Александр Филиппенко: "И В МЫСЛЯХ НЕ БЫЛО ПОСТУПАТЬ В ТЕАТРАЛЬНЫЙ"

Пройдя Физтех и КВН, он стал "ярким представителем темных сил" в российском кинематографе<br>

Такое в журналистской практике бывает: встретиться с любимым артистом в своем городе, куда он изредка наведывается, никак не получается. И приходится ехать в Москву - в его родной город. А встречу он тебе вдруг назначает - на Патриарших прудах. И в самом начале беседы понимаешь: так и должно было случиться... - Александр Георгиевич, мы находимся в знаменательном месте. Именно здесь вы снимались в сериале "Мастер и Маргарита" в роли Азазелло... - Да, натурные съемки проходили здесь. Кстати, режиссера Владимира Бортко, который снимал сериал, я встретил тоже на Патриарших прудах. В один летний теплый день (прямо как в романе Булгакова) я показывал друзьям эти места - основные точки, где когда-то проходили съемки Юрия Кары, у которого я играл Коровьева. И я заметил, что параллельно с нами движется еще некая группа и какой-то высокий мужчина так же, как я, размахивает руками и что-то объясняет своим друзьям. Оказалось, это и был Владимир Бортко. Тут он и пригласил меня в свой сериал. - Вас не пугали все эти мистические разговоры вокруг романа Булгакова? - А что, нужно было отказаться от этой роли?! Тем более в моей колоде ролей, после Смерти в "Звезде и смерти Хоакина Мурьетты", Кощея Бессмертного из фильма "Там, на неведомых дорожках", убийцы Копченого из "Приступить к ликвидации" и другой "нечисти", Азазелло как раз и не хватало. Эта работа вполне укладывается в формулу, которая часто звучит в мой адрес: Филиппенко - яркий представитель темных сил. - Вы как-то сказали: "Вся моя сила в лысине!" Это вы о своем актерском "злодейском" амплуа? - И об этом тоже. Вообще, это я на потребу журналистов сказал - чтобы было о чем вопросы задавать: про лысину, про мистику, про пиво, которое я вынюхал. - Какое пиво? Вы о чем? - Да желтая пресса - тоже темная сила: написали как-то, что мое имя внесли в Книгу рекордов Гиннесса за то, что я будто бы вынюхал две кружки пива. И все поверили. Серьезные, уважаемые люди спрашивают об этом. Вначале я сам смеялся, а теперь вопросы об этом меня раздражают. И о лысине часто спрашивают. Но скажу честно, как только мне надевают парик или накладку, я чувствую, что-то уходит, другой типаж возникает. - Александр Георгиевич, а вы не жалеете, что из-за сложившегося амплуа какие-то роли прошли мимо вас? - Ни о чем не жалею. Честное слово. Хотя иногда думаю, что если бы в свое время цензоры не искромсали фильм "Синие зайцы", где я играл клоуна, то моя кинокарьера сложилась бы совсем по-другому. Не всегда же меня злодеем представляли. Например, первая моя роль в кино - обаятельный шофер Володя Харламов в фильме "Я его невеста". В это трудно поверить, но у меня тогда еще шевелюра была. А вся нечисть началась уже потом - после сериала "Рожденная революцией". - Люди старшего поколения помнят вас и по игре в КВН... - Да, да, в начале шестидесятых, будучи студентом Московского физико-технического института, я был в команде КВН. Ох, золотое время - молодость! - А почему в вашей жизни оказался Физтех? Ведь, если не ошибаюсь, школьные годы вы провели в драмкружке и даже выступали по телевидению. - Да, я тогда жил в Алма-Ате. Играл на самодеятельной сцене, вел радиопередачу "Пионерская зорька", выступал в сатирическом телевизионном театре "Легкая кавалерия". Мне все это очень нравилось. Но... Ведь это было время Гагарина, фильма "Девять дней одного года". Физики были в почете, а лирики - в загоне. Даже в мыслях у меня не было поступать в театральный институт. Мы с другом долго думали и решили - только на Физтех, в передовой отряд советской науки. В институте я тут же попал в знакомую атмосферу самодеятельности - турпоходы, агитбригады, песни у костра. Помню, на одном вечере в институте я читал "Василия Теркина". И наш ректор, генерал Петров, меня отметил. Сразу мне были даны некоторые послабления в учебе. А в нашей команде КВН я отвечал, если можно так выразиться, за актерскую сторону наших выступлений. - После закрытия КВН вы оказались не у дел? - Нет, меня пригласили в эстрадную студию МГУ "Наш дом". Режиссеры студии Илья Рутберг и Марк Розовский тайно приходили к нам на КВН и помогали репетировать. Тогда я впервые познакомился с творчеством Михаила Зощенко. Мы ставили его "Голубую книгу". В то время это было настоящим сумасшествием. Ахматова, Цветаева, Есенин, Мандельштам - все это было как-то полулегально. Помню, мы с ребятами из института поехали на могилу Бориса Пастернака. Это сейчас там все цивильно, а раньше его могилу без подсказки нельзя было найти - стояла лишь одна скамеечка и три сосны. А вокруг - бескрайнее поле. Так мне постоянно казалось, что под скамейкой торчат какие-то проводки и запрятана розетка, куда включается подслушивающая аппаратура. Было жутковато. А наш спектакль "Из реки по имени Факт" в стиле театра "Синей блузы" был воспринят парткомом МГУ как вредное и опасное для строителей коммунизма мероприятие. - Ваш театр именно поэтому закрыли? - И поэтому тоже. В 1968-м советские войска вошли в Прагу. "Танки идут по Праге, танки идут по правде", - писал тогда Евтушенко. И началась у нас по стране настоящая чистка. Закрыли почти все студенческие театры. В том числе и наш, "по идеологическим соображениям". К тому времени я уже окончил институт, работал старшим инженером. Но вскоре вновь оказался на сцене, уже драматического театра. Юрий Любимов узнал о погроме студии и пригласил меня в Театр на Таганке. Тогда же, в 1969-м, я поступил в Театральное училище имени Щукина, на заочное отделение. - Таганка в те годы была чрезвычайно популярна... - Ну что вы! "Чрезвычайно популярна" - это слабо сказано. Народ ломился на Таганку, а Любимов воевал с цензурой и чиновниками. Я не входил в основную десятку актеров театра, но в концертных бригадах театра бывал на ведущих позициях. Хмельницкий, Высоцкий, Пыльнова, Сидоренко - вот наша небольшая команда с очень качественным товаром. Мы свой "товар" продавали, а за нами по пятам шли люди из ОБХСС. - Почему? Это были "левые" концерты? - Что ж вы так грубо? "Левые"! Скажем так: это были выступления, не до конца оформленные в финансовом отношении. Но ведь приглашений было много, жаль было отказываться. Хотя мы и рисковали. Другую нашу бригаду в Питере арестовали прямо на концерте. Надо сказать, что наша эмоционально умная и шумная программа всегда имела успех, публика была довольна, производительность труда в закрытых НИИ возрастала и генералы - директора никогда нас не сдавали. Но вот в 1975 году случился разворот в моей творческой биографии, и следующие двадцать лет я провел на сцене Театра имени Вахтангова. Переход в академический театр - как перелет на другую планету. Актерская команда у Любимова - джинсы, свитер, гитара. А в вахтанговском - такое все солидное, "белый верх, темный низ, темный верх, белый низ". Террариум единомышленников. А если серьезно, это была для меня не просто школа, а "высшая аспирантура". В первом же спектакле, "Самое счастливое", моими партнерами стали Борисова, Пашкова, Гриценко, а потом и Ульянов, и Яковлев - цвет российского театра. Но вот уже почти десять лет я, как говорится, в свободном плавании. При любимом "Москонцерте" существует театр "Моно-Дуэт-Трио" под руководством Филиппенко. И разъезжая по России, я играю Гоголя, Достоевского, Довлатова, Зощенко, Аксенова, Акунина... Иногда с удовольствием принимаю приглашения на работу по договору в театре у Табакова, у Калягина, в Театре Моссовета. - Кстати, а когда вы репетируете то или иное произведение, кто становится вашим первым слушателем? - Друзья. Я их мучаю постоянно. В компании соберемся или в поезде едем куда-нибудь, а я на них репетирую. Таким образом терроризирую их. Но только близкие друзья или родные являются самыми строгими зрителями. И они всегда мне говорят, что где не так, делают замечания. При этом я знаю, что они критикуют меня только из-за желания сделать лучше. И я всегда прислушиваюсь к их мнению.