЗЬ БЛОКАДУ..."

ОДНАЖДЫ, в середине 70-х, ко мне в редакцию заглянул коренастый седой человек, представился: "Петр Леонидович Богданов, автор стихов "Песни о Ладоге"". - "Той самой?!" - "Той самой". Я спешно усадил гостя, угостил чаем, включил магнитофон...<br>

СЛУЧИЛОСЬ это в конце сорок второго. Ладога в ту зиму не замерзала долго: и судам путь уже невозможен, и пускать машины еще нельзя. В общем, приходилось "ждать у моря погоды". В один из таких дней капитан Петр Богданов, политрук 526-й отдельной фронтовой роты связи, отправился вместе с работниками политотдела управления дороги в воинские части: надо было посмотреть программу художественной самодеятельности. Солдатские концерты проходили с неизменным успехом - вроде бы политруку только радоваться, а он все никак не может освободиться от беспокойной мысли: "Почему у героев Ладоги - шоферов, речников, грузчиков, связистов - нет своей песни?" Едва вернулся в казарму, засел за стихи. Нет, капитан Богданов вовсе не был поэтом, до войны работал в конструкторском бюро. Потом - ополчение, бои на Невском пятачке, служба здесь, на Ладоге. Но ладожская эпопея затронула в сердце солдата такие струны, что первые строчки возникли сразу: Сквозь шторм и бури, через все преграды Ты, песнь о Ладоге, лети! Дорога здесь пробита сквозь блокаду - Родней дороги не найти! Эх, Ладога, родная Ладога! Метели, штормы, грозная волна... Недаром Ладога родная Дорогой жизни названа... Итак, первый куплет и припев готовы. Не дожидаясь, пока появятся остальные, Богданов вызвал сержанта Льва Шенберга, протянул стихи: "Сможешь написать к ним музыку?" Почему политрук обратился за помощью именно к нему? Потому, что был сержант исключительно музыкален: пел, играл на банджо, гитаре - и все самоучкой, на слух... Вот и сейчас, только пробежал глазами по строчкам, почувствовал: музыка получится! Мелодия уже жила в стихах, ее нельзя было не услышать, не ощутить. А может, сержанту, бывшему фэзэушнику, выучившемуся на лекальщика, уже на второй день войны ушедшему добровольцем в бой за родной город, просто очень хотелось помочь сложить песню о битве за Ленинград... Скорее взял гитару. Мелодия родилась быстро. Попробовали дуэтом с баянистом - хорошо! Друзья услышали, подхватили: Эх, Ладога, родная Ладога!.. Тем временем политрук дописал остальные куплеты, и через несколько дней солдатский хор в сопровождении оркестра (баян, две гитары и две балалайки) впервые исполнил этот мужественный марш: Пусть ветер Ладоги поведает народу, Как летом баржу за баржой Грузили мы и в шторм, и в непогоду, Забыв про отдых и покой... Песня имела успех, и от политрука последовало новое задание: "Немедленно сделать нотную запись музыки, размножить ее и разослать по близлежащим частям". Для этого в помощь сержанту был придан старшина Павел Краубнер, который хорошо разбирался в нотной грамоте: до войны, работая на Петродворцовом часовом заводе, этот, что называется, душа-парень играл в местном оркестре. Поручение было выполнено, и 17 декабря песню напечатал "Фронтовой дорожник". Она имела такой отклик, что уже следующий номер газеты открывался передовой "Оружием искусства", где, в частности, говорилось: "Мы наблюдаем первые удачные ростки подлинного массового творчества. В наших частях родилась "Песня о Ладоге", написанная бойцами и командирами части тов. Лебедева..." Песню приняли! И скоро счастливые авторы услышали, как из кузова грузовика, следовавшего к Кобоне, рванулось в свинцовое небо: Когда пройдут года войны суровой, Залечит раны город мой, Народ вздохнет и песню с силой новой Споет о Ладоге родной... Да, сегодня эта песня звучит с новой силой. А тогда ею неизменно начинался каждый из почти трех тысяч концертов Ладожского Краснознаменного ансамбля. В самые последние дни войны погиб Павел Краубнер, а Петр Леонидович Богданов и Лев Романович Шенберг (я с ним познакомился тоже) еще долго жили в городе, который они мужественно защищали от врага и в честь которого суровой порой счастливо сложили свою единственную песню...