Дмитрий Харатьян: «В нашей профессии есть весь мир»

Народный артист России благодаря сцене исполнил все свои детские мечты

Звезда российского кинематографа Дмитрий Харатьян с большим удовольствием выходит и на театральную сцену. Одна из его новейших работ – в мюзикле «Любовь и шпионаж», который с 9 по 11 декабря будет идти на сцене ДК имени Ленсовета. Трепещите, поклонницы: в спектакле на музыку Максима Дунаевского Харатьян и играет, и поет, и танцует. И вообще, ролей у него там целых шесть. Но об этом читателям «НВ» расскажет сам актер.

– Дмитрий Вадимович, скоро петербургские зрители увидят вас в мюзикле «Любовь и шпионаж». Шпионаж – тема у нас сейчас модная – и в политическом плане, и, как видно, в искусстве…

– Шпионаж – модная, а любовь – вечная. Правильно?

– Да. Вы сразу откликнулись на предложение?

– Я даже еще до того, как возникло предложение, уже откликнулся. Я дружу с Максимом Дунаевским с 1983 года – с того времени, как он мне предложил исполнить две песни в фильме «Зеленый фургон», в котором я снимался. И судьба периодически нас связывает и в жизни, и в творчестве. Я пел его песни в «Возвращении мушкетеров», где играл короля Людовика XIV (и исполнял «королевский рэп»); играл в мюзикле «Веселые ребята», который частично составляют песни его отца – Исаака Дунаевского, а большей частью – песни самого Максима… Кроме того, во Всероссийском детском центре «Орленок», где я уже много лет президент детского фестиваля визуальных искусств, мы каждый год готовим подарки для детей – музыкальные альбомы из произведений авторов, писавших для кино. Один из них посвящен музыке Дунаевского в кино. В общем, у меня богатая история взаимоотношений с этим композитором. Я узнал о том, что для Долиной готовится проект о Мате Хари (тогда он еще не назывался «Любовь и шпионаж»), еще до того, как музыка была написана. Это было года два – два с половиной назад. Потом я услышал музыку – автор мне наиграл и напел несколько номеров, а потом получил приглашение для участия в кастинге на роль в этом мюзикле. Роль называется «Неизвестный».

– Насколько я знаю, у вас целых шесть ролей?

– Подождите, я все расскажу. Неизвестный – это некий обобщающий персонаж, в котором помещается аж целых шесть характеров, образов и людей. Неизвестный – режиссер и сценарист, разыгрывающий на протяжении всей истории пять характеров. Я с радостью воспринял предложение, участие в этом проекте стало большим подарком к четырем юбилеям – Ларисы Долиной, Максима Дунаевского, вашего петербургского поэта Николая Денисова и к моему. Такая у нас плеяда юбиляров. Это подарок для всех нас, который мы совместными усилиями и сделали.

Теперь о сюжете: повествование начинается в 20-е годы прошлого века – время перехода немого кино в звуковой кинематограф. Режиссер и сценарист Вадим Орлов снимает один из первых звуковых фильмов и предлагает полузабытой звезде немого кино Клод Франс (такая актриса действительно была) сыграть в нем роль Маты Хари. С этого все начинается. А дальше – увидите сами.

– А насколько комфортно вы себя ощущаете в жанре мюзикла? Ведь, с одной стороны, прибавляется пение, и это позволяет вам полностью раскрыть свои таланты. А с другой – музыка ограничивает свободу драматической игры…

– Мюзикл – наиболее органичный для меня жанр, в котором я себя чувствую абсолютно уверенно. И наиболее творчески состоятелен я именно в этом жанре, поскольку я поющий и танцующий артист. Эти возможности открывают те качества, стороны и грани, которые мне раньше, может быть, не так часто удавалось использовать на сцене. Разве что в спектакле «Ханума» – там я играю, пою и танцую – и в «Веселых ребятах». Так что у меня опыт работы в этом жанре уже есть. А вообще, если начинать с истоков, меня песня привела в эту профессию – в кинематограф, а потом в театр.

– Наверное, тяжело было решиться петь дуэтом с Ларисой Долиной? У нее же такой сильный, я бы даже сказала, пронзительный голос, а у вас пение более мягкое, задушевное, со вниманием к слову, характерным для актерской песни…

– Я поющий артист, поющий с детства, и очень гибкий в этом плане. Петь с Долиной для меня – большая честь и удовольствие, а вовсе не испытание. И потом в мюзикле же никто не занимается вокальными соревнованиями, это не конкурс песни. Перед артистами стоят другие задачи. С Ларисой мне легко и приятно работать, это меня обогащает и развивает в некотором смысле. Я рад, что она в меня поверила и захотела со мной сотрудничать.

– У вас в спектакле много образов. Какой из них вам больше нравится?

– Нравится? Мне? Вы вопрос задаете, как будто я зритель. Вот вам больше нравится что писать?

– Отвечу так: мне не нравится писать некрологи.

– Ну так не пишите, раз не нравится. Мне кажется, так нельзя рассуждать. Интереснее играть то, что раньше не играл. Интереснее играть характерные образы, чем героические, потому что в них палитра богаче – чувств, эмоций, проявлений. Героя играть не так здорово – он, как правило, прямолинейный и односложный.

Но здесь вообще особый случай. Артист на протяжении двух часов играет шесть персонажей, перевоплощается из одного в другого, – это само по себе очень выигрышно. Это дорогой подарок для меня. А так – понятно, что всем будет нравиться Орлов. Потому что он герой. Но при этом играть интереснее Ричарда Маклеода, первого мужа Маты Хари. Хотя там появление на сцене и очень короткое, но оно для меня очень яркое, выразительное, характерное и необычное. Потому что я таким никогда нигде не был. То есть никогда такого не играл. Но что мы будем препарировать – пускай это зритель делает.

– Если выходить за пределы этого мюзикла, вам доводилось когда-нибудь играть самого себя? Не в прямом смысле, а в смысле характера человека или его душевного состояния в конкретный момент?

– Никогда. Понятно, что в каждой роли есть часть меня самого. Какие-то поступки, мои мысли, убеждения через своих героев, может, я и доносил. Но никто из них не являлся мною самим безусловно.

– Когда готовилась к нашей беседе, я прочла много ваших интервью. В большинстве из них звучали нотки трагичной, надломленной судьбы…

– Я меняюсь, и интервью меняются тоже.

– Видать, вы в последнее время меньше интервью даете.

– Да нет, я их очень часто даю, к сожалению. И продолжаю этим заниматься.

– Огорчают журналисты?

– Нет, почему? Меня журналисты абсолютно не огорчают, я сам себя огорчаю. Мне уже нечего говорить. Просто сейчас появился информационный повод. Вообще я уважаю профессию журналиста, но мне нужно очень умеренно и дозированно общаться, потому что я слишком открыт и все обо мне и так известно. И даже чересчур.

– Да, например, вам много приходилось отвечать на вопросы журналистов о сложном периоде вашей жизни, связанном с пристрастием к алкоголю. Понятно, что это вызывало волнение у поклонников – ведь в актерской среде много трагических историй, связанных с «зеленым змием». Скажите, от чего бегут люди вашей профессии? Ведь казалось бы, слава, успех…

– Не знаю… Я за других не могу отвечать. Это не обязательно попытка уйти от себя, а просто одна из форм снятия стресса, лишнего напряжения, возможность переключиться. Для кого-то секс, для кого-то спорт, для кого-то алкоголь… Я не исследовал этот вопрос. Вообще, у нас страна пьющая, при чем тут артисты? Я вам могу сказать, что рабочие на самом деле гораздо больше пьют: если в процентном отношении взять, это будут миллионы.

– Ну у рабочих зачастую дела гораздо хуже, им есть из-за чего переживать.

– Смотря какие рабочие и где они работают. Безработные – может быть. А если они работают – откуда же у них время пить-то? Это социальная проблема, и я не думаю, что мне нужно заниматься ее исследованием. У меня были эти проблемы, сейчас их, слава богу, нет, чего и другим желаю. Я никого не осуждаю, ни к чему не призываю, просто есть здравый смысл и инстинкт самосохранения. Если он у человека преобладает – то он может спастись, избежать этого недуга. А если наоборот – гибнут в том числе и талантливые люди. Или если не гибнут физически, то гибнут морально, творчески...

К сожалению, это болезнь. Болезнь социальная, общества в целом, а не только артистов или публичных людей. Хотя они более тонкие, более хрупкие и устроены психофизически по-другому. Они тратятся, они сами – инструмент своего труда, и они больше, конечно, подвержены пристрастиям. Они по-другому реагируют на те вибрации, которые происходят в обществе. Это вопрос к наркологам, психологам и политологам. Они вам объяснят, почему у нас в России пьют. Александра Проханова спросите, он все расскажет про это. Что с Россией у нас происходит, что она спивается, погрязла в грехе и разврате, что в ней просто мрак и мракобесие…

– А если говорить о положительных чертах вашей профессии: вы неоднократно в интервью говорили, что поклонницы вам не принадлежат, так как они влюблены не в вас, а в ваших персонажей. А есть что-то, что принадлежит вам, такое, чего нет у всех остальных людей, не занятых в актерской профессии? Такое, что вы обрели благодаря ей?

– Актерская профессия дает возможность реализовать все свои детские мечты. В детстве мы мечтаем стать космонавтами, врачами, летчиками… За свою приличную актерскую биографию мне удалось сыграть и тех и других. Скажите, если б я занимался в жизни чем-то другим, разве смог бы я реализовать все то, о чем мечтал? В этой профессии есть весь мир.

Кроме того, у меня есть семья, дети, близкие – я не знаю, благодаря это профессии или вопреки. Мне повезло в жизни с талантливыми людьми, с которыми я встречался, – режиссерами, актерами и вообще людьми знаковыми. Людьми, которые являются вехами времени, в котором мы живем. Все это благодаря профессии. А еще благодаря профессии у меня есть возможность путешествовать по миру в целом и по стране в частности. Потому что такое количество передвижений в пространстве, смен географических поясов и полюсов бывает в жизни только… даже не знаю кого. Летчиков? Но они ж все время в небе. Эта профессия дает уникальную возможность широкого круга общения и широких горизонтов познания. Не только в профессиональной, актерской сфере, но и в целом о мире, о жизни.