Стоит ли экономить на волшебстве?
В Мариинском театре состоялась премьера «Волшебной флейты» Моцарта
В качестве новогоднего подарка Мариинский театр преподнес питерской детворе «Волшебную флейту» – последнюю, пожалуй, самую эзотерическую оперу Моцарта, в которой мотивы восточных сказок причудливо переплетены с древнеегипетскими мистериями и масонской философией.Спектакль показали десять раз кряду в дни школьных каникул на сцене концертного зала «Мариинский-3». Пели свежими, нестертыми голосами молодые «академисты» – студенты и выпускники Академии молодых певцов при театре. И пусть это был еще не совсем Моцарт – многим не хватало в исполнении мягкости, вкрадчивого изящества и той восхитительно нерегулярной, «дышащей» фразировки, что так пленяет в музыке австрийского гения, – в целом ребята справились с задачей достойно.Дирижировал премьерой совсем «зеленый», но явно перспективный Михаил Татарников, недавний выпускник Петербургской консерватории. А поставил «Флейту» француз Ален Маратра, уже знакомый публике по спектаклям «Путешествие в Реймс» и «Любовь к трем апельсинам». Ему помогала сложившаяся команда: художник-постановщик Пьер-Ален Бертола и художник по костюмам Мирей Десанжи. Впрочем, участие художника оказалось минимальным, действие разворачивалось практически на пустой сцене. В Мариинском избрали вариант semistage – полуконцертной постановки в костюмах.Общее впечатление от новой постановки «Флейты» можно выразить одним словом: разочарование. Полное и глубокое. Вот как бывает: ждешь сказки и волшебства, а взамен получаешь холодноватое, умозрительное зрелище, в котором теплый юмор вымерзает, краски выцветают, а волшебство умело вытравлено. Жизнерадостность и свет, бурлящие в «Флейте», после аналитической вивисекции режиссера иссякли, будто оперу выжали досуха. Что тут скажешь? Ну не прижился на территории «Волшебной флейты» творческий метод Алена Маратра. Может, потому, что он француз, и незатейливый, грубоватый юморок немецкого зингшпиля ему генетически чужд?В «Волшебной флейте» зрелищных потерь случилось еще больше, чем в опере «Любовь к трем апельсинам». Вместо огнедышащего змея, напавшего на Принца, нам предложили чадящий синеватым дымком факел. Вместо красочных одежд – грубые холщовые дерюжки, напоминающие рясы. Объемное, пузырящееся на самых выпуклых местах платье и прическа a la Пеппи Длинныйчулок здорово портило внешность Принцессы Памины – Анастасии Калагиной, в жизни стройной и симпатичной девушки.По сюжету, на сцене возникает сказочный Парадиз, тот самый, «где лев возляжет с ягненком». Однако вместо милого зверинца на сцену явился одинокий лев. А куда запропастились другие зверушки – крокодилы-бегемоты, мартышки-лошадки? Стоит ли экономить на волшебстве и сказке, рассчитывая на детскую целевую аудиторию?Лев получился, слов нет, потешным и симпатичным. Он выбегал, смешно тряся огненной гривой, хлопал длинными ресницами и таращил ярко-синие глаза, к вящему удовольствию ребятни. Три ангелоподобных мальчика-проводника, утешающие и направляющие героев оперы, были очень хороши: пели чистенько, тоненькими, славными голосками. Их не всегда было слышно, но это уж вина дирижера. Конечно, они не прилетали на волшебном шаре и вообще были лишены сколько-нибудь интересной волшебной атрибутики. Испытание героев тремя стихиями прошло незамеченным. Даже появление грозной, величественно-прекрасной Царицы Ночи (в этой партии блеснула мощной колоратурой Лариса Юдина) было обставлено буднично: Царица просто вышла из центральной двери, а не появилась в клубах дыма и сверкании молний, волоча длиннющий синий шлейф, как полагается по традиции, из театрального люка. Но Маратра изначально не собирался играть на театральных эффектах.В результате вместо феерической новогодней сказки нам предложили художественное изделие эконом-класса: дешево и сердито. Понадеялись на то, что гений Моцарта и без волшебных эффектов вывезет. И в общем-то оказались правы: музыка оперы и впрямь действует завораживающе. Мелодии запоминаются влет, с первого раза, веселые песенки птицелова Папагено и его же незатейливые репризы с Папагеной и Принцем Тамино гарантированно развлекут публику, даже если Папагено окажется последним флегмой.