Олег Гаркуша: «Стыдно за свое прошлое»

Не забытый поклонниками, не растративший творческий потенциал, не растащенный по телешоу и дискам, заводной и непредсказуемый «АукцЫон» – одна из немногих сохранившихся в России рок-групп, которые создавались в конце 70-х. «АукцЫон» в одном ряду с теми, кого считают классиками питерской рок-культуры, сформировавшейся три десятка лет назад. Эксцентричный музыкальный язык и своеобразный поэтический слог группы не поддаются какой-то классификации и четкому определению, в чем еще раз можно будет убедиться 22 февраля в ДК имени Ленсовета. А пока наш собеседник – лидер группы Олег Гаркуша. – Олег, в чем «фишка» предстоящего концерта?– Если бы что-то можно было предсказать заранее… Надеюсь, по качеству, по звучанию, по драйву концерт будет таким же, как и все другие. Заранее ничего не продумываем, не печатаем программок. Официально концерт длится полтора часа. Но на самом деле может получиться и два, и три, и больше! Все зависит от настроения нашего солиста и гитариста Леонида Федорова. Если его «прет», а это бывает почти всегда, концерт выходит просто супер. – Концерт посвящен вашему дню рождения…– Это для привлечения внимания. Вообще я не люблю отмечать дни рождения. Пусть Борис Моисеев и прочие празднуют свои юбилеи. Я вот с дрожью осознаю, что мне через год пятьдесят... Но юбилей группы – это да, его надо отмечать. Официальное название «АукцЫон», кстати, получил только в 1983 году.– За столько лет «АукцЫон» сильно поменялся по составу?– Кто-то уже ушел из жизни, кто-то уехал за рубеж, но костяк остался. Главные в группе: вокал, гитара – Леонид Федоров, бас-гитара – Виктор Бондарик, клавишные – Дмитрий Озерский, контрабас – Владимир Волков, саксофоны, бас-кларнет – Николай Рубанов.– Вы какой инструмент освоили?– Никакой. Умею на гитаре пару аккордов. У меня и музыкального образования нет. Я пою, декламирую, пишу стихи, хотя сейчас больше берут слова нашего клавишника Дмитрия Озерского. Ну, еще я шоумен.– Как вам удается оставаться интересными сегодняшней молодежи и взрослой публике? – Иногда подходят молодые люди и говорят: «На «АукцЫон» моя бабушка ходила!» Не знаю, мы ничего специально не делаем, чтобы быть кому-то интересными. Творим, как нам хочется. И так было всегда. Еще в юности после работы – я, например, киномехаником работал – бежали на репетиции, придумывали песни – это безумно захватывало! Непременно прославиться не было основной нашей целью. Нас куда-то двигали, на концерты, в какие-то программы – если условия нам были не по душе, мы не соглашались, и деньгами было не заманить. Но у нас получалось попадать в какие-то совершенно замечательные места – на музыкальные фестивали в Нью-Йорк, в Париж…– С культовым музыкантом Алексеем Хвостенко познакомились во Франции?– Да. На концерт пришли эмигранты, в том числе и Хвост. Мы ему понравились, и он пригласил нас в мастерскую, мы там вместе пели, пили. И сдружились. – Когда вы себя лучше всего чувствуете – дома с семьей, на публике, репетируя?– Наверное, лучшее состояние мое возникает на концертах. Безумная энергия, кайф, который сродни оргазму. Причем неважно, перед тобой пять человек или пять тысяч. Недавно в Питере у меня был творческий вечер, и на него пришли всего четыре слушателя. Я не расстроился, было душевно. Просто такие моменты дисциплинируют, не расслабляют. Есть музыканты более понтовые, у них в принципе такие ситуации не возникнут. – Верите в провидение?– Верю и знаю, что случайностей не бывает. Если бы к нам в Нью-Йорке не подошел в ресторане человек, побывавший на нашем концерте, и не предложил свое репетиционное помещение, не подогрел наши амбиции, наверное, не записали бы мы наш последний очень удачный альбом «Девушки поют». А ведь «АукцЫон» 14 лет альбомов не выпускал! – А в Бога верите?– Я верующий человек. И знаю точно, что ангел-хранитель у меня есть. Если бы не он, наверное, сейчас бы с вами не разговаривал. Просто физически меня не было бы – я серьезно страдал алкоголизмом. А 14 лет назад пить бросил.– Что послужило толчком?– А как-то все вместе. Чувствовал, что семью теряю (известное дело – где алкоголизм, там и девушки, причем ты не запоминаешь ни лиц их, ни имен, ни количества), все крутилось в пьяном угаре, и перед женой стыдно, и перед детьми, и перед ребятами в группе. – Сами бросили?– Самому не получилось бы. С помощью друзей. Прошел лечение в «Доме надежды на Горе»: есть такая программа – «Анонимные алкоголики». Я вхожу в общественный совет и сейчас сам помогаю тем, кто на краю, концерты даю благотворительные, и Юра Шевчук в этом процессе, потому что сам из бывших. Но лучше с проблемой алкоголизма не бороться, а предупреждать ее, заниматься с молодежью, зазывать ее в секции, рок-клубы. С 2002 года я основал фонд «Гаркундель». И до сих пор пребываю в ожидании помещения для клуба. Есть совершенно пустующие пространства в центре, по тысяче метров, – там ребята могли бы прекрасно репетировать, записывать музыку, отдыхать, давать концерты. Но кого-то душит жаба сдавать эти помещения в льготную аренду. Мне лично ничего не надо, я думаю о молодежи, чтобы она не спилась, не сторчалась. А алкоголизация населения – жуткая проблема, ею озабочен и президент Медведев. Но при этом «Дом надежды на Горе», единственный в России, куда съезжаются из всех уголков лечиться, обременяют жуткими налогами. Чтобы он закрылся? И почему-то содержание дома спонсирует американец, бывший алкоголик, но не наше государство… – Простите, есть расхожее мнение, что в алкогольном состоянии приходят потрясающие идеи, стихи. – В алкогольном? Ничего не приходит. Бред, идиотизм, дебилизм. Я писал свои тексты, будучи пьяным, – ничего интересного. А потом я наконец испытал такое шикарное чувство – ты можешь на сцене куражиться, веселиться без всякого опьянения! Но вот как непьющий алкоголик я должен был найти себе замену. Раньше бутылки собирал для ларька стеклотары, а теперь коллекционирую кино. Приобретаю фильмы на DVD, в основном наши, 1960–70-х годов. Записываю и наши концерты – нахожу массу интересного и поучительного. С трудом могу смотреть концерты, на которых я выступаю пьяным. Со стороны, может, это мое состояние не заметно, но я-то вижу, и мне стыдно. – Но вы не только коллекционер фильмов – вы и сами снимались в кино. С кем из режиссеров понравилось работать?– Самыми запоминающимися были съемки у Алексея Германа. Он годами свои картины снимает. На «Хрусталев, машину!» лет восемь, кажется, ушло. А у меня там совсем маленькая роль военного, который своему соседу честь отдает. Снимался эпизод неделю, а репетировался аж две. В новой картине Германа «Трудно быть богом» я тоже где-то мелькну. Герман безумно интересный, талантливый. Хотя на съемках «Хрусталева» я все время думал: чего он так орет? А потом уже, видимо, ко мне какая-то мудрость пришла, и на других съемках я ему все прощал.  – Вы сентиментальный человек?– Как и все. Ранимый. Я даже заплакать могу от оброненного в мой адрес слова какого-то нехорошего, обидного. – Женское воспитание…– Точно. Воспитывался я без отца – мамой и бабушкой. Детство у меня было сладким, так как бабушка была ревизором в Кировском пищеторге, и потому я ел много конфет, любил мармеладные мандариновые дольки, шоколадные «Сказки Андерсена» и «Столичные» с коньяком (может, потому и алкоголиком стал?). Но пороли при этом меня сильно, и все по делу. Одна порка случилась после того, как я украл бутылку бензина в магазине (хотел сделать гиперболоид инженера Гарина, чтобы прожечь стену), вторая – когда я залез в бомбоубежище, а третья – когда я чуть квартиру не сжег.– Олег, вам не обидно, что «АукцЫон» в последнее время не показывают по телевизору?– Это поп-звездам нельзя пропадать с экрана, а нам – по барабану. И для меня, и для Гребенщикова, и для Шевчука мелькать в телевизоре – лишнее. Мы не нуждаемся в публике, которая нам не интересна. Если к нам на концерт придут поклонники Димы Билана, вряд ли они поймут, что происходит.