Стаханов отдыхает

Весной 2010 года бригада Геннадия Шумакова с первого участка шахты «Воргашорская» (Воркута, заполярные районы республики Коми) при помощи проходческого комплекса Joy за один месяц прошла 1212 метров горных выработок – таких темпов до сих пор не знала ни одна шахта Евразии (а вероятнее всего, и мира, но воркутинские специалисты не располагают данными по США). Спецкор «НВ» спустился в подготовительный забой, где состоялся рекорд, а его подземным гидом стал заместитель директора по производству шахты «Воргашорская» Павел Смелков.

Первая запись в моей трудовой книжке датирована 2 октября 1976 года: «Горнорабочий шахты «Северная» объединения «Ростовуголь». Один год до переезда в Ленинград я проработал именно здесь. И вот спустя почти 33 года я вновь спускаюсь в забой. Переодевшись в фирменную спецовку и получив самоспасатель, направляюсь к спусковому стволу вслед за «экскурсоводом».

– С этого момента наши передвижения отслеживает датчик, который будет передавать всю информацию на сервер, – говорит 30-летний Смелков. – На нашей шахте сейчас проходит тестирование автоматическая система позиционирования людей под землей. На основных маршрутах их передвижения пока смонтированы семь датчиков, а в полном объеме она заработает через год. Это еще больше повысит уровень безопасности на воркутинских шахтах.

Павел Смелков проводит инструктаж по системе безопасности: если лампа на каске мигнет четыре раза – нужно связаться с диспетчером, восемь раз – необходимо срочно подниматься.

На глубину 400 метров шахтная клеть спустила нас секунд за 40, а уши заложило, как в самолете. Но 8 километров по горизонтали до участка, где состоялась рекордная проходка, шахтерская «электричка» везла нас долго, минут 40. Было время поговорить…

– И вы о трагедии на «Распадской»… – вздыхает Павел Смелков. – Точной причины взрыва я назвать не могу, так как не знаю деталей. Правда, к нам приезжали коллеги из Междуреченска, и их информация отличается от официальной версии, по которой взрыв метана произошел по вине шахтеров, подкрутивших датчики метана, чтобы они не сигнализировали о повышенном уровне газа в забое. Но делать выводы на основании чужих слов я бы не хотел. На нашей же шахте концентрацию метана отслеживают десятки датчиков, выработки постоянно проветриваются. За все 34 года работы «Воргашорской» взрывов на ней, к счастью, не было.

О кузбасской трагедии, месяц назад унесшей 90 жизней, я напомнил «менеджеру в спецовке» не случайно. Ведь «Воргашорская» и «Распадская» были построены примерно в одно и то же время, по схожему, чуть ли не идентичному проекту. Кроме того, оба угольных гиганта являются «сверхкатегорийными», с повышенным содержанием метана в выработках. В советские времена флагман объединения «Воркутауголь» был более знаменит, чем кузбасский: крупнейшая в Европе шахта «Воргашорская» ежегодно выдавала на-гора по 6 миллионов тонн черного золота.

– В прошлом году мы добыли 3 миллиона тонн, – перекрикивает лязгающий грохот подземного электропоезда Павел Смелков. – Но 6 миллионов выдавала шахта численностью 3,5 тысячи человек и мощностью в семь добычных участков, а нынешние показатели обеспечивают 1600 человек и лишь два участка. Так что производительность труда на предприятии благодаря почти 100-процентной механизации добычи только повысилась.

Действительно, отбойный молоток сегодня применяется в Воркуте лишь при разработке котлованов и установке водосборников. В 2009-м на «Воргашорской» смонтировали проходческий комплекс Joy (англ. – «удовольствие») британского производства. Производительность «англичанина» в четыре-пять раз выше, чем у его российского аналога из уральского города Копейск. Свою годичную гарантию Joy, в отличие от уральца, отработал без поломок, и никто из обслуживающих его проходчиков не получал травм.

…Между тем пространство забоя, где установлен рекорд проходки, почти перекрывает громоздкая машина оранжевого с примесью угольной пыли цвета. Высота «джоя» – свыше двух метров, ширина – более пяти. Комплекс состоит из проходческого комбайна, перегружателя и самоходного вагона, который отвозит горную массу на ближайший ленточный транспортер.

В самом забое, по обе стороны проходческого свода, зорко следят за безопасностью процесса датчики метана. Аналогичный прибор вмонтирован в бортовой компьютер самого комбайна, и подкрутить его, если датчик показывает опасность, попросту невозможно: техника блокируется, и запустить ее не удается.

По команде с компьютера рабочий орган «джоя» – шнек, по форме напоминающий коловорот бытовой мясорубки, – врубается в пласт снизу. С грохотом и лязгом две сотни его зубьев перелопачивают горную массу, тащат ее под верхний свод забоя и сваливают в приемник комбайна. К транспортеру комбайна быстро пристраивается колесный самосвал с джойстиком «влево/вправо» вместо руля. Приняв на борт стандартные 10 кубометров груза, самоходный вагон отвозит его на ленту, а в это время проходчики при помощи анкеров укрепляют свод. В умелых руках проходка одного метра горной выработки вместе с крепежом не превышает 20 минут. Суточный рекорд проходки на шахте «Воргашорская» – 57 метров, месячный – 1212, рекорд Евразии.

…В советские времена на всю страну гремели рекорды бригад Михаила Чиха из города Шахты Ростовской области и Евгения Дроздецкого из Кузбасса, наследников Алексея Стаханова. Эти коллективы ежегодно выдавали на-гора по миллиону и более тонн угля, но товарищи их недолюбливали: ударники получали ордена и большие деньги, а слесари-ремонтники, кровельщики, участок внутришахтного транспорта и другой обслуживающий персонал, готовивший рекорды, – почетные грамоты.

На заполярной шахте бригаде Геннадия Шумакова проходчики со второго участка не завидуют: у них есть свой Joy. Еще год назад месячная проходка в 500 метров на «Воргашорской» считалась высокими темпами, а в 2010 году обе проходческие бригады стабильно выдают по 700–800 метров и хорошо зарабатывают.