Марк Розовский: «Театр – это то, чего нет»
Известный режиссер занимается «организованной мистикой»
На сцене Малого драматического театра – театра Европы идут и до конца недели будут идти спектакли московского театра «У Никитских ворот». Гастроли – юбилейные, приурочены к 25-летию театра, который еще называют театром Марка Розовского. Ибо именно он вначале создал любительский театр, а потом превратил его в профессиональный – высокопрофессиональный, «аншлаговый», и не только в столице, и не только в России... – Марк Григорьевич, на пресс-конференции, предваряющей гастроли, вы заявили: беда современного искусства в том, что оно лишено духовности. В наши дни говорить о духовности искусства не принято. Наоборот, слишком часто приходится слышать, что основная задача всех искусств – развлекать. Когда-то вы были в оппозиции к советской власти. Теперь, получается, в оппозиции к реалиям сегодняшнего дня.– Мне кажется жутковатым то, что сегодня быть духовным или защищать духовность – значит быть в оппозиции. До такой степени это противоречит смыслу русской культуры. Когда мы говорим о духовности, мы говорим о предназначении искусства, мы говорим о самостоянии духа в макрокосмическом масштабе. Но на самом деле макрокосмом является человек. «Царство Божие внутри вас» – так называется трактат Льва Николаевича Толстого, в самом названии которого уже есть некое дерзкое отрицание значения церкви. Потому что Бог – внутри человека. Но, я думаю, это не противоречит ни христианству, ни другим конфессиям; все они являют человеку требование бороться внутри себя с искушениями, насылаемыми на него бесами. На нас действительно наваливается девятый вал пошлости – это выражение Сергея Юрского. Угрозы культуре реально существуют. Но исторический опыт доказывает, что культура – фундаментальна и вечна. Значение культуры может быть искусственно преуменьшено. Люди культуры могут быть угнетены, на них можно давить, их можно травить, их можно даже убивать, их можно ссорить друг с другом, но культура абсолютно неколебима и неистребима, она независима ни от властей, ни от обстоятельств. В этом ее стержневое или корневое значение в жизни человеческой. Культура на то и культура, что ни с кем не борется. А вот бескультурье борется с ней активно. Сегодня эта борьба чрезвычайно обострена.– Раньше всегда подчеркивалась воспитательная роль искусства, прежде всего литературы. Сейчас опять же все это отрицается. – Что касается воспитательной роли искусства, то, конечно, такой пример, когда бы, посмотрев какой-то фильм, даже фильм «Остров», или спектакль «История лошади», подлец перестал бы быть подлецом, едва ли возможен. Однако помогать распознавать, что есть добро, что есть зло, понимать механизмы возникновения зла, а они бывают очень изощренно спрятанными, прикрыты демагогией, могут очаровывать, завораживать, уводить человека от корневой потребности человека в правде, искусство не только может – обязано. Помогать человеку давать ориентиры, находить нравственные опоры – прямая обязанность искусства.– Максим Горький сказал: «Всем хорошим во мне я обязан книге»…– Книгам! Мне так помнится.– Марк Розовский готов подписаться под этими словами? Или – возможны варианты?– Эта фраза имеет оттенок самолюбования автора; из подтекста следует: «Во мне так много хорошего!..» Простим эту нескромность классику. Книга, безусловно, великая сила. Книгу, к сожалению сегодня исчезающую из реалий нашей жизни, заменяют интернет, визуальные искусства. Перед человеком сегодня так много всевозможных соблазнов, что он теряет вкус к сосредоточенному и глубинному чтению. Но я глубоко убежден: какие бы попытки уничтожить книгу ни предпринимались, она все равно останется с человеком. К несчастью, сейчас мы редко беседуем с книгой. Мы ее потребляем. Вот! Очень точное словосочетание придумано: пользователь интернета! Мы – пользователи! Мы всю окружающую нас жизнь, к сожалению, начинаем рассматривать как некий мир, которым можно попользоваться. И книга попадает в этот разряд. Конечно, «всем хорошим во мне я обязан книгам». Но каким, спрашивается, книгам? В бесцензурном пространстве нашей культуры в последние годы вызрели такие ядовитые цветы, в том числе и книжные, и театральные, что, как говорится, лучше бы не было этого «расцвета». А с другой стороны… Я недавно был на выставке «Нон-фикшн», то есть на выставке интеллектуальной литературы, там море замечательных книг, изданных в этом же бесцензурном пространстве. Так что от человека зависит, какую он книгу читает. И сможет ли он потом сказать: «Всем хорошим во мне я обязан…» – Я не случайно заговорил о литературе. Вы – человек, мастерски владеющий пером, у вас журналистское образование. При желании могли бы из журналиста плавненько перейти в литераторы, стать классиком. Не за красивые же глаза Марка Розовского уже в «Антологию сатиры и юмора» включили. – Дошла и до меня очередь. Я – то ли 49-й, то ли 51-й том. – Зачем вам понадобился театр? – Вот и мама моя часто говорила: «Ну ты реши, в конце концов, кто ты. Если журналист, зачем тебе театр? А если режиссер, зачем тогда за столом, согнувшись, сидишь по ночам и чего-то там чирикаешь?» Я увлекся театром, сначала – как зритель. Как обыкновенный человек, которому была интересна Игра. Игра – с большой буквы. Я бы сказал так: литература – это дело, а театр – игра. – Вам, взрослому человеку, с высшим образованием, занимавшему определенное положение в обществе, просто захотелось поиграть?!– Игра с большой буквы – это нечто выше, чем «просто поиграть». В этой игре есть свое священнодействие. Режиссер занимается тем же самым, что и Творец, Создатель, оба – с большой буквы. Истинный Бог сотворил мир, как мы знаем из великой книги, за 7 дней. А я, возомнивший себя богом, месяца за 2 творю свои микромиры – мир Шекспира, мир Мольера, мир Гоголя, мир, простите…– Розовского.– Да, я иногда имею неосторожность написать пьесу, и тогда творю свой мир. На основании своей драматургии. Любой лицедей, конечно, замахивается на какое-то с точки зрения буквоедской ортодоксии очень опасное дело. Всегда возникают вопросы: а имеете ли вы право на эту игру? Кто дал вам это право?! Ты сам берешь на себя ответственность и, рискуя, соревнуясь с самим Богом, творишь свой мир или, точнее, мирок – мирок спектакля. Понимаете, какое это великое искушение? Это абсолютно фантастическое приключение. Очень увлекательная затея – ощущать себя хотя бы какое-то время…– Господом Богом?– Сравнение, конечно, недопустимое, по крайней мере, звучит кощунственно. Но как бы кощунственно ни звучало, я создаю свой мирок. Я творю то, чего нет на самом деле. Ведь театр - это то, чего нет. Театр – явление, в общем-то, мистическое. Это – организованная мистика. Своей работой я всякий раз доказываю, что есть некий не всамделишный мир, который приходит из ниоткуда и уходит в никуда с окончанием спектакля. Если спектакль удачный – я счастливейший человек. Но когда что-то удается за письменным столом, я, может быть, еще более счастлив. Потому что спектакль – явление, к сожалению, мимолетное, а то, что ты начирикал на бумаге, вроде бы должно остаться. – Марк Григорьевич, вы, по сути дела, всю жизнь создавали – и создали! – театр-дом. В годы советской власти у нас в стране – что ни театр, то дом. Притом что очень часто можно было услышать от артистов: театр – это террариум единомышленников...– Вы говорите не про театр «У Никитских ворот»! Наш театр родился не по приказу, а вырос из театра-студии. Студийность и по сей день является основой основ нашего театра. Студийность предполагает главным организующим и главным энергетическим ядром дела этику. Под этикой я понимаю не службу, а абсолютное служение Высшему. Коллектив театра «У Никитских ворот» не то чтобы люди, без которых я ничто, ноль, люди, которым я многим обязан, за что должен им низко поклониться, – нет, это продолжение моего я. Я не представляю, зачем создавать театр, если это не театр-дом, если это не театр единомышленников. Никакого террариума в театре «У Никитских ворот» за 25 лет существования лично я не наблюдал. Да, и у нас случаются конфликты. Иногда такой ор стоит!.. Человеку свойственно ошибаться. Человек может чего-то недопонять, не разглядеть. Чем-то может быть ослеплен. Или увлечен какой-то, может быть ложной, идеей. Иногда и я ошибаюсь, и мне тоже потом становится стыдно. Взгляды человек может менять, а убеждения – никогда.– Теперь на государственном уровне чиновники пытаются с помощью каких-то неразумных реформ разрушить театры-дома, доказывают, что театры должны жить совершенно по другим принципам. – Задача сохранения культуры и сохранения системы великого русского репертуарного театра стоит очень остро. Репертуарный театр, несомненно, трещит по швам. Государство больше не может держать на своем загривке 700 или 800 (или сколько их сейчас в России?) театров. При рыночной экономике платить им всем дотации – безумие. А если еще учесть неповоротливость, неуклюжесть некоторых театров-монстров, их паразитирование на дотациях... Жизнь поменялась, а система репертуарных театров практически не изменилась. Разве что дополнилась возможностью создания «снизу» новых театров и антрепризных спектаклей. Может быть, разрушить старое и стоило бы. Ничего не менять и жить по-прежнему не получится. Но чиновники хотят разрушить старое, однако при этом не дают нам возможности жить по-новому. Вот в чем проблема. Не дают театрам зарабатывать. Не хотят освободить от части налогов меценатов, которые помогли бы лучшим театрам выжить. Вы скажете: у нас очень много благотворительности. Нет у нас никакой благотворительности! То, что есть, не благотворительность, а подаяние. Хочешь нищему дать – дашь, не хочешь – не дашь.Нужен закон о театре в одном пакете с законом о меценатстве. Тогда проблема будет решена цивилизованно. Все цивилизованные страны через это давно уже прошли. А у нас театрам говорят: мы прекращаем выплаты дотаций, живите как хотите. Вот и живем в тревоге, в этаком предчувствии смерти.