Все, что вы хотели знать о цензуре на ТВ
Задолбали немножечко желающие знать правду о цензуре на ТВ. Ну что же. Расскажу.
Павильоны, где проходят съемки, всегда расположены в диких, глухих местах. Это заброшенные заводские цеха, ангары, склады. Территория обнесена забором, поверх его – колючая проволока, по углам – вышки. Периметр просматривается и простреливается. По территории бегают овчарки (если канал развлекательный, то питбули). В углу обычно расположено неприметное низкое кирпичное здание с высокой трубой. Это крематорий. Там сжигают зрителей, побывавших на съемках и увидевших неположенное. Вы, конечно, замечали, что зрители на каждой передаче – новые? Теперь вы знаете почему. Оттуда еще никто не возвращался.Ведущих привозят на запись программы в черных «Газелях» с надписью: «Мясо», «Шампанское», «Пирожные», «Суши & Сашими». Это делается для того, чтобы никто не догадался и, одновременно, чтобы вызвать ненависть у вечно голодного народа. Вот почему народ ненавидит ТВ.На ногах у ведущих ножные кандалы, на руках ручные кандалы, во рту кляпы. Кляпы канала НТВ – зеленые, с шариком; у Первого канала – голубые, у канала «Россия» – триколор. Собственно, у всего холдинга ВГТРК триколор. Но! У канала «Культура» кляпы в горошек, и никто не знает почему. Думаю, это потому, что его возглавляет женщина.По прибытии в «павильон» ведущих подвергают санобработке и переодевают в спецодежду со спецпропиткой. К щиколоткам крепят электроды; короткий удар тока заставляет ведущего дернуться и перейти к следующему вопросу.Вокруг подиума, на котором расположены стол и стулья ведущих и гостя, стоят автоматчики. Вы их, естественно, не видите, потому что они расположены рядом с операторами, а иногда, умертвив оператора, такой автоматчик сам становится к камере.Оператор умерщвляется, если он видел слишком многое.Некоторые гости тоже умерщвляются. Часть из них, особо живучие или везучие, выживают, но, конечно, бесследно это не проходит. Так, Антон Носик, передача с которым не вышла в эфир (пленка была размагничена и все следы его пребывания на канале стерты), вынужден прикрывать пулевое отверстие на затылке специальной вязаной шапочкой. Божену Рынску они оставили калекой – у женщины мучительно болит и в общем-то не работает нога, отказывает печень, наливаются кровью глаза. Ренате Литвиновой насильственно изменили пол.Но один раз в квартал, а порой и реже назначается день «Ч». Это кодовое сокращение фразы: «Черт с ними, пусть несут все что хотят». Никто не знает, когда будет назначен этот день и как скоро он будет объявлен закончившимся (может, уже через два часа). А назначается он для того, чтобы нас приняли в ВТО, Евросоюз и Шенген. (Даже у Северной Кореи есть такой день, но только там он назначается, но народу не объявляется.) Вот на такой день «Ч» и пришлась запись программы с Валерией Ильиничной Новодворской.Но тут у нас с Авдотьей Андреевной Смирновой вышел облом. Дело в том, что Валерия Ильинична – об этом мало кто знает – детская писательница. Пишет она добрые, светлые книжки для самых маленьких: «Три цыпленка», «Пушок и Жужелица», «Васятка Синие глазенки». Но ее мало и редко печатают – сами понимаете, кому нужны детские книжки в наши кровавые, грозовые дни? Поэтому она вынуждена угрожать угнетателям и высмеивать тиранов. Сама же по себе она мирная женщина, владелица малого бизнеса, живет в Подмосковье, разводит тюльпаны на продажу. И опять-таки для поддержания образа Пассионарии она вынуждена давать сортам тюльпанов протестные названия: «Смерть чекистам» (красный с белой каймой), «Удушливый режим» (бледно-розовый), «Продажные СМИ» (желтый).Так вот, когда мы ее пригласили на передачу, Валерия Ильинична надела нарядное летнее платье, принесла в подарок луковицы тюльпанов «Перестройка» (особый нецветущий сорт) и долго рассказывала нам об этом счастье – мирно копаться в земле, любовно ухаживать за зелеными росточками, поливать и окапывать, – словом, трудиться на радость себе и людям. Но у нас в кои-то веки был день «Ч», и мы упрашивали ее: «Нам бы про борьбу, Валерия Ильинична! Нам про кровь и дым! Про несгибаемость!» А она все про лепестки и клубни. Измучались мы с ней не по-детски! С превеликим трудом вытянули несколько фраз про растоптанную демократию, еле наскребли на сорок минут, вспотели, честное слово.А все то, что она рассказала про свои тюльпаны, пришлось вырезать. Даже про болезни клубневых – все полетело в корзину. Конечно, она глубоко задета. Она этого не скрывает, но, конечно, применяет эзопов язык (садовый секатор называет «ножницами цензуры» и так далее).Однако я, кажется, сказала слишком много. В дверь стучат. Должно быть, это Патрушев. На всякий случай, прощайте!tanyant’s Journal