Музейная плесень
Наш корреспондент побывала в Псковском музее-заповеднике и убедилась: экспонаты там просто гибнут
После скандального обнаружения пропавших экспонатов из Эрмитажа в российских музеях развернулась глобальная проверка сохранности экспонатов. Проверка проводилась в течение почти двух лет под патронажем Дмитрия Медведева, тогда еще первого вице-премьера. Стали выплывать на свет поражающие воображение цифры – 160 тысяч по стране пропавших экспонатов, потом цифра уменьшилась более чем в три раза – «всего» 50 тысяч. Но уже ни в какие рамки не вмещалась цифра, которую обнародовал тогдашний руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой после проверки Псковского музея-заповедника – там недосчитались в фондах 135 195 экспонатов! Эта же цифра попала и к нам в «Невское время» (см. «НВ» за 18 июля 2008 г.), и сопровождалась она достаточно пространным объяснением, которое получил наш собкор Сергей Некрасов от заведующей отделом научно-фондовой работы музея Ольги Васильевой: «Если принять на веру эту бумагу, то за последние годы наш коллектив только тем и занимался, что разбазаривал фонды хранения», также было упомянуто, что это практически вся коллекция, которой располагает музей, цифра названа несуразной, а бумага – нелепой ошибкой.Шариковой ручкой по холстуЧтобы хоть как-то разобраться в этой запутанной ситуации, корреспондент «НВ» погрузилась в недра интернета и оттуда выудила акт проверки еще от 3 ноября 2006 года. Проверку проводили в Псковском музее сотрудники управления Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия Российской Федерации по Северо-Западному федеральному округу. И этот акт только подлил масла в огонь. Нарушения, о которых шла речь на 30 страницах акта, касались не только неправильного учета ценных экспонатов (таких, как отсутствие описаний в журналах, фотографий), но и самого хранения музейных предметов. Приводились следующие замечания: подвальные помещения Поганкиных палат (музейное здание XVII в. – Е.Д.) завалены сломанной мебелью, строительными материалами, инвентарные номера произведений живописи пишутся непосредственно по авторскому холсту шариковой ручкой или фломастером, между картинами засунуты поролоновые прокладки, которые от времени окисляются, дубеют и портят поверхность полотен, произведения графики хранятся впритык к батарее центрального отопления, иконы находятся рядом с масляными холстами, что вредит и тем и другим произведениям искусства… По заключению кафедры физиологии микроорганизмов биофака МГУ, сделанному в июле 2005 года, микробиологическая ситуация музейного здания – дома Фан-дер-Флита названа неудовлетворительной, в частности, «стены цокольного этажа, где располагаются хранилища икон и живописи, тотально поражены микроорганизмами». Комиссия предлагала устранить существующие недостатки… Зачистки в музееПсков встретил мокрой погодой. Знаменитая черная плесень, о которой так красноречиво рассказывалось в акте проверки, потеки на стенах Поганкиных палат и дома Фан-дер-Флита я увидела сразу, тут даже неспециалисту было понятно, что никакие ремонты не спасли положения дел. У меня был провожатый – главный редактор «Городской газеты» Алексей Семенов, написавший не одну критическую статью о состоянии музейных дел. – Еще в 2000–2003 годах в здании Фан-дер-Флита ремонтировались фасады и кровля. Здание само является памятником федерального значения, именно тут хранится большая часть музейных ценностей, а главное, около тысячи ценнейших древних икон, – рассказал Алексей. – Заказчиком ремонта была гендирекция «Псковреконструкция», а подрядчиком – ЗАО «Реставрационная мастерская». Крышу поспешили разобрать, новую сделать не успели, временную кровлю не возвели, а тут хлынул ливень, и вместе со зданием здорово пострадали иконы, полихромная скульптура, живопись.Алексей рассказал, что последствия аварии устраняли весьма своеобразно. Притом что стены и перекрытия промокли и здание было переувлажнено, фасад продолжали штукатурить цементным раствором и красить воздухонепроницаемой краской, чем блокировали воздухообмен. Когда крышу сделали, стало еще хуже: водоотвод с крыш не восстановили. Черная плесень покрыла потолок и стены коридора картинной галереи, и в хранилище впервые обнаружилось обширное заражение икон микроорганизмами. Хранитель фондов Ольга Васильева поспешила скрыть ущерб – тем, что стала проводить дезинфекцию прямо в зараженном и еще влажном хранилище, против всяких правил подвергнув этой процедуре и больные, и здоровые экспонаты. Когда, наконец, после долгих просьб сотрудников были вызваны микологи, исследования их выявили страшную картину: бактерии и плесневые грибы превышали предельно допустимые нормы в сотни и тысячи раз! Выяснилась и еще одна примечательная вещь: отвечал за ремонт дома Фан-дер-Флита, проведенный столь некачественно и непрофессионально, не кто другой, как отец Ольги Васильевой – почетный гражданин Пскова, директор гендирекции «Псковреконструкция» Анатолий Васильев. Совпадение? И совпадение ли, что до 1980 года сам музей возглавляла мама Ольги Анатольевны – Антонина Васильева. Именно в ее бытность и начались все эти непорядки с хранением экспонатов. Так что же это за семейный музейный подряд, где, можно предположить, рука руку моет?…В 1960–1970 годах экспонаты часто списывались и вывозились на свалку. Но большинство музейных экспонатов никуда не вывозилось, в свалку постепенно превратили музейные подвалы, сделав из них своего рода «открытые фонды», часть музейных ценностей там же и прекратила свое существование. Кто знал, что спустя несколько десятилетий наконец-то начнется тотальная проверка экспонатов, большая часть из которых является федеральной собственностью? «Все у нас будет хорошо!»Знакомлюсь с нынешним, поставленным только весной этого года директором Псковского музея-заповедника Юрием Киселевым. У директора приятная интеллигентная внешность. Жажду получить ответ на щекотливый вопрос: отчего столь грандиозная недостача в экспонатах?– Бумага со 135 тысячами ненайденных экспонатов – недоразумение. При переездах из одного здания в другое, видимо, эти экспонаты неправильно записывались в журналы учета. Их названия в документе даже не были перечислены. В итоге проверяющие сегодня остановились на цифре 520 единиц хранения. Сегодня уже найдено более 70 процентов, но некоторые экспонаты действительно утеряны бесследно. Из наиболее ценных – било XVI века, прообраз церковного колокола, им собирался народ на вечевое собрание. Еще мальчишкой я видел било, оно висело в музейном дворе на столбе. Куда пропало – неизвестно. Также не можем найти бронзовый бюст Сталина, заводской электромотор… Пожалуй, остальные предметы не имеют столь серьезной ценности. К концу года мы уже точно будем знать, скольких единиц хранения у нас недостает. Грядет прокурорская проверка нашего музея, это, наверное, и к лучшему – все встанет на свои места. Или нас посадят, или мы будем продолжать спокойно работать.По поводу плесени и грибка Юрий Николаевич оптимистично заявил, что борьба с микробами ведется успешно, устанавливаются приборы по регулированию влажности, температуры. А поролон между картинами? Было такое, но сейчас не применяем. А зачем пишутся ручкой или фломастером инвентарные номера на холстах? «Ну не по лику же прямо – писали на обратной стороне, и в основном это были дублированные картины», – ответил директор. (В акте проверки Росохраны перечислено 49 подпорченных таким образом картин, в том числе Айвазовского, Ге, Репина, Лентулова, Михаила Шемякина, но дублированных картин в этом списке только 15. – Е.Д.). Писать номера на обороте холста категорически запрещает «Инструкция по учету и хранению музейных ценностей в государственных музеях», утвержденная Министерством культуры в 1985 году. Ну а пораженные грибком иконы – как они хранятся сегодня – рядом ли с отреставрированными? Каковы вообще условия хранения, в том числе и полотен живописи? Можно посмотреть? «К сожалению, хранитель фондов Ольга Васильева сейчас в отпуске и в отъезде, потому неэтично открывать без нее хранилище, да и ключи только у нее», – последовал отказ.Дмитрий Лихачев боролся за Музей книгиПсковский музей – обладатель уникальнейшей коллекции редких книг и документов, собранных с X века. Это рукописные и старопечатные книги, прижизненные издания русских писателей и поэтов, книги западноевропейской печати, первоклассные письменные источники – больше 200 тысяч документов, среди них книги Ивана Федорова, Симеона Полоцкого, Феофана Прокоповича, Александра Пушкина.Все эти бесценные источники хранились в совершенно неприспособленных условиях – в цокольных этажах основного музейного здания, страницы книг рассыхались, обложки корежились. О плачевном хранении книг сигналы поступали в самые разные инстанции еще тридцать лет назад. С приходом на пост директора Евгения Матвеева собрание документов и книг временно было перемещено в актовый зал и прилегающие к нему помещения основного музейного здания… И еще в 1981 году Министерством культуры и облисполкомом был утвержден генеральный план развития музея, и дом Масона (памятник архитектуры начала XX в.) определен местом будущего Музея книги. В 1986 году было принято решение о выселении из дома Масона жильцов и передаче здания музею-заповеднику. По этому же поводу хлопотал в свое время академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. В 1988 году здание было наконец передано на баланс музею. Долгие годы ушли на разработку проекта – его выполнили сотрудники института «Спецпроектреставрация», – немалое внимание было уделено создаваемым условиям хранения музейных фондов и качеству материалов, которые надо было применять при реконструкции дома-памятника.…Наверное, на то и матушка-Россия, чтобы у нас ничего не происходило гладко и так, как задумано, – все норовят у нас как-то так вывернуться по-особому, в ущерб делу, планам, финансам. Выполняла работы на здании уже упоминавшаяся нами «Псковреконструкция», директором которой являлся Анатолий Васильев. Заказчик вместе с подрядчиком решали, какие материалы употреблять, что разрушать, что сохранять. В итоге были утрачены фрагменты средневековой постройки, обнаруженные в цокольном этаже здания. Автор проекта архитектор Галина Гофман случайно стала свидетелем того, как рабочие разбирали пол: громили ломами сохранившийся под листами картона старинный паркет, рисунок которого восстановить не удалось. Была уничтожена единственная сохранившаяся лепная потолочная розетка, исчезли подлинные кованые решетки парапета кровли... Но самое главное – вопреки проекту стены нижнего этажа изнутри облицевали гипсокартоном, решив замаскировать сырость и плесень. В таких условиях хранить книги было совершенно противопоказано. Принципиальная Галина Гофман, включенная в комиссию по приемке здания, отказалась подписывать документ. Тем не менее в обход нее все нужные бумаги были оформлены.Единственное, чего удалось добиться Галине Гофман, чтобы в гипсокартоне были проделаны дырки для лучшей циркуляции воздуха. Но для вселения сюда книг надо было закупить соответствующее оборудование, обеспечивающее уровень влажности и температуры. Стоило это немалых денег.Лавка старьевщикаСегодня Юрий Николаевич Киселев объясняет мне, что требовалось 16 миллионов рублей. И их не достали. Дом Масона, так и не приспособленный под Музей книги, простоял без дела полгода. И еще в бытность другого директора – Натальи Дубровской, гораздой на необдуманные действия и самоуправство, дом Масона решено было использовать под открытые фонды. В стеклянных витринах появился целый склад оружия, возникли «Золотая кладовая» с серебряной посудой и украшениями, самовары в экспозиции с игривым названием «Друг семьи», фарфоровая и стеклянная посуда, коллекция тканей. При этом для простого посетителя двери дома Масона всегда оставались (да и сегодня остаются) закрытыми – водят сюда в основном людей нужных: тому же Швыдкому показывали, Пиотровского приводили. Да только, говорят, не впечатлили директора Эрмитажа витрины, плотно набитые предметами старины, – никаким научным подходом здесь и не пахнет. Сомнительность «антикварной концепции» отметили и участники выездного заседания совета музеев, которое походило в Пскове в 2007 году.На вопрос, почему бы Псковскому музею-заповеднику с его уникальными фондами федерального значения не добиться и федерального подчинения, а значит, не только на порядок увеличенного финансирования, но и несравненно более компетентных финансирующих, директор Юрий Киселев заявил:– Это, конечно, хорошо, денег бы прибавилось. Но ведь музей должен существовать для людей, живущих здесь, а в случае перехода в федеральное подчинение его предназначение работать для города и области утратится.Убейте, не вытекает отсюда такой вывод. И потому приходит «крамольная» мысль в голову: скорее всего, областные деньги можно более бесконтрольно, нежели федеральные, тратить, выполняя столь некачественные ремонты и устраивая провинциальную самодеятельность с открытыми фондами вместо долгожданного Музея книги, который, получается, не нужен тем, у кого в этом маленьком городе давно налажены родственные связи и служебно-интимные отношения?Вместо эпилогаНе секрет, что в музее, официальные зарплаты в котором в среднем составляют 4 тысячи рублей, «нужные» начальству люди получают доплаты, премии. Неугодные сидят на голом окладе. Поэтому возникать и спорить с тем, у кого реальная власть, мало кто решится, может быть, только тот, для кого музей – это дело жизни, дело чести. Молодые сотрудники тут надолго не задерживаются, фанатизм сегодня явление редчайшее. И потому по меньшей мере удивительным показалось мне сообщение о том, что «за последнее время в музей пришли работать около десятка перспективных сотрудников 23–30 лет на 2–3 тысячи рублей». Надолго ли? Знакомство с Псковским музеем оставило тяжелый след. Косность и беспросветность в атмосфере музея областного подчинения удручили не меньше, чем плесень на стенах. И еще больше ввергло в печаль открытие того, что недостачи экспонатов – это не столько дело рук воров и расхитителей, сколько результат непрофессионализма и равнодушия музейного руководства. К сожалению, не изжитые и сегодня.досье «нв»Музей в Пскове был открыт в 1876 году. С 1900 года располагается в Поганкиных палатах – каменной постройке 70–80-х гг. XVII века, принадлежавшей псковскому купцу Сергею Ивановичу Поганкину. Основу коллекции музея составили археологические предметы, рукописные и старопечатные памятники, иконы и серебро из псковских церквей и монастырей. В годы Второй мировой войны часть коллекций была утрачена. В 1986 г. музей стал Псковским государственным объединенным историко-архитектурным и художественным музеем-заповедником.