Валентин Вихорев: «Авторскую песню не считали искусством»

Песни известного барда и типичного шестидесятника меняли жизни людейТонкий лирический поэт, «певец лесной темы» Валентин Вихорев – родоначальник жанра песен-пейзажей. Они любимы и сегодня: «Я бы сказал тебе много хорошего…», «На Соловецких островах дожди…», «Выра». Строки из них стали крылатыми: «Сроки мне отодвинь. Я свое не сказал», «Красу осеннего наряда дано не каждому понять…». Но не многие назовут имя автора. Валентин Иванович – человек скромный, о себе говорить не любит. Считает, что прожил обычную для шестидесятника жизнь.

Военное детство. Ленинградская блокада. Ремесленное училище. Армия. Работа на заводе, потом в НИИ. Он и есть тот Гога из фильма «Москва слезам не верит», без которого ни одна докторская диссертация не состоялась бы – надежный, отважный, верный – мечта советских женщин. К тому же воспитатель детей, 20 лет проработал начальником пионерлагеря. Историю его жизни обычной никак не назовешь: первый разряд по акробатике, съемки в трюках на лошадях в кинофильме «Мистер Икс», походы на Кавказ, Тянь-Шань, Карпаты, Урал, Дальний Восток, Сахалин, где написано множество песен… Подводник, инструктор по горно-лыжному спорту, замечательный график… Его талантов хватит на несколько жизней. А сегодня он еще и создатель нового международного фестиваля «На Соловецких островах». В Малом зале ДК им. Горького 21 ноября в 18.00 состоится концерт участников фестиваля.

– Валентин Иванович, а правда ли, что вам предлагали переходить в гидробиологи?

– Это шуточки моего экспедиционного начальства. Хотя гидробиологией я действительно увлекся во время экспедиции Зоологического института Академии наук, проводившей исследования вдоль берегов Южного Сахалина. Залив Анива, пролив Лаперуза… Мы должны были собрать для лаборатории всю живность со дна на нужном квадрате. Помню, пытались снять под водой нерест горбуши, а когда вышли на берег, рыбаки взяли нас в заложники как японских шпионов. Пришлось начальству выручать нас. Я был очарован разнообразием подводного мира. Звезды – красные, черные… Боком убегал мохнатый камчатский краб. Желто-красно-коричневые медузы размером с ведро растянули свои нити на три-четыре метра. Кусты морской капусты коричневого цвета с широкими листьями, достигающими двадцати метров в длину. А под ними – суровые бычки. Видел, как один наступал с коровьим упрямством на нашего подводника. Камбалы, тараща глазища, планировали близко-близко, как ковер-самолет. Подводная охота на них не требовала ружей. Достаточно было поддеть их ножом.

– Знакомство с будущей супругой фактически тоже было «подводным»?

– Я обучал ее приемам подводной охоты. За первую застреленную щуку наградил ее крошечным «кубком» (диаметром 3 миллиметра), изготовленным мною из металла, и выгравировал на нем: «За первую щуку. В.» А письма ей подписывал: «Твой Водяной». Мы жили подводным спортом. Сами мастерили маски, ласты, клеили самодельные гидрокостюмы, конструировали подводные ружья. Одними из первых стали практиковать ночные погружения и охоту с фонарями. Ночью рыба подпускает к себе близко. А потом были совместные погружения в Черное море, в Тихий океан, в Белое море. И конечно, каждый вечер – песни у костра под гитару.

– Вот о них и поговорим. Символ авторской песни – гитарист-любитель, поющий для узкого круга друзей, – уходит в прошлое. В авторскую песню приходят профессионалы, люди с консерваторским образованием: вокалисты, скрипачи, баянисты…

– …флейтисты, контрабасисты и даже валторнисты. Набор инструментов порой самый неожиданный. Ансамблевое исполнение, профессиональные аранжировки стали привычными для авторской песни. Хотя еще в 60-е, 70-е годы ее не считали искусством. И кто бы мог подумать тогда, что в авторской песне появятся самобытные талантливейшие композиторы. Сегодня их имена известны: Сергей Никитин, Александр Суханов, Александр Дулов, Виктор Берковский. Однако их вроде бы простые, запоминающиеся мелодии создают иллюзию легкости написания.

Многие думают: и я так могу, главное – выбрать хорошие стихи. В результате появились тысячи подражателей. Они берут стихи больших поэтов – Пушкина, Твардовского – и исполняют их под какой-то гитарный перезвон. Многие из них великолепно играют на гитаре. Отсутствие мелодичности заменяют сложными аккордами и переборами. А когда просишь такого «мастера» проиграть или пропеть свою мелодию, он не может. Такие деятели очень печалятся, что их песни не хотят не только петь, но и слушать. А когда выступает Никитин, ползала поет. Хорошую мелодию хочется петь.

– В авторской песне все меньше харизматичных личностей, острых тем, зато в нее все больше проникает попсовость, элементы шоу…

– Все дело в отсутствии вкуса. Нельзя идти на поводу у аудитории. Характерный пример – Грушинский фестиваль, давно превратившийся в эстрадное шоу. Но у эстрады иные законы – можно в течение всей песни 64 раза повторять одну и ту же фразу, и зрители будут довольны. Потому что они «смотрят» песню, где важны звуковые, световые эффекты, подтанцовка. В авторской же песне главное – слово.

– Ваши песни давно ушли в народ. А были истории, когда ваши песни меняли жизнь людей?

– Однажды на фестивале «Петербургский аккорд» подходит ко мне женщина, протягивает пучок фиалок и спрашивает: «Вы написали «Мокрый клен за окном»?» И рассказала мне свою историю. Она болела, полгода пролежала в постели. И во время болезни слушала и напевала именно эту песню. Она помогла ей встать на ноги. С тех пор мы стали друзьями. Эта женщина посещает наш клуб «Восток», приезжает к нам на фестиваль.

Как-то я давал концерт в Израиле, и передо мной в первом ряду сидел мужчина лет за 60 с каменным лицом, немигающим взглядом. Я боялся на него смотреть. У слушателей обычно ищешь сочувствие, понимание. А тут, ну, думаю, не доходит до человека. Я заканчиваю концерт, а он вдруг громко с места говорит: «А мы ночуем в облаке» споете?» (есть у меня такая песня про альпинистов). Я спрашиваю: «А почему она вас интересует?» А я, говорит, с Визбором катался на горных лыжах, и он часто пел эту вашу песню. Слышал, мол, что вы были знакомы… Я спел. «А «Мокрый клен»?» – снова просит он. И рассказывает: «Три дня назад мне делали операцию, удаляли глаз, вставляли искусственный. И я в течение 3 часов, пока шла операция, жил вашей песней».

Песня «Я бы сказал тебе много хорошего» очень много пар свела. Даже в Сан-Франциско ко мне подошли наши эмигранты – в прошлом жители средней полосы, где-то под Воронежем они жили – и сказали, что их сблизила именно моя песня. «Когда будущий муж спел ее, я растаяла и согласилась выйти за него замуж. И до сих пор не жалею», – рассказала мне женщина.

А благодаря песне «На Соловецких островах…», написанной на берегу Долгой губы Большого Соловецкого острова, появился и наш фестиваль. Причем написал я ее буквально за один день. К нашему другу не приехала девушка. Он переживал. А у меня сложились такие строки: «Не слушай ветреных подруг про гиблый край, не опускай в бессилье рук, ты приезжай». Когда я вернулся на Соловки через 37 лет, то был крайне удивлен тем, что ее здесь знают и поют. Она звучала по утрам по местному радио. А один из жителей Соловков поведал мне историю своей женитьбы, в которой немалую роль сыграла эта песня. Ее текст он послал своей невесте в Москву. Призыв подействовал, она приехала, и уже около 20 лет пара живет на Соловках. Вообще, Соловки – это какой-то магнит. Люди, побывавшие здесь однажды, возвращаются вновь и вновь.

– Сегодня многие ассоциируют Соловки лишь с ГУЛАГом. А вы их какими увидели впервые?

– Соловки – не только ГУЛАГ. Это знаковое место для России. Уникальная природа, великая история, богатейшее духовное начало… Когда я приехал сюда впервые, музея еще не было, монастырь был в запустении. Он неоднократно горел. На территории крепости было туристическое бюро. В гавани стоял отряд Военно-морского флота с целой обоймой торпедных катеров. На одном из них я с шестью друзьями-подводниками и супругой приплыл на острова. Белые ночи. Песни под гитару. Самые благодарные слушатели – нерпы. Только начнем играть, выныривают любопытные головы и покачиваются в такт музыке. Поражает Ботанический сад, где цветут розы, монахи выращивают арбузы, дыни. И это на севере, недалеко от Полярного круга! А рукотворные каналы через весь остров! Стены монастыря сложены из огромных каменных глыб, мастерски подогнанных друг к другу. Как это было сделано пять веков назад фактически голыми руками?

Строители монастыря – настоящие подвижники. Таких людей на Соловках много и сегодня. Некоторые из них приедут в Петербург на Дни Соловков, которые проходят с 18 по 22 ноября. Фильмы и фотографии позволят петербуржцам окунуться в красоту Соловецкого края и, возможно, почувствовать что-то особое. Ведь здесь иное состояние души. И здесь невозможно ерничанье над языком, над православием, над патриотизмом, которое случается на фестивалях на материке.