«Это действительно Высоцкий?!»

Тридцать лет назад закончился земной путь кумира нескольких поколений россиян

«Тридцать лет без Высоцкого», – гласят афиши. «Тридцать лет без Высоцкого», – звучит по радио, с телеэкрана… Наверное, было бы правильнее написать: «Тридцать лет с Высоцким без Высоцкого». Впрочем, по отношению ко многим и это будет неверно. Со мной Высоцкий с 1966 года, с того дня, когда в фильме Виктора Турова «Я родом из детства» я услышал песню «На братских могилах не ставят крестов...». Еще до выхода на экраны фильма «Вертикаль» мы, школьники, уже вовсю под гитару распевали песни из этой «кинопоэмы о горах и восходителях». Потом была приобретенная мной в дикой давке пластинка-миньон, и я по несколько раз подряд крутил виниловый диск и подпевал Высоцкому: «Если друг оказался вдруг…» В 1969-м или в 1970-м в доме появился магнитофон и записи с концертов Высоцкого, Бог знает, какие по счету копии – иные слова было не разобрать. В годы моего студенчества мы с сокурсником могли целый вечер – молча, не по одному разу! – слушать Высоцкого. А потом – потом июльским утром меня разбудила мама: «По «Голосу Америки» передали: умер Высоцкий…»

Работал я тогда заместителем директора профтехучилища № 105, и в декабре 1980-го организовал вечер памяти Владимира Высоцкого. Уговорил выступить и поделиться воспоминаниями о Владимире Семеновиче Юрия Кукина – тогда о Высоцком мало что было известно, а тут – информация из первых уст!

В 1990-е я начал собирать материалы для монографии «Москвич Высоцкий в Ленинграде», ко мне присоединился сотрудник центра-музея «Дом Высоцкого» Лев Черняк. Книгу мы так и не написали. Не время и не место объяснять почему. Но многое из собранного более чем за десять лет было опубликовано в периодике. Что-то осталось в столе. Публикуемые сегодня фрагменты – монолог Степана Овчарука, записанный мной, и мой же авторский текст с включением прямой речи Наталии Смирновой (беседа Льва Черняка) – свидетельствуют в общем-то об одном: кто не боялся, тот слушал Владимира Высоцкого.

И в заключение, возвращаясь к «Тридцати годам без Высоцкого», хочу повторить слова друга Владимира Семеновича писателя Артура Макарова: «Факт Володиной смерти ничего не меняет в наших отношениях».

В одном из телефонных разговоров ныне покойный высоцковед-любитель Михаил Шишмарев сказал автору этих строк: Высоцкий неоднократно выступал на даче обкома КПСС в Пушкине, и теперь он, Шишмарев, занят тем, что ищет подтверждения тому. Вскоре Михаил позвонил вновь и предложил встретиться с преподавателем трудового обучения одной из пушкинских школ Степаном Овчаруком: «Степан Ананьевич был начальником Пушкинского гарнизонного клуба с 1970 по 1977 год. Он подтверждает, что концерты были не только у них в клубе, но и на даче обкома КПСС».

– В мае 1970-го политическим управлением ЛенВО я был назначен на должность начальника пушкинского Дома офицеров – так всегда называли гарнизонный офицерский клуб, – вспоминал Степан Овчарук.– Клуб находился на самоокупаемости. Прежнее руководство допустило перерасход угля на 99 тонн, имелись какие-то большие финансовые нарушения. Приходилось латать финансовые дыры всеми возможными способами, и никому не было никакого дела до культурно-массовой работы.

В афише – сплошь вечера танцев. На танцах играл ансамбль «Фантомас». Его где-то нашла инструктор по культурно-художественной работе Серафима Бурсянина. Когда я увидел впервые, как хиппи в рваных джинсах, в кедах на босу ногу, немытые, волосатые, увешанные какими-то железяками, исполняли свои ритуальные танцы, чуть дара речи не лишился. Но «Фантомас» пользовался популярностью, молодежь приезжала чуть ли не со всего Северо-Запада. Из Сестрорецка, из Зеленогорска, из Гатчины – точно. Танцевальный зал вмещал 400 человек, от силы – 450. Серафима Алексеевна умудрялась запускать до тысячи. Билетов не хватало. Лезли в окна, карабкались по карнизам. Просто ужас!

Я еще и месяца не проработал, вызывают на расширенное заседание бюро райкома партии. «Дорогой товарищ начальник, – говорят, – ты пришел сюда для чего? Работать? А что у тебя творится?! Ты же разлагаешь общество!» Начинаю объясняться. Слушать не хотят. «Прекратить бардак! Иначе будем ставить вопрос перед политуправлением округа вообще о закрытии гарнизонного офицерского клуба». Я, молодой, ярый, возмущаюсь: «Да вы не имеете права! Мы – люди военные...» А секретарь райкома Владимир Петрович Варфоломеев говорит: «Степан, сынок (он был намного старше меня), ты не горячись. Ты коммунист?» – «Коммунист». – «Так вот пойми, это наше общее, партийное, дело… Если не наведешь порядок ты, наведет другой начклуба». – «Подскажите как. Помогите». В райкоме комсомола создали оперативный отряд из десяти человек под руководством Жени Козлова, все ребята крепкие, самбисты, боксеры. Потом к «наведению порядка» стали привлекать курсантов военных училищ. Но по большому счету проблемы это не решало. Следовало что-то поменять кардинально.

Мы начали проводить концерты с привлечением популярных артистов, известных людей. Выступали у нас Булат Окуджава, Николай Афанасьевич Крючков, Владислав Игнатьевич Стржельчик, Александр Демьяненко, Эдуард Хиль, Кирилл Лавров. Об участии Владимира Высоцкого в наших мероприятиях я и мечтать не мог. Да и, честно говоря, не задавался такой целью. Отношение к Высоцкому, особенно среди военных, было разное. От умопомрачительного обожания до, мягко говоря, непонимания и неприятия. Последних, к счастью, было меньшинство.

– Степан Ананьич, – говорит однажды Серафима Алексеевна, – а давайте устроим концерт Высоцкого?!

– Где ты его возьмешь?

– Он должен выступать перед товарищем Романовым на даче Кочубея.

У меня ночным сторожем работал человек, который дежурил и на Радищева, 4, где в особняке Кочубея располагалась дача Ленинградского обкома КПСС. От него она и узнала, что Высоцкий будет там петь, и не один раз.

– Думаешь, получится договориться?

– Да я его – ради квартиры – оттуда зубами вырву!.. – Бурсянина жила в Сертолово, дорога до работы только в один конец занимала три часа. Ей нужно было себя проявить, чтобы получить квартиру в Пушкине либо в Питере. – Вы только помогите с машиной.

– Зачем машина? Тут идти-то метров двести, ну триста.

– Мало ли…

Машина не понадобилась. Прибегает Бурсянина, радостная:

– Степан Ананьич, не так страшен черт, как его малюют! Мы с Володей договорились.

Сейчас уже точно не скажу, с ним ли самим Серафима Алексеевна договаривалась или с его администратором. Происходило это в самом конце 1970-го, может быть, в начале 1971 года. Тогда же состоялся и первый концерт. Закрытый, бесплатный, по приглашениям. Без афиши. Иначе не то что, как на «Фантомасе»,  на карнизах бы висели – от Дома офицеров не оставили бы камня на камне. Пригласили летчиков и политработников. В Пушкине располагалась авиационная армия, в армии проводился слет работников политсостава. Приглашением занимался генерал Лезин и начальник политотдела. Количество посадочных мест в зале я приказал увеличить с 250 до 450. Чтобы избежать штрафов и претензий со стороны пожарной части, оставил резервные места для пожарных. И вся пожарная инспекция, закрыв глаза на нарушения, приходила на все концерты Высоцкого, а было их не то четыре, не то пять за неполных два года.

Встретили Владимира начальник политотдела армии и начальник клуба, то бишь я. Одет он был очень скромно: какая-то теплая курточка – точно не пальто, свитерок. Гитара – в футляре. С начальником политотдела они оговорили программу выступления. «Желательно, чтобы не было такого уж слишком-слишком… Понимаете, да? А остальное – пожалуйста», – объяснил тот. Я со своей стороны поинтересовался: есть ли пожелания?

– Вы не волнуйтесь, – говорит Высоцкий, – мне ничего особенно не надо. Только постарайтесь сделать так, чтобы во время концерта не мешали.

– У меня спрашивают: можно ли записывать на магнитофон?

– Я не против, могут записать, но только чтобы во время концерта не ходили по авансцене. Хорошо?

Я сразу для себя отметил: Высоцкий в общении прост, никакого позерства.

Представляла его Бурсянина, женщина очень красивая, эффектная, грамотная, с хорошо поставленным голосом: «Сегодня у нас в гостях бард, автор музыки и стихов, песенник, артист Владимир Высоцкий!», что-то в этом роде сказала. Зал заревел: у-у-у! Высоцкий вышел на сцену – спокойный, уравновешенный. Он не только пел, но и рассказывал о своем творчестве, отвечал на вопросы. Поскольку было заявлено и объявлено, что это не концерт, а творческая встреча. Принимали его великолепно. Выступал он минут сорок.

По окончании Высоцкого увезли в столовую летной части, что у Орловских ворот, стол накрывали там. Конечно, офицерская столовая не столовая обкома партии, но, думаю, интенданты расстарались в отношении деликатесов и дефицитов. А что и как там происходило, не могу сказать – я остался в клубе.

Первый концерт, как я уже сказал, был для летчиков и политсостава. Второй, буквально месяца через три-четыре, уже не только для военнослужащих, но и для членов их семей. По инициативе все той же Серафимы Алексеевны. Опять никакой рекламы – и опять аншлаг!

Кто и как с ним рассчитывался, не знаю. По ведомостям клуба он не проходил. Мне кажется, первый концерт оформили как шефский, сейчас бы сказали: благотворительный. Тогда, как мне говорила Серафима, Высоцкий еще был безотказен, а к военным людям относился с особым почтением. У самого отец – полковник. Возможно, какие-то деньги выделял политотдел. Может, отделались именными часами, сувенирами.

Не помню, записывали ли у нас Высоцкого на магнитофоны. Наверное, записывали. Я этим делом не увлекался, и у меня записей нет. Но – припоминаю – мои девочки-инструкторы хвастались записями, иногда включали свои магнитофоны, и мы с удовольствием слушали Высоцкого.

Высоцкий чередовал свои выступления у нас с выступлениями на обкомовской даче. Дачу эту Григорий Васильевич Романов любил, часто приезжал, даже какие-то совещания устраивал там. В тот день, когда Высоцкий выступал у нас первый раз, там проходило одно из таких совещаний. А был ли Григорий Васильевич на концерте, утверждать, да и предполагать, не берусь.

– Мой директор Синицын пригласил как-то меня к себе в кабинет. Странная его просьба, прозвучавшая в повелительном наклонении, сводилась к следующему: поезжайте в Москву и уговорите Высоцкого выступить у нас в институте, командировку я вам оформлю. В Москву поехать хотелось, но уверенности в положительном результате переговоров не было. Я начала что-то мямлить о занятости артиста. И тогда директор, который для меня был поважней, чем Господь Бог, пригрозил: уволю! Что мне оставалось делать?..

Обращение директора Государственного проектного института «Проектавтоматика» в далеком 1968 году к Наталии Смирновой не было случайным. Он знал о ее знакомстве с Владимиром Высоцким и о том, что она (вместе с другими активистами клуба песни «Восток») занимается организацией его концертов в Ленинграде.

– Занималась я этим делом с конца 1967 и по 1974 год, – объясняла Наталия Смирнова, – ВАМИ, английская школа, Гатчина, ЛЭТИ, ДК имени Кирова, ДК имени Газа, Институт токов высокой частоты, клуб-магазин «Эврика», Институт холодильной промышленности... Всего не упомнишь. Мы зачастую не знали даже, как называется предприятие, знали только адрес, когда прибыть и кто из представителей встретит. В те времена организация подобных выступления была делом небезопасным. Каждый раз неизвестно было, чем закончится проведение концерта...

Однажды (дело было в другой раз, несколькими годами позже) Смирнова подвезла Высоцкого (вернее, он ее подвез – он приезжал в Ленинград на своей машине) к какой-то строительной «конторе» в районе Дворцовой площади. Никто не встречает. Подождали. Никого. Наталия пошла узнать, что и как. По коридору навстречу идет мужчина, она – к нему:

– Кто у вас занимается сегодняшним концертом?

Мужчина – злорадно:

– Иди, иди, там уже все «на ковре» у директора. Ох, и достанется же вам за этого вашего Высоцкого!

Вернулась в машину, разрыдалась – от обиды. Высоцкий отъехал немного в сторонку, стал успокаивать:

– Не принимай близко к сердцу, Наташа. Я к подобному уже привык и никогда не расстраиваюсь в таких случаях.

С Высоцким Смирнова познакомилась на концерте в «Востоке» 3 октября 1967 года:

– Есть фотография: Володя на сцене, поет, а я сижу сзади в полосатой кофте. Это и был день моего знакомства с ним.

Об организации концерта в родной «Проектавтоматике» и сопутствующих тому событиях Наталия Смирнова рассказывала подробно и последовательно.

– Приехала я в столицу утром и сразу на Таганку. Вызвала Высоцкого с репетиции, кажется, спектакля «Пугачев». Володя вышел – в белой рубахе, подпоясанной веревкой. Выложила я ему все как есть: и про необходимый концерт, и про возможные для меня последствия. Он глаза выпучил:

– Как это: завтра концерт в Ленинграде?! У меня завтра спектакль!..

Подумали, поискали варианты. Высоцкий говорит:

– Хорошо, я буду завтра у вас петь, но непременное условие: я должен вылететь обратно не позже пятнадцати ноль-ноль. Сможете организовать билет? Иди и звони своим и приходи сюда с ответом часа в четыре. Иначе я никуда не поеду.

Я позвонила Гале Дроздецкой (фотограф, работала на киностудии «Ленфильм». – Прим. ред.), она пообещала вопрос с билетом на самолет решить.

В 16.00 я опять вызвала Высоцкого – все с той же репетиции. Решили ехать ночным поездом.

– Только бери билеты в СВ, мне нужно перед концертом хорошо выспаться, – неожиданно выдвинул еще одно условие Высоцкий. Билет в СВ стоил 25 рублей. У меня таких денег с собой не было. Володя добавил недостающую сумму. – Да, еще! На вокзал я приеду не один. Делай вид, что мы незнакомы. Так надо.

Купив билеты и отзвонившись Высоцкому и в Ленинград, что все в порядке, пошла в гости к Толе Иванову. Толя – художник, он мне подарил две свои работы. И гитару. Со всем этим я и заявилась на вокзал. Провожать меня пошел другой мой московский приятель – Сережа Крылов.

Высоцкий был уже в купе. И не один – с дамой. Актрисой Театра на Таганке Таней Иваненко. Татьяна посмотрела на меня как на соперницу. Я не выдержала взгляда:

 – Пойдем, Сергей, подышим воздухом!

Уже на платформе Крылов обалдело заявил:

– Это же Высоцкий!

– Да что ты, тебе показалось. Этого не может быть потому, что... не может быть.

Не признаю я Володю, как он велел.

Высоцкий с Иваненко тоже вышли из вагона, стоят неподалеку, беседуют. Крылов не унимается:

– Нет-нет, ты посмотри: точно Высоцкий!

Володя с Татьяной вошли в вагон. За минуту до отправления я попрощалась с Сергеем. Захожу в купе. Татьяна смотрит на меня так, что я не выдерживаю взгляда и – в коридор. Иваненко выбежала из купе, когда поезд уже тронулся. Вышел и Володя, закурил:

– Если бы она не успела выскочить, уже вернулась бы ко мне.

Всю ночь Высоцкий что-то писал. Я про себя возмущалась: выспаться хотел, а сам что делает!..

Наутро в поезде он мне спел песню «Туман».

– Это плоды моих ночных трудов! – пояснил.

Опробовав подаренную мне Толей Ивановым гитару, сказал:

– С ней-то я и буду выступать, а то моя что-то не в порядке…

На Московский вокзал поезд прибыл около девяти утра. Встречал Михаил Крыжановский. На своих «Жигулях» он отвез Высоцкого и Смирнову к себе домой, на проспект Стачек. Владимир Семенович привел себя в порядок, побрился. Пока мама Михаила, Мария Александровна, готовила обед, занялись делом – Крыжановский записывал Высоцкого на магнитофон. Он напел ему на магнитофон три или четыре новые песни. Напел и расписался на гитаре. И дату поставил: 6 июля 1968 года.

Пора было ехать на концерт. Крыжановский по телефону стал вызывать такси. Заказ принимали, но машины все не было. Высоцкий предложил:

– Миша, а ты скажи, что для меня.

Тот так и сделал. Машину подали сразу же.

В «Проектавтоматике» актовый зал небольшой, мест на триста, всех желающих послушать Высоцкого вместить не смог. Присутствовали Юрий Кукин и Александр Городницкий, их встретила и провела в НИИ Наталия Смирнова. Михаил Крыжановский записывал концерт.

Выступление Высоцкому оплатила профсоюзная организация НИИ.

В аэропорт Высоцкий поехал в сопровождении Наталии Смирновой. Таксист не выдержал:

– Это действительно Высоцкий?!

Пассажиры подтвердили.

– Высоцкого везу! – радостно заорал водитель по рации.

Все, включая Высоцкого, были в прекрасном настроении. Еще и потому, что он успевал на спектакль.