Ольга Антонова: «Мне не нравится, когда…»
Известная актриса рассказала «НВ» о своем отношении к сегодняшней жизни и современному театру
Нежная, насмешливая, удивительно красивая женщина, актриса Ольга Антонова вызывает своим появлением на сцене, на экране или в личной беседе исключительно положительные эмоции. Она заразительно смеется. Она остроумный и внимательный собеседник, который живо включается в рассуждение на предложенную тему. Разговаривать с ней легко и приятно. Любимая актриса мэтров ленинградского театра Петра Фоменко и Николая Акимова, 22 декабря Ольга Сергеевна отметила свой юбилей.– Ольга Сергеевна, как вы относитесь к тому, что у вас день рождения зимой?– Вот об этом меня еще никогда не спрашивали! 22 декабря – большой церковный праздник, он называется днем иконы Нечаянной Радости. Поэтому, согласись, чего обижаться? Я должна быть счастлива, что родилась именно в этот день.– Можете вспомнить самый лучший подарок?– По богатству или по значимости?– Ну, может, по эмоциональности…– Но богатство же тоже эмоционально, согласись? Если тебе подарят, к примеру, кабриолет – очень же эмоционально для обоих! Не знаю… Больше всего трогают подарки, в которых я вижу заботу, думы обо мне. Даже если это совсем пустячок, но в нем трогательное тепло, любовь ко мне. Сама я люблю как дарить, так и получать подарки. Во мне такой восторг бушует, когда дают коробочку и говорят: «Посмотришь только 22-го». И я всегда не дотягиваю до числа. А когда я маленькой была, всегда знала, что мне подарят, заранее. Знала, куда мама, бедненькая, прячет подарки, и находила их, пока ее не было дома. И в общем-то, у меня уже день рождения тогда был испорчен. Потому что мама с сияющими глазами накрывала стол, мы гасили свечку, а я-то уже знала, что в этом пакете, и кляла свое любопытство! Но потом мама мою сущность обнаружила и стала менять подарки или докладывать в пакетик что-то еще. Так в нашей семье появилась традиция дарить пакетики и коробочки, в которых лежит много всего и разного. Я и сама сейчас так поздравляю: дарю и то, и это, и еще какую-нибудь открытку. – А есть роль, которую вы считаете подарком?– Да все мои роли – настоящие подарки судьбы, неба. Я благодарна за каждую из них. У меня такой склад характера, что я не трачу время на мечты о какой-то уж особенной роли. Но если судьба сталкивает меня ролью, то я изо всех сил стараюсь сделать ее хорошо. Вот мечта сыграть Мод из пьесы «Гарольд и Мод» сбылась. Больше требовать, мне кажется, не надо. Но мечтать я продолжаю…– Слышала, что вы начали писать книгу…– Да, что-то я начала многое забывать… А какие-то картинки детские в голове всплывают… И я подумала: надо записать. Потому что они такие трогательные и даже смешные… Вот пишу про детство, а получается про сегодняшний день… Вдруг получилась интересная конструкция, параллельности детства и теперешних дней. Мои фантазии, переживания, они так неожиданно оказались созвучными с моими же детскими переживаниями. К тому же сочинительство – это и медитация своего рода. И понимание, что ты уйдешь, а от тебя ничего не останется… острое понимание этого… А слова, напечатанные, они останутся… И кто знает, может, читая чьи-то книги, мы таким способом разговариваем с авторами уже других миров. И может, кто-то со мной поговорит потом…– Вам сегодняшнее время нравится?– Кое-что нравится, кое-что – категорически нет. Мне не нравится, что в больнице врачи отказываются лечить пациента, если родственники не могут заплатить. Это против всех человеческих законов. Мне не нравится, что детей учат за деньги. Еще мне очень не нравится, что в нашей стране старики, построившие все заводы, вспахавшие земли, насадившие зелень, голодают. А вдобавок если сейчас поднимут цены на квартиры, я даже не знаю, что будет… Будет как в «Ревизоре»: больные будут выздоравливать как мухи… Не нравится обилие машин в городе, урбанизация, которая отвлекает от возвышенной красоты нашего города… Только и успеваешь, как куропатка, выскакивать из-под колес. А нравится мне ощущение свободы, которое появилось. Что можно зайти в симпатичное кафе, поболтать с приятным тебе человеком. Очень люблю я в Петербурге раннее утро в июне-мае… Когда город пустынный и нет машин, он неожиданно прекрасен.– А современный театр вам нравится?– Я не понимаю, что называется современным театром. Я считаю, что все, что называют этим словом, уже тысячу раз было, пробовалось. Сейчас мы летаем на самолетах, а раньше летали на этажерках. И если сейчас полетит этажерка, все, конечно, ахнут. Но что это дает современной авиации? Вот и с театром то же самое.– Что заставляет вас по вечерам уже много лет подряд выходить на сцену?– Я рождена актрисой. Ничего меня не заставляет. Это моя профессия. – А заработная плата? – Понимаю, о чем вы… Большой привет авторам так называемой театральной реформы. После нее как жить актерам – непонятно… Петь Беранже? «Блестя на солнце, снег лежит, старушка нищая с клюкою на паперти стоит…»?– Но ведь актерская профессия жертвенная, актеры будут играть даже бесплатно, что же ими движет? – Актер уже рожден неординарным человеком. Его уникальные свойства должны учитываться. Актерство – болезнь. Это бог послал такую породу людей на землю. И, если ты их выгоняешь из театра, ты обязан заботиться о них дальше. Повысь им пенсию. Их способности можно приравнять к болезни и платить им дополнительное пособие как за инвалидность, дать надбавку как ветеранам Отечественной войны. Да, не смейся, я серьезно говорю! Тот стресс, который актеры испытывают на сцене, – это настоящая война. Это уникальная профессия. Она, помимо счастья, влечет за собой горе, бедность, суициды, трагедии… Государство должно это учитывать… Эту театральную реформу поддерживает один министр, которого все знают как театроведа, умного, очень высокообразованного человека. Но если бы он работал у меня в варьете, шоу или каком-нибудь театре как актер, естественно, я бы заставила его принять участие в этой реформе. И он бы у меня в театре места не получил, потому что в ноты не попадает, поет плохо, и я, когда вижу его по телевизору, смеюсь, потому что руководитель ведомства культуры приплясывает и прихлопывает на всю страну невпопад! И как бы он огорчился, если бы ему это кто-то сказал и назначил аттестационную комиссию, на которой бы объявили: «Милый, вы плохо поете, по нашему мнению. И вы профнепригодны!» Как сейчас говорят в петербургских театрах артистам, которые отдали своим театрам всю жизнь.– Лучшие роли рождаются в любви или на сопротивлении?– У меня по-разному. Чаще всего в любви. Потому что меня любовь обнадеживает, облагораживает, заставляет вытаскивать из души и рождать самые неземные фантазии и чувства. Надо любить то, что ты делаешь, с кем ты это делаешь и во имя чего. – Наверное, вам приходится давать много интервью. Вы любите это делать?– Очень неприятно долго и нудно рассказывать о себе и о том, как я создавала ту или иную роль. Я действительно не знаю, как я это делала. Часто я начинаю врать. Потому что многого в этой профессии не понимаешь и, может быть, никогда не поймешь. Режиссер, партнеры, драматург, собственные эмоции – все это сплетается в странный клубок, который невозможно распутать. И истоков не найти. Что делать? Вспоминать какую-нибудь старушку, которую увидел на рынке и подумал: «Вот – это она, моя героиня!» И сначала ничего от нее не взял. А мысль работать начала, образ начал рождаться… Это же такие ускользающие вещи! Потому-то я обожаю театр! Каждый день один и тот же спектакль – это разный спектакль. Его рождают вместе с публикой, с новым временем, с электрическими разрядами, которые носятся в воздухе, и неизвестно, кто кем управляет – мы публикой, или разряды нами, актерами и публикой. Поэтому актеры каждый вечер выходят и выходят на сцену. А публика приходит и приходит в театр. И ждет чуда, когда откроется дверь в четвертое измерение. Ведь театр – это настоящая мистика.