Иван Охлобыстин: «Успех православию не противоречит»
Известный артист и священнослужитель снимается в кино, чтобы заработать на строительство храма
Исповедь, как известно, идеальная форма самоконтроля и совершенствования. Интервью (если, разумеется, человек искренен) тоже можно сравнить с исповедью. Но когда разговариваешь с человеком, которого журналисты окрестили «главным батюшкой большого кино», направление беседы непредсказуемо по определению. Тем более если на первый же вопрос: «Как к вам нужно обращаться – просто по имени или все-таки по чину – отец Иоанн?» – священник-актер отвечает: «Меня вполне устраивает Ваня»… – Кто вы в большей степени: иерей или артист? – На съемочной площадке я обыкновенный актер. Но если вы в перерыве, когда я не в кадре, обратитесь ко мне, как к священнику, я буду готов вам помочь. – И сколько времени вам понадобится, чтобы настроиться на пастырство?– Да мне не надо перестраиваться, рясу надеть только! Пастыри не бывают бывшими. – А это правда, Иван, что перед тем, как заняться светской работой, вы получаете благословение самого патриарха? – Это было, когда я прочитал сценарий фильма про Распутина и думал, соглашаться ли на главную роль. Мне и до того много предлагали сниматься, и я от всего отказывался. Но у меня большая семья – шестеро детей, и мой начальник посоветовал мне так уж оголтело не отворачиваться от дополнительного заработка. Я подумал, подумал и написал подробное письмо в патриархию – объяснил, что хочу собрать деньги на строительство новой церкви. Через неделю получил ответ: «Печально, что приходится зарабатывать на стороне, но такие уж времена… Благословляем».– Строительство церкви?– Ну, да. Это моя мечта – возвести в Подмосковье реабилитационный храм.– Для наркоманов и алкоголиков?– Да почему же только для них?! Я хочу, чтобы каждый человек имел возможность выехать за город, оторваться от суеты и обдумать какие-то свои насущные вопросы. И при этом не нужно, чтобы церковь доминировала над решением его проблем. Церковь должна быть просто рядом, как спасительный корабль, с которого людям в любой момент может быть протянута рука помощи… – Давайте вернемся к делам мирским. Какие роли в кино вам интересны?– Человеческие… Мне нравится человек.– В любых проявлениях?– Я, как профессионал, окончивший ВГИК, могу утверждать: в каждом из нас заложен огромный творческий потенциал. Другое дело, что чаще всего люди даже не пытаются развивать в себе эти начала, потому что о них просто не догадываются.– У вас был длительный период, когда вы не работали в кино. Талант просился наружу?– Не знаю, что и сказать… Я ведь сценарии-то писал всегда. Но сценарии не приносят стабильного дохода, а в кино платят хорошо, вот я и пошел в актеры. Но вообще-то я никогда не хотел быть ни артистом, ни режиссером, ни тем более продюсером – у меня бы, наверное, при такой работе случился разрыв сердца от перенапряжения…– То есть вы пошли во ВГИК, хотя мечтали стать священником?– Ничего подобного! Я шел к вере поступательно. Мне всегда нравилось бывать в храме, но уже классе в восьмом я окончательно решил стать режиссером. То есть, получается, я изначально был заточен для другого, но пришел в Церковь и теперь реализую все, о чем мечтал в детстве.– Как долго можно совмещать две такие разные профессии? – Вообще-то у меня самые светлые воззрения на будущее, хотя загадывать ничего нельзя. Думаю, этот процесс вполне может стать бесконечным. – То есть проходит съемочный день – и вы переодеваетесь в рясу?– Зачем же в рясу! Я чаще всего хожу в мирском. Особенно в плохую погоду стараюсь облачение лишний раз не надевать. У нас дома и так постоянно крутится стиральная машина, и если я запачкаю рясу, а она большая, занимает весь барабан, то добавлю жене работы. А я жену жалею. Я реалист. Бытовой реализм такой…– Как реагируют ваши прихожане, встретив вас на улице в кожаной куртке? – Что именно чувствуют они, я вам не скажу. А мне, конечно, как любому человеку, нравится, когда меня узнают на улице. Но одновременно мешает, если люди приходят в храм посмотреть не на пастора, а на артиста. Хотя чаще всего случается так, что многие, посмотрев на актера, остаются у меня уже как у пастыря.– Значит, слава вам все-таки приятна? – Здравое размышление подсказывает, что Господь дает каждому возможность стать в чем-то успешнее, чем другие, и, значит, успех православию не противоречит. Правда, каюсь, в прежней жизни я был тотально убежден, что я лучше всех. То есть мной владела сатанинская гордыня, и поэтому честолюбцев я понимаю лучше, чем кто-либо. Все, что с ними происходит, – типичная бесовня. Но сейчас сам я, слава Богу, от этого беспокойства уже избавился.– Вы в корне изменились?– Честно говоря, я вообще не верю, что человек способен измениться. Просто он может себя в каких-то ситуациях контролировать, а в других – не контролировать. И в этом смысле наша профессия замечательно учит мимикрировать.– В каком смысле?– В буквальном. Сначала смоделировать какую-то легенду, а потом довести ее до публики. То есть, проще говоря, выдать какую-никакую мыслишку, развить ее и тем самым создать собственное реноме. – Получается, что сочетание актерства со служением Богу для вас всего-навсего удачнейший самопиар! Вы гениальный мастер эпатажа!– Почему вы так думаете? Я, увы, не из таких. Корни любого эпатажа всегда чисто экономические. Для артиста это самый малозатратный метод приобрести популярность. Натвори что-нибудь, и к тебе тут же приедут, возьмут интервью и бесплатно сделают рекламу. Вот и все! Я же в прошлой, мирской жизни не был ни бунтарем, ни наркоманом, ни бабником, и слухи о моем пьянстве очень и очень сильно преувеличены. Для всех этих вещей я всегда оказывался слишком уж подвижным человеком. Теперь же священничество для меня – занятие совсем не прибыльное. К тому же, если я сегодня сочетаю кино и церковь, это вовсе не означает нарушения этических православных запретов. Вы же не станете спорить, что петь: «Вперед, Христос, я за тобой, наполним небо добротой» – и призывать сатану не одно и то же? Я вам больше скажу! Основа многих наших бед в том, что многие неправильно понимают формулу «Церковь отделена от государства». Церковь – это не стены храма, это сообщество! Если бы нас искусственно не отделяли, мы могли бы ходить в школы, в детские дома, в спортзалы, в ЖЭКи, в дачные кооперативы – куда угодно! – Зачем? Проповедовать?– Не-не-не! Разговаривать с людьми на любые темы, которые их волнуют! Общаться! – Да кто ж вам мешает это делать?!– Знаете, это парадокс. Светский мир к таким отношениям с нами уже готов. А вот мы сами – еще нет…– Это вы о том, что вас приглашали работать штатным духовником в банке?– Во-первых, сказать обо мне «духовник» – это слишком сильно. Мое слово слабое. Я скорее психолог-священник и в этом качестве исповедую многих бизнесменов. А в тот раз все сорвалось из-за того, что ваши коллеги журналисты сильно расстарались. И произошло это от банального непонимания простейших вещей. Ну что плохого в том, что священник благословляет на сделки и говорит банкирам: «Брат мой, ты лучше меня разбираешься в экономике. И ты сам знаешь, что такое хорошо, а что – плохо. Сделай по совести!» А все, что эти люди могут получить в другом месте, – либо психические тренинги, либо откровенная мистификация, либо чепуха и духовный фаст-фуд.– Но среди бизнесменов множество совсем не православных людей. Как быть с ними? Разве вы, например, по чину имеете право их наставлять?– Здесь каждый решает для себя сам. Но, знаете, мне рассказывали недавно, что один инок пришел к своему духовному отцу и спросил: «Кого, батюшка, будет больше в раю – немцев, американцев или нас, русских?» И преподобный ответил: «Китайцев. Их на земле больше». Христианство – религия для всех. Если все в нашей жизни будет делаться по любви, каждый нормальный человек это рано или поздно поймет. Вот у нас с вами получился же проникновенный разговор, правда ведь?