Альберт Асадуллин: «В ближайших планах – опера»
1 сентября «всероссийскому Орфею» исполняется 60 лет
Альберт Асадуллин любим не одним поколением россиян. И кажется, путь на сцену человека, обладающего таким удивительно красивым и неповторимым голосом, был предначертан изначально. Однако Асадуллин не собирался посвящать свою жизнь музыке – он мечтал о профессии архитектора. И поступил в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. В первые же дни первого учебного года в числе других студентов Альберта отправили «на картошку». (В те годы в Советском Союзе практиковалась система помощи вузов, городских предприятий колхозам и совхозам в уборке урожая.) Там, в деревне, сокурсник Сергей Лемехов во время вечерних посиделок на завалинке услышал, как Алик поет под гитару одну из песен Beatles, и пригласил его в свою группу «Призраки», которую еще, по сути дела, только создавал. По возвращении в город стали играть на танцах в институтах и общежитиях. Асадуллина заметили и пригласили в ВИА «Фламинго», затем – в «Веселые голоса».– Альберт, давайте напомним читателям дальнейшие этапы большого пути несостоявшегося архитектора: из самодеятельности через «Поющие гитары» – в заслуженные артисты России и народные артисты Татарстана. – На третьем курсе я уже понимал, что могу быть вокалистом, и серьезно начал задумываться, чем заниматься в жизни. Но все же решил: я должен окончить институт и получить ту специальность, которой бредил. И, наверное, занимался бы архитектурой и по сей день, если бы не случай, который привел меня к Орфею. Приступив к постановке первой отечественной рок-оперы «Орфей и Эвридика», руководитель «Поющих гитар» Анатолий Васильев никак не мог определиться с исполнителем заглавной мужской партии. Кто-то ему посоветовал: «Найди парня из «Веселых голосов». Он артистичен, пластичен, у него – диапазон!..» Я жил на проспекте Энергетиков, телефона у меня не было, и Анатолий Николаевич прислал телеграмму: «Есть интересное предложение. Позвоните». – И вскоре Альберт Асадуллин проснулся знаменитым, а «Орфей и Эвридика» начала свое триумфальное шествие по стране. – Это правда: везде, куда бы мы ни приехали, были безумные аншлаги.– Чем можно объяснить то, что Орфей с Эвридикой не выбирались за пределы СССР?– А ведь могли бы! В 77-м году на фестиваль «Музыкальная весна», в программе которого была заявлена и наша рок-опера, съехались импресарио из многих стран Европы, из Мехико. Мы выступали в ДК имени Горького, спектакль имел большой успех, и поступило множество предложений. Но шли они не напрямую, а через Министерство культуры, где сказали: «Стоп! Никаких, никуда…» – Почему?– Я могу только догадываться. Похоже, свою негативную роль сыграла извечная ревность двух столиц. Вернее, ревность со стороны Москвы. Если что-то новое, необычное появлялось в Ленинграде, в Москве оно встречалось если и не в штыки, то, мягко говоря, без энтузиазма. Вскоре после премьеры, к лету 76-го года, мы записали «Орфея» на диск. Писали здесь, в Капелле, а выпускать должен был подмосковный Апрелевский завод. В том же году состоялся то ли съезд, то ли пленум Союза композиторов СССР, и почти все делегаты побывали на нашем спектакле в столичном ДК имени «Правды» на улице «Правды». После чего наш великий композитор, член правления Союза композиторов СССР Никита Богословский, уж не знаю, по каким причинам, заявил что-то вроде: «Пока в Москве не появится достойное произведение в этом жанре, «Поющим гитарам» здесь не бывать». Ну, значит, не быть и диску. (Поговаривали, что сын Никиты Владимировича Андрей тогда уже работал над оперой-феерией «Алые паруса».) И было принято некое соответствующее решение на высоком музыкальном уровне… А диск вышел, но в 81-м! И на нем значится: «Запись 1976 года». – Альберт, разговаривая с одним драматическим актером, я услышал горькое признание: «Если тебя нет в «ящике», тебя не существует. Какой бы гениальный ты ни был». – Драматическим актерам грех жаловаться. Для них сейчас ворота широко распахнуты. – Вы про сериалы?– Про сериалы, да. Сейчас их столько снимается, что, кажется, все дипломированные актеры задействованы. И слава Богу. Может быть, сериалы эти не настолько художественно высоки, но это уже другая проблема. – Сегодня, если судить по «ящику», вся культура делается в Москве. За редким исключением. Розенбаум иногда мелькнет на экране, реже – Таня Буланова. Все! – Еще Миша Боярский. Ну, Гальцев с Ветровым и Леной Воробей, юмористы наши. Я не знаю, почему так обстоит дело. Может быть, в Питере ничего стоящего, достойного уровня Москвы нет? – А как у вас складываются отношения с телевидением? – А у меня никак не складываются. Была одна неудачная попытка договориться… – Может, денег надо было кому-то дать?– Одному нашему, питерскому, очень хорошему вокалисту (позвольте не называть его) лет шесть или семь назад пообещали, что введут его в московскую обойму, только нужно для этого 200 тысяч долларов. И, дескать, все будет нормально. И он нашел спонсоров! Были сняты два или три клипа, его провели по каким-то программам, концертам. А дальше? Дальше – ничего! Как было, так все и осталось.– А деньги ушли!– Деньги ушли! – Гарантий фирма не дает.– Нет. «Мы все, что обещали, сделали. Хочешь повторить – пожалуйста! Сумма та же. Возможно, на этот раз зацепишь кого-то…» У меня такое ощущение, что вокруг московского телевидения такой частокол, что иголку не просунешь.– И что же в таком случае делать?– Я надеюсь только на случай.– Как тогда с «Поющими»: «Вам телеграмма…»?– Ну да. Возможно, таким случаем станет мой бенефис в «Октябрьском» 22 октября. Спасибо Эмме Васильевне (Э. Лавринович – директор. – Прим. ред.), выкроила для меня вечер в жутко забитом вплоть до Нового года расписании БКЗ. – Это будет сольник?– В принципе, да. Сценарный план разбит на восемь блоков, каждый из которых иллюстрирует один из этапов моего «большого пути». А между ними – поздравления от моих друзей: Люси Сенчиной, Саши Розенбаума, Тани Булановой, Игоря Корнелюка. Эдита Станиславовна Пьеха обещала прийти поздравить. «Поющие», конечно, будут. Москвичи, еще не знаю кто; возможно, Аллегрова, Долина. Собиралась приехать Алсу. Она могла бы быть на бенефисе и Эвридикой, и Кончитой во фрагменте из «Юноны» и «Авось», и Вирджинией из «Кентервильского привидения». Но недавно я получил отказ: «Нет, не получается…» Я не стал уговаривать, понимаю: двое детей, свои проблемы…Запланированы также мои юбилейные концерты в Москве и Казани, в других городах, но там уже со мной не будет той замечательной команды, которая соберется в БКЗ. – Такую команду по стране с собой не повозишь!– Вот именно! Если бы телевизионщики засняли бенефис, сделали видеоверсию (трехчасовой фильм – нереально, хватило бы и выжимки на 45 минут, да хоть на полчаса!), – показывай хоть в Казани, хоть в Перми, в Пензе, в Пскове, на Урале, на Волге – везде есть мои поклонники. А то, что вокалисты не имеют выхода на телеэкраны, ну что делать? Ну не умирать же из-за этого. В конце концов, нас много, не имеющих выхода на телевидение, и живем, и работаем. И счастливы! Не могу я пожаловаться, что у меня нет концертов, выступлений в сборных программах. Для того чтобы, как говорится, зарабатывать на жизнь, на безбедное существование семьи, средств хватает. А еще я занят в спектаклях театра «Рок-опера» – в «Орфее», к которому я вернулся, когда спектаклю исполнялось 30 лет, и в «Кентервильском привидении». В «Привидении» есть серьезные драматические куски. После премьеры ко мне подошел знаменитый либреттист Юрий Георгиевич Димитрин, от которого дежурных похвал никогда не услышишь, и говорит: «Альберт, ты же актерище! Понимаешь?» Не знаю, как насчет «актерища», но удовольствие от этой работы получаю огромное.А в ближайших творческих планах еще и драматический спектакль, и классическая опера, очень известная, пока не буду называть. (Не люблю говорить о том, что еще не сделано.) Ну и, конечно же, мюзикл, которому предшествовал длительный кастинг. Меня он не коснулся. Мне позвонили и сказали: «В этой роли видим только вас».