Дмитрий Фролов: «Я не знаю своего предела»
Оператор телеканала 100 ТВ получил бронзового «Орфея»
Динамика развития внутреннего действия кадра, композиция, свет составляют ежедневный профессиональный интерес Дмитрия Фролова. Тележка, кран, штатив, камера – его рабочие инструменты. При помощи их он «консервирует» реальность, создает ее телевизионный вариант. Лучшей операторской работой стал, по мнению жюри «ТЭФИ-2008», снятый Дмитрием документальный сериал «Дети Блокады». – Дмитрий, как начиналась ваша профессиональная биография?– Когда я закончил Санкт-Петербургский институт кино и телевидения, стал работать на киностудии «Лентелефильм». Снимал на ней документальные и художественные фильмы, пока студия не прекратила свое существование в 1995 году. Потом работал в кинокомпании СТВ, снимал короткие передачи для проекта «Линия кино». Сотрудничал с различными авторами и компаниями, снимал авторские фильмы. А в 2003-м с первого дня вещания стал работать на канале 100 ТВ. И до сих пор этот канал не разочаровал меня.– Такой солидный профессиональный стаж уже позволяет определить, чем хороший оператор отличается от плохого?– Скорее всего, плохим оператором станет равнодушный человек, которому все равно, каким будет результат, который своим ремеслом просто зарабатывает деньги, препятствуя тем самым своему внутреннему развитию. В общем, плохой оператор – это как плохой артист: он знает пару азбучных приемов и на этих штампах всю жизнь выстраивает свою работу. Кроме того, следует учитывать, что особенность нашего ремесла заключается в необходимости выполнения множества различных задач. Думаю, что хороший оператор, работая над «картинкой», постоянно прислушивается к своему внутреннему чутью: острое ощущение гармонии может подсказать, как должна двигаться камера для того, чтобы получились интересные планы и ракурсы. Еще одна грань операторского мастерства заключается в его способности взаимодействовать с режиссером. Поэтому хороший оператор – это еще и такой, который может воплотить в «картинке» идею фильма, идею режиссера, то есть при помощи кадров выстроить внутренний мир фильма, максимально приближенный к авторскому замыслу. – Иными словами, режиссер знает, что он хочет сказать, а оператор знает, как это сделать?– В целом да. Но бывает и так, что режиссер не знает, чего он хочет, а оператор не знает, как снимать. В этом случае главным становится поиск «что» и «как». Этот поиск невозможен без взаимопонимания оператора с режиссером. В идеале они должны помогать добиться друг другу желаемого результата. Оператор – это ведь тоже художник, но он – исполнитель. Я не припомню таких случаев, когда оператор приглашал бы режиссера для съемок фильма. Происходит ведь наоборот: режиссер подбирает себе оператора. И если результат окажется интересным, то творческий союз «оператор плюс режиссер» – удачный. – Полагаю, что ваша награда на «ТЭФИ-2008» как лучшему оператору – признак такого удачного союза. Как вам работалось над документальным сериалом «Дети Блокады»? – С Аллой Степановной Чикичевой мы работаем давно. Она, в хорошем смысле этого выражения, – фанатик своего дела. А замысел этого сериала она вынашивала давно. Блокадники – это люди, которые, к сожалению, стареют и уходят. Поэтому «Дети Блокады» преследовали цель – рассказать представителям третьего поколения людей, родившихся после войны, о том, что и как происходило в тяжелое для нашей страны военное время, что было тогда пережито. Ведь такие события, как Великая Отечественная война, блокада, требуют регулярной их переоценки: с каждым годом становится известно все больше фактов, которые требуют осмысления, в результате чего вырисовывается совершенно другая картина. Фильмы о блокаде советского времени выглядят, по-моему, недостаточно искренними и правдивыми. Их авторы, находясь под влиянием идеологии, порой приукрашивали истину. «Дети Блокады» дали возможность зрителям узнать о годах войны, о днях Ленинградской блокады больше, чем было известно прежде. – В начале нашей беседы вы сравнили оператора с актером. В массовом сознании закрепился стереотип о том, что роль Гамлета – это тот максимум, в котором актерское дарование может раскрыться полностью, актер может проявить себя как такой профессионал, чье дарование универсально. Есть ли подобная «программа-максимум» и одновременно признак высшего профессионального мастерства у операторов? – Здесь аналогия между актерами и операторами не совсем подходит. Хотя она совпадает в том, что как актеры, имеющие разные амплуа, так и операторы имеют различную специализацию: кто-то, увлекаясь дайвингом, великолепно снимает под водой, операторы-альпинисты забираются на вершины гор, есть замечательные операторы-репортеры, которые «с плеча» могут снять плавные и красивые планы. Настоящим Мастером считается тот, кто в своем амплуа достигает вершин профессионализма. Уметь все зачастую невозможно по разным причинам. У актеров есть внешние и внутренние данные. У операторов тоже есть свои личные особенности, влияющие на творческий процесс. Согласитесь, трудно представить, например, Игоря Ильинского в роли Гамлета или Фаину Раневскую в роли Офелии… Тем не менее они гении в своих ролях! – Оператор на телевидении и оператор кино: есть ли разница или и первый, и второй руководствуются одними и теми же профессиональными принципами?– Принципы в работе действительно одни и те же. Но на ТВ и в кино оператор выполняет разные задачи. Телевидение более прагматично. Оно «привязано» к событиям сегодняшнего дня, поэтому важно не как снято, а что снято. А в художественном проекте значительны не только факты, но и свет, композиция… Они помогают передать авторский замысел. Именно таким проектом и были «Дети Блокады».– Большинство современных людей познают мир через телевидение, которое просто физически не способно передать всего разнообразия событий и мнений. В результате картина дня неизбежно искажается. Как полагаете, насколько то, что попадает в объектив вашей камеры, соответствует реальной действительности?– Конечно, большая часть реальности остается за пределами телевидения. В этом ТВ мало чем отличается от трудов по истории, произведений художественной литературы, которые, как известно, не являются истинами в последней инстанции, они – лишь интерпретации, мнения. Телевидение тоже делают люди, и каждый, естественно, привносит свое видение событий сегодняшнего дня. Но в то же время нельзя сказать, что ТВ транслирует какую-то другую реальность. Думаю, на телевидении, как и во всех других местах, «истина где-то рядом»… – Труды по истории, о которых вы упомянули, во многом – плод действующей идеологии. Как полагаете, телевидение – тоже? – Конечно. Но из этого не следует абсолютная несвобода в выражении собственного мнения и постоянная зависимость от того, кто, как говорится, музыку заказывает. ТВ – это коллективная работа. А любой коллектив – это в какой-то мере союз единомышленников. Если кто-то не разделяет принципов работы, творческих установок коллег, то этот «кто-то», скорее всего, продолжит поиск близких по взглядам и по духу людей, сменив место работы. К тому же человеку в принципе недоступна абсолютная истина: все, что мы делаем, – лишь одно из того, что возможно. Поэтому, я думаю, это важно для работы на телевидении – транслируя свой взгляд на события, понимать, что существуют и другие мнения, другие позиции.– А люди на ТВ – это такая же многомерная и, так сказать, ускользающая конструкция, как и освещаемые им события? Возможно ли при помощи телевизионных средств сделать так, чтобы, например, глупый на экране выглядел умным?– Думаю, что с абсолютным дураком такой фокус едва ли получится. Но с полудурком можно попробовать. Стилисты, режиссеры, определенный ракурс, хороший свет…– Цифровая камера имеется в наши дни в большинстве городских семей. Поэтому профессиональный оператор сегодня – это, скорее всего, не просто «человек с киноаппаратом». С чего начинается профессиональный оператор?– Профессионал от любителя отличается умением при помощи «картинки» – цвета, света, композиции кадра – создать образ. Один мой приятель, тоже оператор, любит повторять, что профессионала в операторе видно по тому, как он ориентируется в пространстве. По его словам, входя в незнакомую комнату, оператор останавливается в конце концов именно там, где должен стоять штатив с камерой, то есть в той точке, из которой возможно снять все окружающее действие. – Оператор – одна из тех профессий, которые балансируют на грани ремесла и искусства. Как операторы переходят из ремесленного сословия в разряд Мастеров?– Учатся у гениальных художников, наблюдают за природой… Например, когда я разглядываю картины в музее, пытаюсь определить, как художник «поставил» свет: с какой стороны он падает, насколько яркий. Кроме того, важно не только погружаться в гениальные открытия художников прошлого, но и не отставать от жизни: следить за техническими новинками. Более совершенные штативы, камеры, экраны, компьютерные программы – все это тоже чрезвычайно важно для оператора, коль скоро его мастерство технически обусловлено. Ну и, конечно, важно учиться у своих коллег. – Но все же, наверное, и для оператора существуют невыполнимые задачи?– Даже если существуют, то все они становятся выполнимыми с развитием техники. У меня складывается такое впечатление, что при помощи современного оборудования возможно абсолютно все. Даже актеры не обязательны – их можно просто нарисовать на экране. – Дмитрий, полученный вами бронзовый «Орфей» делает профессионализм официально признанным. Чего хочется сейчас? – Учиться дальше. Не останавливаться на достигнутом. Смотреть по сторонам и проявлять любопытство к жизни. Я думаю, главное для оператора – это любопытство, способность его не терять и всячески в себе культивировать. А для этого надо любить свою работу. Признаться, я никогда не понимал фразы: «Я знаю свой предел». По-моему, человек не имеет границ для самосовершенствования и поэтому не может знать своих пределов. Я, например, каждый раз удивляюсь, когда мне удается сделать что-то, первоначально казавшееся невозможным. Так что я из тех, кто не знает своего предела.