Нобелевские лауреаты зашли в тупик
На традиционном «Алферовском чаепитии» в петербургском Доме ученых обсуждали тему «Наука и деньги».
Конфликт обозначился почти сразу же. Если сам Жорес Алферов, а также большинство российских и зарубежных участников встречи считают, что денег науке по-прежнему мало, то академик Константин Скрябин (директор центра «Биоинженерия») и членкор Российской академии наук (РАН) Михаил Ковальчук категорически утверждали, что в России денег на науку сейчас выделяется более чем достаточно. Создано 6 научных госкорпораций, которым выделено 180 миллиардов рублей, и не хватает не денег, а идей и тем, на которые их можно тратить. – Разговоры о том, что науке не хватает денег, – такой же миф, как опасность генно-модифицированных продуктов. И виноваты в этом во многом СМИ, – заявил Константин Скрябин.Не вступая в прямую полемику с коллегой, Жорес Алферов на это ответил философской фразой: «Никому – ни чиновникам, ни обществу – не нужна наука. Но при этом всем нужны ее результаты». Этот тезис раскрыли другие выступающие: нобелевские лауреаты Роберт Керл (США) и Клод Коэн-Таннуджи (Франция), член двух российских академий Рэм Петров, директор-координатор Леонтьевского центра Леонид Лимонов и другие. По их мнению, во взаимоотношениях науки с обществом и государством существует фундаментальное противоречие. Государство и частные институты готовы финансировать прикладные исследования, – создание новых сплавов, генно-модифицированных растений и прочих полезных вещей. Тому, кто сидит на этих темах, денег действительно хватает. Но научный прогресс идет за счет не прикладников, а теоретиков, которые зачастую сами не знают, что ищут. Никто не заказывал и не оплачивал открытие радиоволн, электрического поля, радиоактивности – они результат свободного научного поиска. Но именно такие открытия двигают вперед науку и цивилизацию. Оригинальное решение этой проблемы предложил заместитель руководителя Федерального агентства по метрологии Владимир Крутиков: деньги нужно давать не под результат, а под человека. Как в советское время, когда Курчатов или Королев могли запросить любое финансирование, – им верили на слово. Впрочем, есть еще один путь – частное финансирование. Владимир Окрепилов, членкор РАН, привел данные, что в развитых странах наука на 60–70 процентов финансируется за счет частного сектора, а в России – только на 20. Частники в первую очередь оплачивают прикладные разработки, но есть еще и общественные фонды, которые не ставят перед собой коммерческих целей. Именно они дают средства на исследование рака, поиск новых источников энергии или изучение структуры Вселенной. В обмен они получают моральные дивиденды – упоминания, что то или иное открытие финансировал фонд имени имярека, памятную доску или что-то в этом роде. В кругу богатых людей, не озабоченных зарабатыванием лишнего миллиона, престижным считается основывать и пополнять именно такие некоммерческие фонды. К сожалению, в России этому не способствует налоговое законодательство.С деньгами связана и еще одна – общая для мировой науки проблема – падение престижа. Ни в России, ни во Франции, ни в других развитых странах молодежь не хочет идти в науку, тем более фундаментальную. В десятки раз проще и быстрее можно заработать деньги в коммерции. Столько, сколько раз в жизни получает нобелевский лауреат, – около миллиона долларов – директор небольшой строительной фирмы или нескольких магазинов зарабатывает за год. И для нового поколения престижнее иметь красивую машину, чем звание доктора наук.Как выяснилось, даже умнейшие люди планеты – нобелевские лауреаты и «простые» академики – не знают, как изменить ситуацию. После обсуждения они пришли к выводу, что виноваты сами, потому что не ведут диалога с обществом, и СМИ, которые утратили интерес к науке. Однако почему это произошло, ученые объяснить не могут. Возможно, тому, кто решит эту мировую проблему, тоже будет присуждена Нобелевская премия.