«Высоцкого я не называл Вовкой»
Яков Костюковский, один из авторов сценариев легендарных комедий –
«Операция «Ы», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», – признался, что ему неизвестно, «как сделать смешно»
Пользующиеся по сей день популярностью, ставшие с годами легендарными, эксцентрические комедии Леонида Гайдая делали кассовые сборы, какие не снились и Спилбергу. На Западе авторы этих кинохитов были бы мульти-миллионерами. У нас же они влачили скромное существование, как и придуманный ими Семен Семенович Горбунков из «Бриллиантовой руки». Зрители на руках были готовы носить (и носили!) любимых актеров, а именами сценаристов любимых фильмов редко кто удосуживался поинтересоваться.Совершенно случайно, от скульптора Юрия Кряквина, корреспондент «НВ» узнал, что Яков Костюковский, которому, кстати, на этой неделе исполняется 87 лет, «по-тихому» отдыхает в Репино. Присутствовал он и на открытии созданного Кряквиным памятника Георгию Вицину в Зеленогорске. – Яков Аронович, вам нравится памятник вашему любимому актеру? – Памятник получился по-настоящему «вицинским». Одна из отличительных его особенностей – отсутствие пьедестала. Такая демократичность и скромность были присущи Георгию Михайловичу. – И нет ревностного чувства от того, что Вицин предстает Бальзаминовым, а не в образе Труса?– И да, и нет. Мне Георгий Михайлович ближе даже не как Трус, а как «неисправимый лгун» из одноименной картины, сценарий которой также был написан мною и Морисом Слободским. Этот герой, конечно, менее популярен. Правда, я с удивлением для себя открыл, что в Петербурге многие помнят фильм. Наверно, сыграл свою роль тот факт, что Вицина в Петербурге считают своим, хотя он родился в Териоки – нынешнем Зеленогорске. Возможно, популяризации фильма среди питерской публики способствовало участие в нем Эдиты Пьехи. Кстати, я прочитал в «Невском времени» вашу статью о памятнике, где приведены слова Пьехи о Вицине. Она очень точную характеристику дала артисту, который действительно был похож на своего героя. Поэтому мне памятник таким и представлялся.– Через год в том же парке появятся памятники Никулину и Моргунову. Как относитесь к идее скульптора создать этих героев в иных образах?– Неоднозначно и настороженно. С Вициным получилось удачное решение. Идея увековечить Никулина в образе Кузьмы Иорданова из фильма «Когда деревья были большими» тоже разумна. Все-таки памятник Никулину-клоуну уже есть возле цирка его имени. Но могут возникнуть сложности с Моргуновым, у которого, кроме Бывалого, не было таких всенародно любимых ролей. – Судьба артиста Моргунова менее удачна, чем его партнеров по знаменитой тройке?– Бесспорно. У Евгения Александровича всегда было ощущение, что жизнь ему чего-то недодала. Он часто писал письма в различные инстанции, в том числе Сталину. Благодаря письму Сталину он и во ВГИК поступил, на курс Тамары Макаровой и Сергея Герасимова. Впоследствии Моргунов писал письма Брежневу с просьбой присвоить ему очередное звание. На меня это производило тягостное впечатление. Мне кажется, артист не должен обращаться к властям с подобными просьбами.– Мало кто теперь вспоминает, что Моргунов учился на том звездном курсе, с которым Сергей Герасимов сделал «Молодую гвардию»…– Он тоже снимался в этом фильме в роли Евгения Стаховича. Но ему не повезло. К тому времени, когда фильм должен был выйти на экран, выяснилось, что Стахович не являлся предателем, как это написано в романе Фадеева. (Писатель поверил клеветническому заявлению.) Почти все сцены со Стаховичем были срочно вырезаны, хотя Моргунов сыграл эту роль достойно. Этот трагичный для молодого артиста эпизод наложил отпечаток на его отношение к жизни. Отсюда и многочисленные конфликты с режиссерами. Но это был талантливый артист. Кстати, в молодости он наизусть играл на фортепиано концерт Чайковского. Надеюсь, что скульптор, уважаемый Юрий Дмитриевич, найдет верное решение увековечения памяти Евгения Александровича.– Правда, что благодаря вам Владимир Высоцкий снялся в «Штрафном ударе»?– Это преувеличение. Нужно осторожно относиться к информации из интернета. Есть такая шутка – если лечиться по журналу «Здоровье», то можно умереть от опечатки. Я ее очень ценю, тем более что она не моя. Так вот в интернете множество подобных, мягко говоря, опечаток. Что же реального я сделал? Володя, с которым были едва-едва знакомы, после того как его не утвердили, попросил меня повлиять на режиссера. Мы были дружны с Вениамином Дорманом, и я попытался его убедить в целесообразности утверждения Высоцкого. Кстати, Дорман потом меня за это благодарил. И очень был доволен таким партнерством Михаил Пуговкин. Эта история имела своеобразное продолжение. Спустя много лет ко мне обратилась сотрудница Центрального дома литераторов и попросила посодействовать в том, чтобы в одном из вечеров принял участие тогда уже невероятно популярный Высоцкий. Я думал, что он уже забыл о моем существовании, но все же позвонил Владимиру Семеновичу. Именно так – по имени-отчеству – к нему и обратился. Через паузу услышал некоторое недоумение: «Какой Владимир Семенович, вы же меня Вовкой звали!» Это было некоторое преувеличение. Вовкой я его никогда не называл. Но мне было приятно, что он меня помнил. Он тогда сказал такую фразу: «Как меняется жизнь – раньше я лез в первые ряды, чтобы меня узнали, а теперь надеваю темные очки, стараюсь быть незаметным и неузнаваемым. Вот она – цена славы!»– Можно сказать, что вы своим творчеством способствовали росту популярности артистов?– Вот именно: способствовал. Вместе с моими дорогими соавторами, прежде всего Морисом Слободским. Но не могу сказать, что кого-то мы «родили» как артиста. Бывало, что популярный актер после сыгранной роли в фильмах по нашему сценарию становился более знаменитым, как, например, Владимир Этуш после «Кавказской пленницы». – Можно ли предугадать: здесь будет смешно, а здесь не очень? – Нет. По-настоящему никто не может объяснить, почему человек смеется. – Яков Аронович, как получилось, что вы, газетчик, в годы войны – фронтовой корреспондент, занялись сценариями кинокомедий? – Фронтовые корреспонденты – это отдельный разговор. Ими становились и такие крупные писатели, как Василий Гроссман, Виктор Некрасов. Они не лгали в отличие от официальной пропаганды, к которой и на фронте, и в тылу относились с недоверием. Многие корреспонденты, особенно из числа фотографов, погибали в поисках «окопной правды». Свою журналистскую деятельность я продолжал вплоть до 1949 года, пока не был изгнан из газеты «Московский комсомолец» как «безродный космополит». Но это тот случай, когда «не было бы счастья, да несчастье помогло». Я был вынужден заняться самостоятельным литературным творчеством под псевдонимом. Тогда же стал работать в цирке в группе клоуна Карандаша. В итоге закончилось все тем, что, будучи изгнанным из Союза журналистов, я стал членом Союза писателей. – Среди ваших соавторов были не только соотечественники. – Такое было один раз. Когда писался сценарий советско-чехословацкого фильма «Соло для слона с оркестром». Режиссер фильма Олдржих Липский уже был известен советской публике по комедии «Лимонадный Джо». Это было очень интересное сотрудничество, хотя оно проходило при сложных обстоятельствах, когда советские танки еще стояли в Чехословакии. Я ощущал себя на минном поле. К нам со Слободским очень недоверчиво присматривались. Липский сам был оппозиционных взглядов и дружил с Вацлавом Гавелом. Но в итоге мы нашли общий язык. Может быть, этому способствовала моя неосторожная шутка. Опера-цией по вводу советских танков руководил тогдашний министр обороны маршал Гречко. Когда я увидел на сером здании следы крупнокалиберных пуль от танковых пулеметов, то сказал чешским коллегам: «Следы от пуль надо взять в рамку и подписать: «М. Гречко». После этого никаких недомолвок не было. Еще нас с Липским объединяло то, что мы любим цирк. У нас был замечательный соавтор Милош Мацуорек. Фильм имел успех во всем мире и был известен под первоначальным названием «Цирк в цирке». А наше советское киноруководство, не согласовав с нами, решило дать другое название – неудачное и безграмотное. – Странно, что вам не довелось работать с другими яркими советскими комедиографами, например с Эльдаром Рязановым.– Между прочим, он негативно воспринимал наши фильмы и отрицательно высказывался на худсоветах. Впрочем, это не повлияло на наши личные отношения. Как человек незаурядный, он придумал гениальную форму извинения за свои ошибки, которые признал, и написал замечательное предисловие к выпущенной книге наших киносценариев к фильмам Гайдая с очень интересным анализом кинодраматургии.– Вы и сегодня пишете сценарии?– Нет, не вижу режиссера, который бы работал в жанре эксцентрической комедии. Правда, некоторые заготовки у меня есть. Но вообще, теперь больше вспоминаю прошлое и пишу так называемые «Мемуаразмы», где совмещены мемуары и допустимые в моем возрасте маразмы.