Письмо не моего дедушки

Одна из встреч с писателем и фольклористом, замечательнейшим человеком Владимиром Бахтиным. Случайная встреча. Вблизи его дома.

– Может, зайдете? Кофейку выпьем.

Кофепитие, конечно же, сопровождалось увлекательной беседой. На прощание Владимир Соломонович, зная мои интересы и пристрастия, традиционно «загрузил» меня ксерокопиями документов, материалов, публикаций:

– Дома разберете.

Какое там – дома! Уже в трамвае я стал перебирать бумаги, чтобы отыскать письмо, начинавшееся словами: «Моя любовь к тебе…»

«Моя любовь к тебе и глубокое уважение не так просты и обыкновенны, как кажется с первого взгляда, в них все очень сложно, серьезно и не случайно. Я твердо и ясно знаю, за что люблю и уважаю тебя, мою прекрасную и очаровательную Соню. Я люблю в тебе женщину столько, сколько и человека, а человека – столько, сколько и женщину. Соединение человека в женщине и женщины в человеке всегда было большой редкостью, и большинство женщин есть только представительницы прекрасного пола, материи, форм, рельефа, но не человека, то есть духа, ума, силы воли, развития, познания, гения. Ты очаровала меня не формами тела, не стройностью стана и фигуры, не маленькою ручкою или ножкою, не грациозною и элегантною походкою, но прежде всего и раньше всего своим живым и ясным умом, большою любознательностью к окружающему миру и явлениям человеческой жизни, способностью интересоваться до увлечения самыми возвышенными предметами нравственного и социального порядка, и, ко всему этому, ты постоянно обнаруживала благородные и сильные порывы души, мягкость и нежность чувств и беспредельную доброту сердца. Сочетание этих качеств с твоими физическими совершенствами делает тебя редким по превосходству существом. Отсюда и вытекают все мои отношения к тебе в настоящее время, на совокупности всего описанного и основана моя безграничная и никогда еще не испытанная мною любовь ни к одной женщине, кроме тебя.

…Я люблю тебя, я обожаю тебя, я поклоняюсь тебе. Быть постоянно с тобой, видеть тебя, смотреть на тебя, слушать твой голос, внимать твоему говору, ловить каждое твое слово и твой взгляд, наблюдать тебя – вот мое счастье, моя полная жизнь, мое полное удовлетворение».

Впервые об этом письме, датированном 18 мая 1895 года, от Бахтина я услышал за полгода до этой случайной встречи. В тот вечер у Бахтина мы были вместе с сыном-подростком. Владимир Соломонович рассказывал нам о своей родословной, о славных и не славных его предках. В том числе и об одном из дедушек:

– Недавно приятель из Новгорода прислал газету, в ней в рубрике «О чем писали «Новгородские ведомости»: «Высочайшим приказом по гражданскому ведомству уволен от службы по болезни старший советник Новгородского губернского управления статский советник Бахтин с мундиром…» 1912 год. Этим третьим лицом в губернии был мой дед, Николай Бахтин. А вы знаете, у меня есть любовное письмо моего дедушки моей бабушке! Сколько же лет было в 1895 году «третьему лицу в губернии»? Николай Васильевич родился около 1844 года, значит, было ему под пятьдесят. А сколько его избраннице – Софии Эренберг? Она на 16 лет моложе… В общем, письмо написано не пылким юношей наивной девушке. Как оно сохранилось, мне и самому непонятно. Но я продолжаю его хранить, пусть потомкам останется. Я его никогда не читал – только первые строчки, которые видны в треугольном вырезе раскрытого конверта. Как-то совестно читать…

И после такого заявления Владимир Соломонович передает письмо, пусть и в компьютерном варианте, в чужие, в общем-то, руки!

– Просматривая свои «родословные бумаги» в очередной раз, я вновь наткнулся на дедушкино письмо и понял: бумага уже настолько ветхая, что нужно спасать текст. Больше вам скажу. Я решил его опубликовать! Хотите – опубликуйте вы.

– Зачем?

– Мне кажется, в нем есть то, чего сейчас не хватает многим молодым людям. Может быть, кто-то, прочитав письмо, поймет, что могут быть и такие отношения между мужчиной и женщиной, и станет немножко другим человеком.

Пятнадцать лет минуло с той нашей с Бахтиным встречи, почти десять лет прошло, как не стало Владимира Соломоновича, а письмо его дедушки для меня – как пепел Клааса. Последний раз я взялся его перечитывать после просмотра спектакля, имеющего шумный успех…