Максим Суханов: «У нас когда-нибудь наступит матриархат»

Но патриархальность, считает известный артист, мы пока еще не преодолели Он – актер, который изумляет. Для каждого из своих персонажей актер находит такой облик, такой ритм существования, которые не может себе представить самое отчаянное воображение. Каждый новый фильм или спектакль с участием Максима Суханова – событие. Спектакль «Предательство» (по пьесе лауреата Нобелевской премии Гарольда Пинтера), который петербуржцы смогут увидеть завтра, 31 марта, в ДК «Выборгский», – это еще и возвращение на сцену (Театра имени Станиславского) тандема режиссера Владимира Мирзоева и актера Максима Суханова. «Всем, что я делаю в театре, я обязан Владимиру, – признается Максим. – Именно ему удалось разглядеть мою природу и, соединив ее с собственной фантазией, найти ей применение. Мирзоев не ставит меня, такого, какой я есть, в уже готовую структуру. Одно прорастает из другого…»

– Максим, Владимир Мирзоев уверен, что именно через нас, детей Адама и Евы, в этот мир приходит зло. Через наши слабости, через нашу неверность. Герои пьесы – муж, жена и лучший друг мужа, – пытаясь спасти любовь от обыденности, с легкостью приходят к измене. Мирзоев говорит, что «этот любовный треугольник отсылает нас к первоосновам – к сюжету о грехопадении человека». Вы согласны с ним?

– Я думаю, что измена свойственна многим, кому-то в большей, кому-то в меньшей степени. Но не бывает одной правды, в окончательном понимании. У каждого из нас своя картина мира, и одно и то же событие или причина и следствие его каждым может рассматриваться по-разному. Нам же интересно разгадать, докопаться до того, что привело конкретных героев к предательству.

– Если нет одной правды, получается, что все можно простить?

– Что-то можно простить. Если хочется простить. А что-то простить невозможно, потому что для конкретного человека существует грань, за пределы которой нельзя идти на компромисс.

– Может быть, страшнее всего даже не физическая измена, а духовная, когда, допустим, муж раскрывает свой внутренний мир не жене, а другой женщине.

– Всякая конфигурация подобных событий крайне индивидуальна. Об этом много написано книг, просто их нужно читать. И не просто читать, а стараться применять к собственной истории, что происходит редко…

– Если проблема возникает, русский человек предпочитает ее решать не у психолога, а в своей мужской (вариант: женской) компании.

– Я бы не обобщал. И то и другое прекрасно. Думаю, что порой кто-то из друзей, тонко разбирающийся в человеческих отношениях, может гораздо больше подсказать, чем психолог, и уж тем более книжка. Другое дело, что должны существовать собственные фильтры для отбора информации. Ведь главное – это глубинное исследование себя самого. При этом нельзя ни за кем идти вслепую – друг ли это, или психолог, или умная книжка, – нужно опираться на свой и только свой внутренний мир и изучать себя любимого, прежде чем винить партнера.

– Боюсь, большинство людей не готовы познавать самих себя.

– Вы знаете, мы вообще мало к чему готовы. Даже в отношениях с другими людьми, в семье мы по-прежнему строим модели, похожие на способ коммуникации граждан и государства или подчиненного и начальника.

– Нам не изжить свою патриархальность?

– Патриархальность-то мы пока точно не преодолели. Хотя я всегда говорил, что у нас когда-нибудь наступит матриархат. И латентно он уже развивается очень мощно. Но дело-то не в этом. А в том, что помимо патриархальности отношения часто строятся таким образом, что люди, не осознавая, находятся под страхом. Посмотрите, у нас человеку гораздо естественнее защищать пространство материальное, легко отдавая на заклание свое духовное пространство. Иначе говоря, идя на внутренний компромисс. Возможно, здесь срабатывает «волчий» инстинкт: «Если я так поступлю, я обеспечу в каком-то смысле выживаемость своим близким, родным, и таким образом я охраняю свою территорию».

За века метафизического рабства было запрограммировано всенародное послушание. И биохимические процессы, однажды запущенные, чрезвычайно трудно перерождаются. Поэтому мы еще очень долго будем, корчась, пытаясь обрести себя в мире, в пространстве и времени, переходить в другую эпоху. Увы, на это уйдет не одно столетие. Но это нормально – почему, благодаря какой чудесной палочке мы должны выпорхнуть из феодального, крепостного и рабского общества в демократическое?

– А пока «народ безмолвствует»! Как сказано у Пушкина. Кстати, премьера фильма Владимира Мирзоева по пушкинскому «Борису Годунову» с Максимом Сухановым в заглавной роли ожидается уже в апреле. Режиссер говорит о том, что это кино «о нелегитимной власти, о нарушенной коммуникации между населением и правителем». Вам тоже эта тема близка?

– У Мирзоева свои мотивы в отношении этой истории. Лично мне прежде всего была интересна любопытная, загадочная для меня роль Годунова.

– Можно ли Годунова назвать жертвой обстоятельств?

– Не думаю. Скорее он жертва собственного наивного представления о том, что, однажды переступив черту дозволенного, дальнейшими своими правильными деяниями можно получить индульгенции. Но это не так.

– Мирзоев предпочел обойтись без примет того времени. Напротив – князья Шуйский и Воротынский (Дмитрий Певцов и Леонид Громов) разъезжают по Москве на черных «ауди», дьяк Щелкалов (Леонид Парфенов) зачитывает по телевизору царские указы. А Григорий Отрепьев (Андрей Мерзликин) объясняется в любви Марине Мнишек (Агния Дитковските). Органично ли сочетается пушкинский стих с современной фактурой?

– По-моему, за два столетия язык Александра Сергеевича не стал архаичным. Во всяком случае, мне было очень комфортно произносить его поэтический текст на съемочной площадке. А что касается смыслов, то мне кажется, проблемы, о которых повествует «Борис Годунов», – вполне архетипические, и для современного человека поэма звучит по-прежнему пронзительно.

– То есть вы принципиально шли на то, чтобы история царя Бориса была прочитана в контексте того, что мы имеем сейчас?

– Или будем иметь в будущем.

– Становится страшно, если иметь в виду последовавшую за правлением Годунова Великую смуту…

– Да. Но для того, чтобы что-то изменилось, национальное сознание должно быть готово к перемене. Причем речь идет не о перемене на примитивном уровне, когда что-то меняется только из-за того, что прежнее надоело, хочется чего-то другого, а чего именно – непонятно. О каких принципах свободы или законах говорить, если у нас более всего развит закон клановости и семейственности. Известно ведь, что в нашей стране буква закона диктует одно, а правда жизни требует прямо противоположного.

– Однако согласитесь, что в этом есть резон. Ведь и для вас лично – семья то, ради чего стоит жить.

– Подождите, я ведь не полемизирую, я лишь констатирую. И поэтому, да, я и про себя говорю.

– Но все мы говорим о необходимости перемен, но поступаем «как всегда». И тогда ничего не сдвинется с места.

– Да сдвинется через какое-то время, когда большинство людей будут реально чувствовать ответственность за те или иные свои действия и поступки и готовы будут во имя этого чувства пожертвовать семейственностью и племенным инстинктом.

– Некоторые философы уверены, что проблемы современного общества в том, что оно стало секулярным. Однажды провели исследование, какие заповеди по-прежнему «работают», и выяснилось, что только одна – «не убий». Все остальные потеряли свое значение.

– Вы знаете, я не думаю, что стоит все сводить к заповедям. Мне-то кажется, что совесть в любом случае раньше христианства родилась. И потом, когда кого сдерживала вера? Когда надо было, ею манипулировали и поворачивали в нужное русло.

– Тем страннее, что сейчас все чаще появляются фильмы, касающиеся вопросов веры, как, например, фильм «Орда», в котором вы сыграли святителя Алексия (картина Андрея Прошкина рассказывает о том, как Алексий поехал в Золотую орду лечить ослепшую ханшу. – Прим. ред.).

– Я не думаю, что Юрий Арабов писал сценарий о православии или о вере. Скорее это история о гражданской позиции. Согласившись на излечение ханши и, соответственно, взяв на себя функции создателя, Алексий проявил свою гордыню. Но в том-то и дело, что, несмотря на свои сомнения, он все-таки соглашается ехать. И тем самым совершает гражданский акт по отношению к тому миру, который он оставляет. Согласившись отправиться в Золотую Орду, он надеется гарантировать тем самым, что на русские земли на какое-то время прекратятся набеги татар и ужасы, связанные с этими набегами.Интересный, редкий для меня проект.

– Вы нечасто появляетесь на экране, но в этом году мы вас увидим и в «Орде», и в продолжении «Утомленных солнцем»...

– Надеюсь, скоро выйдет фильм «Мишень» Александра Зельдовича по сценарию Сорокина, который был представлен на Берлинском кинофестивале. Действие происходит в Москве недалекого будущего. В основе опять же межличностные отношения довольно успешных людей, которые отправляются в таинственное место на Алтае, где, по слухам, можно омолодиться.

– Вы бы хотели омолодиться?

– Ой, в метафизическом смысле я и так никак не вырасту. А в физическом я вполне доволен собой.