Владимир Казаков: «Сегодня я начинаю жизнь с нуля»

Впервые в гостях у «НВ» Владимир Александрович Казаков – неоднократный герой наших публикаций. Бывший судья, отсидевший три года за убийство, которого он не совершал, прошедший через череду немыслимых испытаний и унижений и в итоге оправданный Верховным судом

Подобный сюжет в Голливуде непременно закончился бы красивым хеппи-эндом. В реальной жизни в России все совсем по-другому. И даже «хэппи-энд» получается не вполне «эндом». Сначала после оправдательного приговора суда присяжных прокуратура подает кассацию в Верховный суд России и всеми правдами и неправдами стремится повернуть дело вспять. Пытается дать отвод присяжным по надуманным поводам, исказить истину, умолчать о ключевых моментах дела. Но Верховный суд России, обстоятельно разобравшись в материалах дела, выносит окончательный вердикт: невиновен. Однако восстановления справедливости не происходит. Человека успели лишить всего, что у него было, и не спешат возвращать. А прокурор, который по букве закона должен был после оправдательного вердикта принести Владимиру Казакову публичные извинения, успел покинуть зал Верховного суда до оглашения очевидного решения. В то же самое время в горпрокуратуре Петербурга журналистам, следящим за этой историей, сообщают, что «изыскиваются возможности дальнейшего обжалования приговора».

– Владимир Александрович, 12 апреля вас отпустили домой. Какие чувства вы испытали в тот момент? Как прошли ваши первые дни на свободе?

– Когда я услышал вердикт суда присяжных: невиновен, у меня все поплыло перед глазами. В глубине души я знал, что этот день настанет, ведь дело было шито белыми нитками, но, услышав эти долгожданные слова, не справился с эмоциями. Неописуемая радость, волнение, переполняющее душу чувство благодарности присяжным и адвокатам. Дальше мне предстояло очень ответственное и волнительное событие – знакомство с дочерью, которой исполнилось 3 года и которая ни разу в жизни меня не видела. Первую же ночь после освобождения я долго гулял один по городу – наслаждался воздухом, городскими улицами и проспектами, людьми, которые куда-то спешили или медленно прогуливались. Я учился заново жить в этом мире. Пытался принять вещи, с которыми трудно смириться.

– Эта чудовищная история разделила вашу жизнь на «до» и «после». Что было «до», известно многим, кто следит за вашей судьбой, – огромный стаж работы в правоохранительных органах, кандидатская диссертация, работа судьей в Приморском районе, длительный брак с первой супругой, две дочери. А потом развод, второй – счастливый уже – брак. Не хочется вспоминать о покушениях на вас, о взрыве в зале суда, когда вы выносили приговор по делу банды Лапина, о заседании квалификационной коллегии судей, на котором вас лишили судейских полномочий якобы за грубые нарушения процессуального законодательства при рассмотрении того же дела Лапина. Позднее судьи, лишавшие вас полномочий, признавались, что такая формулировка была формальным поводом, а причины назывались разные: то ли потому, что вы позволили себе «наглость» второй раз жениться, то ли потому, что порядочных людей не взрывают, то ли еще почему… Кстати, приговор, вынесенный вами по делу Лапина, к которому у коллегии были претензии, городской суд оставил без изменения.

– Сегодняшнее «после» вытекает из того, что было «до». Тем, кто хотел от меня избавиться, было все равно, как нейтрализовать: убить или посадить на огромный срок в тюрьму. Но благодаря блестящей работе моей защиты, свидетелям, присяжным и торжеству здравого смысла этот замысел провалился. Конечно, сегодня я начинаю жизнь с нуля. Меня в буквальном смысле слова оставили без штанов – у меня забрали все брюки, куртки, головные уборы, шарфы. И хотя вся эта одежда не имела отношения к материалам дела, ее все равно не вернули. Все имущество, нажитое мною в первом браке, районный суд поделил между моими дочерьми, настроенными против меня их матерью в период нашего развода. Мой адвокат настаивал на моем личном участии в судебном разбирательстве, но судья заявила, что нахождение в следственном изоляторе не является уважительной причиной неявки в суд. Ее слова я понял так, что Казаков при желании якобы может самостоятельно беспрепятственно явиться из СИЗО на суд. На такое грубое нарушение закона судья районного суда могла пойти только при поддержке вышестоящей инстанции. И имущественные потери далеко не самое важное, чего меня лишили в жизни. Гораздо более сильным ударом стали моральные, репутационные потери, частичная утрата здоровья и то, что меня не было рядом с женой, когда она родила нашу дочь. А также все последующие три года…

– Владимир Александрович, вы знали про предстоящее обжалование оправдательного вердикта присяжных в Верховном суде. Вы познакомились с делом? Знаете, какие основания для кассации выдвинуло обвинение?

– Прокуроры Мельников и Михайлов поставили вопрос о незаконности состава суда присяжных заседателей, ссылаясь на то, что в состав коллегии вошел ранее судимый М. Прокуроры пытались ввести Верховный суд в заблуждение, что ими якобы был заявлен отвод этому кандидату. Однако из протокола судебного заседания явственно следует, что никакого отвода (ни мотивированного, ни немотивированного) этому кандидату ими не заявлялось. Кроме того, прокуроры настаивали в своей кассационной жалобе на том, что в ходе суда был нарушен принцип равенства и состязательности сторон, что повлияло на мнение присяжных. На самом деле, по моему глубокому убеждению, именно стороной обвинения постоянно оказывалось давление на присяжных. Так, присяжным неоднократно сообщалось, что «Казаков работал ранее в должности судьи, с которой он с позором был изгнан». А прокурор Мельников еще на стадии судебного следствия публично называл меня убийцей. Он неоднократно получал замечания от суда за этот и подобные эпитеты. В его работе было столько нарушений, что вопрос о его отводе 7 раз рассматривался в ходе процесса. В итоге он сам договорился до того, что публично заявил, что у него не хватает умственных способностей, на что защита прореагировала заявлением обоснованного отвода прокурору. А второй прокурор – Михайлов – публично заявил о незаконном приобретении и хранении боеприпасов – патронов. Так кто есть кто?

– Владимир Александрович, насколько нам известно, основные улики против вас были также сфальсифицированы следствием и были официально признаны незаконными и исключены из материалов дела. В частности, протокол осмотра следователем Кривенковым вашего жилища, когда был обнаружен пакет с документами, испачканный кровью, не имевшей отношения ни к вам, ни к вашей бывшей супруге. Наверняка у вас есть примеры и других подлогов, которыми не гнушалось следствие?

– Безусловно. Вот вам еще один показательный пример. В деле есть диск с фотографиями с места происшествия. При оспаривании нами этого момента удалось доказать, что фото были сознательно кадрированы следствием, то есть обрезаны. Например, в деле значилось, что фрагмент полимерного материала (часть канистры) находился на трупе и был спаян со штаниной умершей. На фото без кадрирования видно, что этот фрагмент находился в другом месте и мог быть туда принесен когда угодно и кем угодно. Тем не менее прокурор до последнего утверждал, что фрагмент был спаян с тканью, и эти «доказательства» считал основными, на них выстраивал обвинение…

Вообще, невозможно в одном интервью рассказать про все антизаконные действия, которые совершались в период разбирательства. Нарушений было столько, что было очевидно: правоохранительные органы не боялись ответственности за свои действия. Может быть, поэтому один из следователей, как-то ведя меня на допрос из камеры, посоветовал не тратить силы и средства на защиту, поскольку в моем обвинении якобы заинтересованы очень высокие люди…

Порой судебный процесс начинал напоминать мне какую-то адскую клоунаду. Однажды один из прокуроров – Мазуров – явился на заседание суда, на мой взгляд, пьяным. Я заявил ему отвод, а защита потребовала провести медицинское освидетельствование Мазурова. Но в этом ей было отказано.

– Владимир Александрович, Верховный суд вас окончательно оправдал. Коллектив нашей газеты и читатели поздравляют вас с тем, что вам удалось добиться справедливости. Поделитесь с нами планами на дальнейшую жизнь, если, конечно, это не секрет. Планируете ли вы восстанавливать статус судьи? Будете ли бороться дальше за возвращение незаконно отнятого имущества? А может быть, вы планируете забыть все это как страшный сон и заняться чем-то принципиально иным, скажем преподавать юриспруденцию в теории и в том, как она реализуется на практике?

– Я намерен вернуть себе все, что я потерял: доброе имя, репутацию, уважение товарищей, Единственное, что я не смогу вернуть, – это отнятые у меня и моей семьи годы.

Супруга судьи Марина Казакова:– Володю арестовали, когда я была на 9-м месяце беременности. Все это происходило на моих глазах. К нам в дом ночью ворвались с обыском. Володя имел право не пускать следователя, ведь оснований для обыска не было, но он спокойно открыл, так как скрывать нам было нечего. И когда в шкафу у нас «нашли» окровавленную папку с какими-то документами, стало очевидно, что она подброшена. Все эти годы я верила, что здравый смысл восторжествует. Дочке я все это время показывала папу на фотографиях, объясняла, что он сейчас в длительной командировке, но обязательно вернется. И вот этот момент настал. И хотя она ни разу не видела отца, сразу узнала его и радостно кинулась ему на шею. Так началось их постепенное узнавание друг друга. Теперь они проводят вместе много времени и уже очень подружились. Лариса Воронина, адвокат Казакова:– Невиновность моего подзащитного для меня была очевидна. Все доказательства, собранные следствием в ходе расследования, были опровергнуты либо исключены из дела. Кроме того, по ряду статей было произведено незаконное возбуждение дел. Кстати, пресловутый пакет с кровью был утрачен из материалов дела после того, как экспертизой было установлено, что на нем находилась кровь не Казаковой и не Казакова, а смесь крови посторонних мужчин (однако есть основания предполагать, что это кровь мужа одной дочери Казакова и кровь сожителя второй его дочери). Кроме того, сторона обвинения не исследовала ни одну другую версию убийства, хотя обычно следствие отрабатывает все возможные версии. В итоге государством потрачено колоссальное количество финансовых средств на экспертизы, на суд присяжных, на оплату труда тех, кто вел это дело, на содержание самого Казакова, в конце концов, но выхлопа – ноль. Точнее, минус. Все вернулось на круги своя. Эта история показывает то, что правоохранительные органы должны работать компетентно. Если не наказывать виновных за неправомерные действия, тем более за ошибки, которые стоят человеку ряда лет жизни, если не поднимать вопрос о профпригодности и методах ведения дел органами следствия, то нашему обществу бессмысленно надеяться на торжество разума и защиту прав человека. Георгий Валович, адвокат Казакова:– В кабинете у судьи Егоровой, слушавшей дело Казакова, висит плакат с высказыванием Ленина: «Адвокатов надо брать ежовыми рукавицами, ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает». В этой фразе, вероятно, выражена принципиальная позиция судьи. Похоже, что это ее кредо, ведь у меня сложилось впечатление, что именно так она поступала с любым человеком, который представлял позицию защиты, будь то свидетель, эксперт, специалист, адвокаты и сам подсудимый. Не видя с ее стороны объективного ведения дела, я заявил за полтора года процесса порядка 20 отводов. Все они были отклонены ею же. Однако на моем отношении это никак не сказалось: я как не доверял ей тогда, так не доверяю и сейчас. И мне жаль любого человека, дело которого ею будет рассматриваться. Если бы не ее отношение к разбирательству, то Казаков мог бы выйти на свободу через месяц.