«Чувствовал себя сумасшедшим наркоторговцем»

Знаменитый биатлонист Дмитрий Ярошенко рассказал «НВ» неизвестные подробности допинг-скандала с его участием.До окончания срока двухгодичной дисквалификации у Дмитрия Ярошенко остается меньше года – 3 декабря 2010 года биатлонист намерен вернуться на лыжню и показывать высокие результаты. В беседе с корреспондентом «НВ» двукратный чемпион мира рассказал, как провел этот год, как пережил допинг-скандал, разразившийся накануне прошлогоднего чемпионата мира в Пьончанге, а также поделился планами на будущее.– По возвращении из Кореи было и морально, и физически очень тяжело, – вспоминает Дмитрий. – Мы с супругой сразу же уехали к ее родителям в город Бородино Красноярского края, откуда, кстати, Ольга Пылева. И хотя там есть великолепная снежная трасса, у меня не было никакого желания ни тренироваться, ни просто кататься. Я не до конца осознавал и абсолютно не верил, что это произошло с мной. – Наверное, и за биатлоном не следили?– Мужские гонки вообще не смотрел принципиально, потому что было тяжело наблюдать за товарищами по команде. А несколько женских стартов все же посмотрел. Тогда же я откровенно сказал своему личному тренеру: чем меньше я тренируюсь, тем меньше мне хочется возвращаться в спорт. Сильно мне помогла Мария Вдовенко, администратор моего официального сайта, и те люди, что писали мне в гостевой книге. Я одно время даже на сайт не заходил, но Мария настояла, чтобы я почитал отзывы, а моя мама после прочтения даже плакала. – После возвращения из Пьончанга вы попросили: «Не трогайте родных!» Не трогали?– Журналисты не трогали, все-таки у них не было ни телефонов, ни адресов. И я рад, что мои родные живут на Камчатке, а там, так скажем, другая страна, закрытая территория. Но были «доброжелатели», которые, когда еще ничего не было известно даже про пробу «Б», приходили к моей маме и делали громкие заявления. Мол, а вы знаете, что ваш сын на допинге попался? Мама у меня врач, человек публичный, ее многие знают на Камчатке. Хоть я тогда и пытался ее успокоить по телефону, но, как мне рассказывали родные, в тот период она себя не очень хорошо чувствовала.О положительной допинг-пробе вы действительно узнали раньше, чем объявил Международный союз биатлонистов?– Да. Уже 30 января нам всем троим пришли уведомления на электронную почту такого содержания: «У вас обнаружена положительная проба «А», такого-то числа. У вас есть возможность отказаться от вскрытия, тем самым вы подтверждаете свою вину». Я в тот день был в аэропорту, откуда улетал в Корею. Мне звонит Дмитрий Алексашин и спрашивает: «Ты давно проверял свою почту?» Когда тебе звонит вице-президент СБР, а он не каждый день звонит, и особенно когда он тебе такое говорит, сразу такие предчувствия нехорошие, поджилки затряслись. «А что случилось?» – спрашиваю. Думал, проблемы с документами, но Алексашин мне все объяснил. В Корее нас как будто черти посадили на сковородку и жарили на медленном огне. Ходили и испытывали на себе все эти косые взгляды. Но самое интересное, в конце декабря 2008 года мы с Катей Юрьевой участвовали в «Рождественской гонке звезд» на стадионе «Шальке-04» в Гельзенкирхене, где стали третьими. Это коммерческие старты, и организаторы нам должны были перевести призовые деньги в течение десяти дней максимум. А они этого не делали под разными предлогами: то счет пришлите, то еще что-то. И так каждый день. Я думаю, они уже тогда знали о пробе. А нам сообщили только 30 января. – Что это был за допинг и почему всю вину вы взяли на себя? Ведь запрещенный препарат вам дал доктор!– Это кардиостимулятор, который помогает организму, скажем так, выйти из физического переутомления и поскорее восстановится. Винить одного доктора глупо. Хотя многие как раз и хотели, чтобы мы с Андреем Прокуниным на специальной пресс-конференции признались, что «нашпиговались» допингом, а потом все на доктора свалили. Мы доктора обвинять не собираемся, потому что и у него была информация от производителя, что это незапрещенный продукт. – В те дни некоторые иностранные спортсмены и тренеры поспешили заявить, что не хотят соревноваться с русскими, все достижения которых связаны только с допингом. Как вы воспринимали эти заявления?– Вы заметили, что те, кто делал эти заявления, сейчас высоких результатов не показывают? Нельзя такое говорить, ведь каждый человек имеет право на ошибку. Тем более если бы это было преднамеренно – вопросов нет. Чуть позже я с этим столкнулся, когда тренировался в Обертилихе, как раз в то время там женская команда Германии была. Потом читаю интервью Вильхельм, которая заявляет, мол, как ему не стыдно смотреть нам в глаза. Я себя почувствовал как минимум педофилом или каким-нибудь сумасшедшим наркоторговцем. Повторюсь, чем меньше я тренировался, тем меньше мне хотелось возвращаться. Я начал привыкать к обычной жизни – рядом семья, твои родные, быт налажен, тебе не надо мотаться по гостиницам, есть «столовскую» еду. Именно «столовскую», а не ресторанную, потому что у российских спортсменов ограниченный лимит суточных на питание. Соответственно в столовых спортсмены стараются питаться подешевле, но там и готовят подешевле.Потом немножко отдохнул, занялся общественной деятельностью, связанной со спортом, провел на Камчатке детские соревнования. Постепенно развеялся и начал крепнуть духом. Очень много знакомых меня морально поддерживали, все друзья говорили, что я должен вернуться и хлопнуть дверью. Сейчас уже смотрю все этапы Кубка мира, анализирую, и уже больше возникает желание вернуться. Я прекрасно осознаю, что способен еще что-то показать. А раньше, скажу честно, выходил на гладкую тренировку без стрельбы, которая один час и сорок минут должна длиться, катался 20 минут, и больше не хотелось. Тренировался через силу несколько дней, пока в норму пришел. – Насколько будет сложно вернуться в сборную?– Я не питаю иллюзий, что меня сразу включат в состав основной команды. Меня и тренер настраивает на отбор, который прошла, к примеру, Анна Богалий-Титовец. Я реально осознаю, что мне придется это все проходить. Конечно, было бы здорово, если бы мне дали поучаствовать в контрольных тренировках, но до этого еще далеко. Если будет сито отбора, буду проходить через него. Но желание вернуться у меня огромное. Меня все поддерживают – семья, друзья, болельщики. – С планами на сезон уже определились?– Мы с тренером продумали зимнюю подготовку, именно зимой надо поддерживать форму, особенно функциональную, на высоком уровне. В ближайшее время получу от тренера домашнее задание, а после 10 января снова встретимся. Весь тренировочный процесс у нас расписан до весны. Весной будет небольшой отдых, а летом все – забрало опустил и в бой, там уже будет совсем другая работа.– Тяжело расставаться с мечтой об олимпийской медали, ведь из-за дисквалификации вы пропускаете Олимпиаду и в Ванкувере-2010, и в Сочи-2014?– Это очень жесткое наказание, особенно когда планируешь заканчивать карьеру на Олимпиаде, а при удачном стечении обстоятельств еще и с медалью. Но в биатлоне каждый год проводят чемпионаты мира, которые, конечно, уступают Играм по статусу, но не по накалу и по зрелищности. Надеюсь вернуться и показать достойный результат.– Со старшим тренером Владимиром Аликиным и бывшими партнерами по сборной держите связь? – С Аликиным крайне редко общаемся. Один раз с ним виделись в Ханты-Мансийске, где у них как раз основной сбор заканчивался. Поговорили о ситуации со мной, о команде, но в общих чертах. Чаще общаюсь с Евгением Устюговым и Андреем Маковеевым, но у них сейчас голова забита другим – Олимпийские игры гораздо важнее, все остальное отошло на второй план. – Можно ли ждать возвращения на лыжню легендарной четверки – Черезов, Чудов, Круглов, Ярошенко, – которую Аликин когда-то назвал «золотой»?– Скажу честно, что когда Аликин сделал именем нарицательным золотую четверку, мне это не понравилось. Потому что биатлон такая вещь, где все меняется – сегодня один лидер, завтра другой. Я бы хотел, чтобы Россия вернула себе первые места в эстафете. Пускай она будет золотой в различных составах!