Людмила Нарусова: «Сегодня Собчак был бы более чем востребованным»

Вдова первого мэра Санкт-Петербурга, политик, член Совета Федерации, доказывает, что ее муж не был оторванным от реальности романтиком–Бытует мнение, что профессор, интеллектуал, интеллигент Собчак, который не мог по определению быть в жесткой циничной политике, сейчас бы оказался невостребованным, не нашел бы себе места. Думаю, в современных реалиях многое вызывало бы у него вопросы. В частности, это касается вопросов правового государства. Именно с лозунгом необходимости его создания он шел на выборы в 1989 году, призывая исключить телефонное право, реформировать систему правосудия. И его драматическая судьба – свидетельство того, что он сам, что называется на своей шкуре, испытал, что такое репрессивный аппарат государства, использование правоохранительных органов в качестве политической дубинки. У Анатолия Александровича была прекрасная фраза: «Мы скатываемся к полицейскому государству, и наша правоохранительная система становится правохоронительной». Именно с идеей изменить это, создать правовое государство, сломать деловые обыкновения, когда законы принимаются не по закону, а по политической целесообразности, он и пошел во власть. Романтизм ли это? Думаю, нет, потому что это – самая суть, на которой только и может быть основано любое цивилизованное государство. Сейчас много говорят о реформе МВД. Да никогда не достигнет своей цели реформа МВД без комплексного реформирования и судебной системы, и прокуратуры! И видя, как милиционера, убившего людей, грубо говоря, пытаются отмазать в суде, а прокуратура на это равнодушно взирает, мы это понимаем. Или когда создали Следственный комитет, который может выбивать показания, а прокуратура лишена функции надзора за ним? Разве это правовое государство? Думаю, что в этом смысле Собчак сегодня был бы более чем востребованным. Другое дело – каким инфарктом для него обернулась бы эта работа. Он не мечтал построить «город солнца», где все мы будут любить друг друга и жить, катаясь как сыр в масле. Он мечтал о создании правового государства, и эта мечта была реальной. Мало того, многие его мечты, казалось бы несбыточные, стали реальностью. Например, он пошел во власть с твердым намерением отменить монополизм КПСС, пресловутую статью 6 советской Конституции. Именно с этим его узнала страна, когда он в первый же день съезда, на котором выбирали президентом Горбачева, взлетел на трибуну и сказал: «Я Собчак Анатолий Александрович, 47-й округ Ленинграда. Со времен Сталина все должности в нашем государстве, начиная от председателя сельсовета и заканчивая министром, занимали только члены одной партии. Именно поэтому я предлагаю внести альтернативную кандидатуру генсеку ЦК КПСС Горбачеву – беспартийного Оболенского». Он понимал, что никаких шансов нет, но сам факт альтернативности и внесения кандидатуры беспартийного человека стал тогда чрезвычайно важен. Вместе со своими товарищами по межрегиональной группе он поставил цель отменить эту шестую статью, и они ее в конце концов отменили, сломав хребет, казалось бы, железобетонной советской системе. Они мечтали о создании закона о свободе слова. И ныне действующий закон – тот самый, что написал Собчак, правда в весьма кастрированном варианте. Он мечтал открыть железный занавес, убеждал в необходимости этого Горбачева и, о чем многие сейчас забыли, написал закон о свободе въезда и выезда в страну, благодаря чему нам уже не надо было получать разрешение на выезд у старых большевиков в райкоме партии. Он мечтал вернуть городу его историческое имя, и теперь на карте мира есть город Санкт-Петербург. Так что нельзя говорить, что его мечты, многим казавшиеся радужными и нереальными, ничего общего не имели с действительностью. И когда сегодня его ученик и аспирант говорит о правовом государстве, о реформе правоохранительных органов, это означает, что мы пока этого не сделали, но актуальность темы, поднятой Собчаком, сегодня очевидна. Его романтизм, то, что он был человеком нравственным и моральным, были и его достоинством, и в то же самое время недостатком как политика. Он считал, что и в политике должны царить принципы морали, если люди объединены одной целью, если они единомышленники. Но многие из тех, кого он считал таковыми, его предали. Его предал Ельцин, которого он выручал и в 1991-м, и в 1993 году.Именно с его молчаливого согласия началась та травля, потому что Ельцина убедили, что Собчак – это его потенциальный соперник и конкурент. А как все это было раздуто! В итоге определенные люди стали верить Шутову, которого Собчак не пускал «рулить» городом по понятиям и который сейчас сидит пожизненно за организацию банды убийц. Поверили заказным сюжетам Невзорова и других журналистов, которые попросту обливали Собчака грязью…Конечно, нельзя обижаться на свой город, своих сограждан, свой народ. Но мы беседовали на эту тему с Собчаком незадолго до его смерти, и какая-то горечь в душе за то, что люди поверили клевете, у него оставалась. Вспомните зиму 1991/1992 года: рухнул Советский Союз, Ленинград – это преимущественно военно-промышленный комплекс, сельское хозяйство области ничего, кроме картошки, не производит, продовольствие в город везли из Белоруссии, Украины, Грузии, Молдавии, Азербайджана, Узбекистана, но с распадом СССР все хозяйственные связи разом утрачены.Помню, как он приходил домой, хватался за голову и говорил: «В городе осталось продуктов на одни сутки. Город, переживший блокаду, знать об этом не должен. Ты слышишь?! Не должен! Иначе начнется паника!» Он садился к телефону, звонил президенту Франции Франсуа Миттерану, канцлеру Германии Гельмуту Колю и под свое имя, свой личный авторитет просил помощи. Ночью в Кронштадт приходили корабли с мукой, тушенкой, сухим молоком, маргарином, маслом, и он лично руководил разгрузкой, чтобы ничего не разворовали. А уже наутро город получал продовольствие, и люди отоваривали карточки. Вечером консульства, которые помогли получить это продовольствие, устраивали прием. В безупречном смокинге Собчак приходил на этот прием, и вот это журналисты показывали, а люди невольно думали, что приемы и балы – это и есть то, чем занимается мэр. А то, что сутки назад он разгружал вагоны, людям не показывал никто. Он сознательно на это шел, понимая, что в городе начнется паника, если люди увидят, как мэр руководит разгрузкой кораблей в Кронштадте, обеспечивая город мукой. Он не делал политического пиара, а в итоге это обернулось против него. Или еще один пример. За пару месяцев до выборов 1996 года ему сообщили, что на станции метро «Площадь Мужества» грозит прорваться плывун и могут быть колоссальные жертвы, поскольку ветка очень напряженная. «Какие есть альтернативы?» – спросил Собчак. «Только закрывать, – ответили ему специалисты. – Да, можно немножко подождать, что-то подпереть, но авария может произойти в любой момент, и опасность для людей очень высока». И Собчак решил: «Закрывать». Советники были в ужасе: «Анатолий Александрович, вы перед выборами отрежете огромный район города от центра! Это миллионы избирателей, им это не понравится!» Но он был категоричен: «Если хоть одна человеческая жизнь станет платой за это кресло, оно мне не нужно. Вы это понимаете? Так что закрывайте станцию». И вот этого тоже никто не знал. Конечно, для прагматичного и циничного политика было бы выгоднее поступить иначе, произносить пламенные речи, сыпать призывами. Но Собчак никогда таким не был. Романтизм ли это? Наверное. Но это – те нравственные основы политики, которые сейчас людьми, на мой взгляд, утрачены.Город впервые возглавил интеллигентный профессор, который понимал, что Петербург не столица военно-промышленного комплекса, а культурная столица по своему потенциалу. А что получилось потом? Строитель? Человек с заочным образованием, которому создавали имидж хозяйственника? И что мы получили? Диктат коммерческого строительства над культурой, историческим обликом города, уплотнительную застройку под соусом «строительство – это самое главное». Простил ли Собчак тех, кто его травил, кто предал? Не могу сказать. Но душа у него кровоточила. Я же спустя 10 лет после его смерти отвечаю совершенно искренне: наверное, я не достигла высокой степени духовности, но я не могу простить убийц моего мужа. Наверное, это плохо, не по-христиански, но, пока они видят солнце и ходят по этой земле, а он уже 10 лет лежит в могиле, я не могу их простить. Это мой грех, я за него отвечу, может быть, когда-нибудь приду к прощению, но сегодня этого во мне нет. Не прощаю. Говорят, что время лечит, но у меня этого не происходит. Я сейчас большую часть времени живу в Москве, но когда я приезжаю в Петербург в нашу квартиру, где я за 10 лет не тронула ни одной вещи, где все осталось так, как было при нем, вплоть до бумаг на письменном столе... Нет, ничего не заживает, не зарубцовывается. Я далека от мистики, но часто ощущаю незримое присутствие мужа, что мне очень помогает в жизни и даже в моей политической деятельности. Порой, когда идут заведомо лоббистские, нерабочие законы, я начинаю выступать и вдруг чувствую, что оперирую такими юридическими формулировками, в которых не очень-то компетентна. И коллеги ко мне прислушиваются, а потом признаются, что все сказанное мною юридически очень правильно. Откуда это? Не знаю, но не покидает ощущение, что это он мне помогает.

– Чувствуете ли вы себя звездой?– Не знаю, что это такое, однако известность доставляет много неприятностей.– Меняет ли слава характер и привычки?– Сам этого не замечаешь, а окружающие считают, что да, меняет.– Кем вы видите себя через пять лет?– Мэром Петербурга, постаревшим на пять лет.– Кем вы хотели стать в детстве?– Профессором или генералом.– Вы счастливы?– Временами, когда забываю про свою работу.– Назовите идеальную, на ваш взгляд, супружескую пару.– Идеальных супружеских пар не бывает: у каждой семьи в шкафу стоит свой скелет.– Как вы думаете, может ли любовь заменить человеку все остальное, что есть в жизни?– Несомненно, иначе не стоило бы жить.– Кого вы считаете эталоном красоты среди современных женщин? Мужчин?– Катрин Денев, Джона Кеннеди.– Что вызывает у вас самые неприятные ощущения?– Неопрятность, распущенность.– У кого бы вы захотели взять интервью, если бы были журналистом? У кого бы отказались брать интервью?– Взял бы интервью у Шарон Стоун. Отказался бы – у Жириновского.– Назовите, пожалуйста, самых, на ваш взгляд, великих политических лидеров ХХ века.– Рузвельт, де Голль, Кеннеди, Ганди, Ленин.– С чего вы начинаете утро?– С гигиенических процедур.– Чего вы боитесь больше всего в жизни?– Не знаю.– Что бы вы спасли в первую очередь из пылающего дома?– То, что смог бы спасти. В таких ситуациях обычно выбора не бывает.– О чем вы больше всего в жизни сожалеете?– О том, что крушение коммунистического режима произошло так поздно.– Если бы вы были особой противоположного пола, то кем бы хотели стать?– Не хотел бы быть особой противоположного пола.– Кем, по вашему ощущению, вы были в прошлой жизни?– Воином.– Как вы относитесь к нудистам?– Спокойно. Сам люблю загорать голышом, но в безлюдном месте.– Как вы относитесь к коммунистам?– Лучше бы их вообще не было.– Кому на Руси жить хорошо?– Нормальным людям, умеющим работать.