Алексей Петренко: «Надо знать место, время и дозу»
Известный актер приобрел гантели и начал читать национальные сказки на языках оригинала
Неизвестно, с чьей легкой руки, но журналисты взяли за обыкновение называть Алексея Петренко «великим и могучим притихшим вулканом». Нельзя сказать, чтобы в этом определении не было смысла. Велик и могуч Алексей Васильевич по-настоящему. Но если вдуматься, гораздо удачнее обозначил натуру Петренко Элем Климов, сказавший, что Петренко «не человек, а Человечище. И уж тем более не персонаж, а Персона». Правда, сам Человечище не только не считает себя Персоной, но даже полагает, что ничего особенного в жизни не сделал. – Алексей Васильевич, ваша супруга, Галина Петровна, однажды сказала: «Вся русская классика прошла мимо него. Планида. Из 100 ролей он от 98 отказался…» Это почему так случилось?– Эк вы сразу про что начали! Нельзя так буквально спрашивать. Человека сперва надо разгорячить маненько... – Тогда для разминки начнем издалека. Вам самому кого легче играть – персонаж из прежних времен или современника?– Снова вопрос на засыпку! Ну как вам сказать? К примеру, когда я у Светланы Дружининой играл князя Голицына в «Анне Иоанновне», было ой как непросто. Я ж вырос и большую часть жизни прожил в советское время. Так откуда ж мне знать о правилах придворного этикета? Вот и приходится надеяться на подсказки консультантов, чтобы не протянуть в восемнадцатый век «совдепию», которая у нас в крови.– Да уж… Партийно-номенклатурную интонацию нам всем, кто родом из СССР, вбили в голову крепко. – Не вправе я судить других. Да и о политике не хочу говорить. Зачем это? Чтобы дураком себя выставить, рассуждая о том, в чем не смыслишь? Нет уж! Вы меня лучше про профессию спрашивайте!– Я про нашу ментальность заговорила потому, что вспомнила, как точно вы сыграли присяжного-пенсионера в «Двенадцати» у Никиты Михалкова. – Это вы про мой возраст намекаете?– Боже упаси! Мне кажется, вы сейчас в самом расцвете! – Про расцвет сам я, честно сказать, не очень в курсе. Но, видите ли, я когда-то сдуру брякнул одному вашему коллеге, что моя настоящая профессиональная жизнь начнется после 70 лет. Он это у себя в газете написал. Вот теперь мне и приходится соответствовать.– А это правда, что вы не любите журналистов? – Молва… Я к вам, газетчикам, доброжелательно отношусь. Очень. Да и как может быть иначе, если у меня дома два журналиста – и жена вот, Галина Петровна, и сын Миша. Так что я вам иной раз даже сочувствую – сколько ж вам ездить-то приходится!.. Другое дело, что сам я газеты уже лет пять как не читаю, потому что смысла в этом не вижу. Времени на этом свете у меня осталось совсем мало, что ж его попусту транжирить-то? Телевизор, и тот включаю дня через три на четвертый. Чаще ни к чему. А что интервью не даю, так это оттого, что не понимаю, о чем можно спрашивать артиста. Наша профессия – присваивать, воровать чужие мысли и их произносить, выдавать за свои. А вам, журналистам, все-таки следует ходить к тем, кто сам сочиняет и мыслит…– Вам ли говорить, что чужие мысли воруете!– А как иначе? Подворовываю… Тут ведь самое важное – знать, у кого берешь. Я вот, к примеру, люблю Федора Михайловича читать. Одно плохо – его нельзя потреблять в больших дозах – шибко душу бередит. Но когда вечерок посижу, почитаю, словно сил прибавляется – берусь делать свою работу. – Есть партнеры, с кем вам нравится работать больше всего?– Так ведь это всегда с теми, кто сейчас рядом. Даже вот когда пел у вас, в Питере, романсы с симфоническим оркестром, думал: это ж чудо, какие музыканты со мной выступают. Вот, ей-богу, так бы и работал с ними до конца жизни.– Я спросила вообще-то про драматических актеров...– Да много таких-то. И Володя Ильин, и Игорь Ливанов, и Оля Волкова, и Богдан Ступка. Эти ж ребята из тех, кому палец в рот не клади. Чуть зазеваешься, они сыграют и за себя, и за тебя, и за того парня.– При такой работе надо постоянно быть в напряжении, а это наверняка выматывает. Долго потом восстанавливаетесь?– Бывает, что и по три дня отойти не могу. Но это только в том случае, ежели есть возможность. А когда ее нет, иду и играю без перерыва. Сил на это пока еще хватает, слава Богу. А чтобы они не иссякли, я изобрел себе способ быстро приходить в норму. Завел себе гантельки.– Какие ж гантели могут быть после двух инфарктов, Алексей Васильевич?! – Врачи, конечно, не велят, говорят: от поднятия тяжестей получается очень большая нагрузка для сердца. Но я придумал, как эти тяжести уполовинить. Поднимаю не сразу обе гантельки, а по одной – сначала правой рукой, а потом левой. И ничего, нормально получается. А докторам не обязательно про это рассказывать – они ж все равно не поймут, что я больше, чем они, знаю про свое здоровье. Иной раз и вовсе тяжко приходится. Вот вы помните сцену Масленицы в «Сибирском цирюльнике?»– Вы там в сильном подпитии с цыганами вприсядку пляшете.– Вот! А на мне тогда было навешано килограммов сорок разного реквизита. Костюмеры за один раз все принести не могли, а мне – плясать цыганочку. Да еще Никита Михалков налил мне тогда водки.– Разве такой эпизод можно сыграть на трезвую голову?– Так только по трезвости и можно! Перед работой вообще пить нельзя. Это шибко мешает. Бывают, конечно, в жизни ситуации, когда наша беленькая идет на пользу. Только надо знать место, время и дозу. Иной раз все внутри кипит, а рванешь стакан, и, глядишь, минут через пятнадцать отлегло от сердца. Я ведь горячий по натуре, несдержанный, так что все это на собственном опыте испытал. – Кстати, уже можно по второму разу первый вопрос задавать?– Это про то, отчего я классику мало играл? Так тут все просто: отказывался. Потому как всеядности не терплю. По мне – лучше пусть будет немного, но толково.– Были роли, на которые бы лучше и не соглашались?– Как же, были. Три таких есть. Но вы про них не спрашивайте, все равно ничего говорить не стану.– А о самых любимых работах скажете?– Об одной, самой заветной, скажу. В том, что она у меня вообще появилась, усматриваю Божий промысел. Я ведь когда начал читать русские народные сказки, думал: вот состарюсь, буду ходить по детским садам и за харчи перед ребятишками выступать. Ан вышло по-другому. Записал на АТV целый цикл – 24 серии. И теперь вот размечтался сделать то же самое с украинскими, белорусскими и болгарскими сказками. Причем чтоб обязательно – на языке оригинала! Как иначе-то? Украинским и белорусским я вполне сносно владею, а болгарский, дайте срок, подучу. – Грандиозный вы задумали проект!– Ну да… Только, может быть, Господь Бог устроит свой проект – самый главный…– Как-то это вы нехорошо сейчас сказали… – Вот дела! Вы теперь это у себя в газете напишете, и люди начнут говорить: «Петренко стал совсем смурной». – Так я ж могу эту фразу и вычеркнуть! – А и не надо, пускай остается! Только вы – вот что. Вы в самом конце обязательно припишите: «Не дождетесь!»