Нефти осталось на 14 лет
Петербургский международный форум ТЭК просит не жалеть денег на разведку
Торжественно-печальные своды Смольного собора, где вчера начал работу 8-й Петербургский международный форум ТЭК, вполне соответствовали настрою первого пленарного заседания. Хотя каждый второй выступавший называл топливно-энергетический комплекс локомотивом российской экономики, из докладов складывался образ не не знающего устали локомотива, а ломовой лошади, которую ретивые хозяева вконец загнали. Правда, после заседания в частных разговорах выяснилось, что все не так мрачно. Тем не менее два больших выступления – заместителя министра природных ресурсов Алексея Варламова и председателя Комитета Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды Виктора Орлова – на неподготовленную публику (который, к счастью, было немного) произвели тяжелое впечатление.В чем суть проблемы? За последние восемь лет все привыкли, что ресурсные отрасли, и в первую очередь ТЭК, – кормильцы и поильцы страны. Они дают 37 процентов ВВП, но при этом обеспечивают 60 процентов доходов бюджета. Хотелось бы так жить и дальше, но не получится – ресурсная база на исходе. Алексей Варламов продемонстрировал таблицу: на сколько еще хватит разведанных запасов полезных ископаемых при нынешних темпах добычи. Картина пугающая. Урана, бокситов, нефти, газа и прочего осталось на 10–17 лет. Вся разведанная нефть будет добыта к 2022 году. Уран уже приходится добирать со складов, из старых запасов. Сроки исчерпания всего остального лежат в диапазоне от 2018 до 2025 года. Дальше останется только уголь. По словам заместителя министра, негативную роль сыграла общественная успокоенность по поводу якобы неисчерпаемых российских ресурсов. Она возникла в середине семидесятых годов прошлого века, когда начался нефтяной бум в Западной Сибири, а разведанные запасы прирастали на несколько миллиардов тонн в год. В начале девяностых геологоразведку прекратили финансировать – государство переложило это дело на плечи добывающих компаний, у которых на тот момент с запасами и так было все в порядке. За 16 лет запасы подошли к концу. Восточная Сибирь, от которой много ждали, пока ничего не дала. Якутия, северные морские шельфы, арктический океанский шельф, о котором так много разговоров, – все это из области прогнозов. Точный ответ, есть ли там нефть, газ и прочее, может дать только разведка. С которой у нас (то есть в России) большие проблемы.Совершенно в том же ключе выступил сенатор от Камчатки Виктор Орлов. Он тоже говорил о том, что все зависит от разведки. По его словам, в 80-х годах наша страна была мощнейшей геологической державой. У нее была космическая геологическая карта всей планеты, было три морских геологических центра, все страны заказывали у нас разведочно-поисковые работы. Сейчас впору, как стране третьего мира, самим заказывать зарубежных геологов. Объемы разведочного бурения по сравнению с восьмидесятыми годами упали в 5–10 раз. При этом стоимость бурения с 2000 года по нынешний возросла в 10 раз. Геологи поневоле перешли на более дешевую, но неточную сейсморазведку. Еще одна проблема – неэффективное использование месторождений. В 80-е годы из недр извлекали до 50 процентов нефти, сейчас в погоне за легкой прибылью берут всего 20 процентов. Если повысить коэффициент извлечения хотя бы на 10 процентов (со всех действующих месторождений), это даст прибавку в 5 миллиардов тонн условного топлива.Казалось, что оптимизма прибавит доклад академика РАН президента Курчатовского института Евгения Велихова, названный «Глобальная энергетическая безопасность». Однако вопреки ожиданиям знаменитый ученый не дал рецепта этой безопасности. Доказав с помощью графиков, что потребность в энергии и энергоресурсах в мире будет возрастать вплоть до 2050 года, он предложил единственную альтернативу – развитие атомной энергетики (в перспективе – и термоядерной). Но признал, что, даже если объединить ресурсы всех стран, долю атомных станций в энергетическом балансе можно будет поднять с нынешних 15 процентов в лучшем случае до 30. Да и то при условии решения массы проблем. Во-первых, они очень дороги, поэтому нужно поставить их производство на поток в рамках международной кооперации, как сейчас, к примеру, производятся узлы для аэробусов. Во-вторых, урана уже сейчас не хватает, плюс к тому обостряется проблема утилизации радиоактивных отходов. Нужно переходить к реакторам на быстрых нейтронах, которые, сжигая обогащенный уран, вырабатывают плутоний. Он тоже может служить топливом, но может использоваться и для производства ядерного оружия, потому все работы по производству топливных кассет для реакторов нужно сосредоточить в нескольких мировых центрах и поставить их под международный контроль. После заседания собравшиеся своей компанией нефтяники скептически заметили: «Он предлагает потратить триллионы долларов для того, чтобы увеличить производство энергии на 15 процентов. За сумму в десять раз меньшую мы найдем нефти, сколько необходимо».Более развернутый комментарий «НВ» дал генеральный директор «Киришинефтеоргсинтеза» Вадим Сомов. По его словам, нефть и газ в России, конечно, в 2022–2025 годах не кончатся. Алексей Варламов и Виктор Орлов говорили не о том, что ресурсов больше нет, а о необходимости восстановить геологоразведку и в целом геологическую отрасль. Все законодательство о недрах сводится к эксплуатации, а о геологии там упомянуто вскользь. В Восточной Сибири, Якутии, на шельфах обследованы всего несколько процентов территорий. Поискать получше – обязательно найдутся новые запасы. Но на те 5 миллиардов долларов, что сейчас дает бюджет, отрасль не восстановить, нужно минимум 20 миллиардов в год. Плюс к тому, нужно что-то делать с ростом цен на продукцию машиностроения. Работа самих геологов стоит копейки, а вот цены на оборудование каждый год увеличиваются в полтора-два раза. В целом, по мнению Вадима Сомова, проблемы ТЭК не в физическом истощении ресурсов, а в технической и финансовой политике. То есть они не роковые для судеб цивилизации. Полвека еще протянем, а там и новое поколение техники появится.