Ей было тесно в рамках кадра

Не стало легенды нашего кинематографа Людмила Гурченко

Неделю назад на занятиях по истории кино и телевидения я показывал студентам «Карнавальную ночь». И вроде бы в этом фильме все известно до мелочей и реплик, но я, как завороженный, сам смотрел на экран, с которого всем нам улыбалась молодая и искренняя Леночка Крылова. Она же – будущая народная артистка Людмила Гурченко. Такой – полной оптимизма и энергии, обаяния и человеческой силы – она и вошла в нашу жизнь, в наш мир. Хотя многие из тех, кто обожал и обожает ее, появились на свет позже, чем явилась с экрана эта бесподобная Актриса милостью Божьей.

Многие забыли и только сейчас вспомнили, что первая картина, в которой снялась студентка ВГИКа Людмила Гурченко, называлась более чем пророчески – «Дорога правды». Ей и пришлось шагать по этой трудной дороге, иногда спотыкаясь, но никогда не падая. На этом пути были такие крутые повороты, что, казалось, ей, восходящей звезде, взлетевшей высоко и больно приземлившейся в реальность, уже никогда не вернуться на обложку «Советского экрана» и на киноэкран.

Вернулась. И доказала, что ничего невозможного нет. Может быть, потому, что верила своему отцу, простому работяге, всегда учившему свою талантливую дочурку двигаться только вперед, не оглядываясь назад. О чем она, уже став Людмилой Марковной Гурченко, и написала в своей пронзительной книге «Мое взрослое детство». Оттуда, из этого военного лихолетья и послевоенного полуголодного времени надежд на лучшее, и выросло в ней то чувство справедливости и веры в людей, которым она и жила все последующие годы.

Она знала жизнь. И несла с собою в кадр и на сцену неподдельное ощущение того, что волновало миллионы ее соотечественников и соотечественниц. Поэтому так невероятно правдивы и трогательны были ее эпизоды в драме о послевоенной жизни «Рабочий поселок» и в полузабытой ныне ленте о Великой Отечественной «Дорога на Рюбецаль». «Только б войны не было», – так заканчивался ее со вздохом сказанной репликой один из самых искренних фильмов о той эпохе, которая и подарила нам ее, актрису, женщину и человека.

Она снималась у братьев Михалковых, украшала фильмы смешного и грустного Эльдара Александровича, без оглядки танцевала на улицах южного города в фильме Петра Ефимовича Тодоровского... Ее обожали миллионы зрителей: и мужчины, и женщины, которые ей прощали даже то, что она увела из семьи любителя голубей Васю.

В ней всегда было столько жизни и озорства, что, казалось, ей тесно в рамках любого кадра, даже если этот кадр выстраивал самый талантливый режиссер, а рядом были очаровательные мужчины-партнеры. И потому она так рвалась на эстраду, поэтому она с какой-то неутолимой жаждой спешила выплеснуть накопившиеся за годы ожидания ролей чувства не только в кино, но и на телевидении. Ее «Бенефис» так и остался непревзойденным образцом актерской дерзости и самоотдачи, а песенные циклы, буквально прожитые Людмилой Марковной перед телекамерой, воистину превратились в лирический дневник эпохи. Пусть этот дневник-исповедь принадлежал таланту одной женщины, но зато какая это была женщина!

Она отдала свой талант, весь без остатка, стране, ее народу. И народ полюбил ее также беззаветно, потому что видел в ней, судьбах ее героинь свою судьбу, самого себя. Иногда такого лихого и бесшабашного, а иногда такого сильного и мужественного, когда уже нет сил улыбаться, но душу и сердце переполняют чувства – нежность, доброта и ощущение короткого человеческого счастья, которое, конечно же, каждый из нас понимал и понимает по-своему. Но, увидев лицо и глаза Гурченко в фильме «Двадцать дней без войны», все вместе, в унисон, осознавали, что это – счастье любви и заботы о близком человеке. Все было ясно без слов…

Молчала она порою много, очень долго. (Я о простоях в кино.) Хотя сначала казалось, что ей суждено только петь. Но порою в ее немногословности просвечивала мудрость прожитого и пережитого. Именно такой она и вернулась с триумфом обратно, в наше большое родное кино, став директором фабрики и женщиной, ищущей свою возможность личного счастья («Старые стены»). Но эту сторону своей жизни актриса никогда не открывала настежь, скромно и с достоинством переживая все случавшиеся перипетии. И при этом ее очарование оставалось.

О ее работоспособности, самоотдаче и умении тратить всю себя опять же без остатка нам рассказывали и еще не раз расскажут те, кто был рядом с ней. Михаил Боярский вспоминал, как на съемках фильма «Мама» Людмила Марковна встала на коньки со сломанной ногою, чудом «собранной» врачами. Встала, чтобы кататься, петь и говорить сразу на трех языках. А потом с тем же гипсом на ноге сыграть нашу современницу в фильме «Обратная связь» того режиссера, которому она обязана своим возвращением в строй. Его имя стоит назвать отдельно – Виктор Трегубович.

Нынче она ушла, соединив в нашем мире два века, две эпохи, такие разные и такие драматичные. «Нет, мой милый, никуда я не уеду», – спела она как-то. Не уехала – ушла… Странное чувство родилось в душе от случившегося: будто истаивает с каждой такой потерей, каждым уходом наш мир, в котором жили и любили, страдали и терпели, боролись и не сдавались настоящие и искренние люди, мужчины и женщины. Людмила Марковна Гурченко была из этого мира – настоящей и искренней. Такой и останется с нами…

…А «Карнавальную ночь» я снова обязательно покажу. Но уже другим студентам.

Сергей Ильченко, заведующий кафедрой радио и телевидения факультета журналистики СПбГУ

В 1957 году, сразу после выхода на экраны «Карнавальной ночи», молодая звезда приехала домой на каникулы. На стене местного кинотеатра висела гигантская афиша с ее изображением: в черном платье, с муфточкой – писаная красавица! Отец очень ею гордился и любил, прогуливаясь мимо кинотеатра, «ненароком» сообщать прохожим: «А это моя дочь». Те недоверчиво шарахались, а отец доставал фотографии: «Вот она в детстве, вот с мамой…» Позже он стал носить с собой пачку фотографий дочери, которые раздавал желающим, сопровождая презент собственным автографом: «Марк Гурченко, отец актрисы».

Поселившись осенью 1959 года в квартире на Садовом кольце, всего через неделю Людмила Марковна обнаружила в своем подъезде жирную надпись: «Бернес + Гурченко = любовь». Артистка была удивлена: она к тому времени Бернеса и в глаза-то не видела! А потом оказалось, что он живет в том же доме. Однажды, возвращаясь со съемок фильма «Девушка с гитарой», Людмила Марковна вошла в лифт, где уже стоял незнакомец, намеренно отвернувшись к стене. Лифт стал подниматься, остановился на полпути (Гурченко жила на девятом), незнакомец вышел и развернулся к артистке, сказав ей неприятным голосом: «Я бы плюса не поставил». Двери лифта захлопнулись. Это был Бернес.

После «Соломенной шляпки» Эльдар Рязанов не утвердил Людмилу Гурченко и Андрея Миронова «по причине легковесности и водевильного имиджа» на роли Жени Лукашина и Нади Шевелевой в «Иронии судьбы...». Однако режиссер как бы «извинился» перед ними, вставив в картину фрагмент из «Соломенной шляпки»: именно этот фильм герои «Иронии судьбы...» смотрят по телевизору в новогоднюю ночь.

Людмила Гурченко уверяла, что, какой бы напряженной ни была ее жизнь, она никогда даже не курила – только если этого требовала роль. Когда шли съемки картины «Двадцать дней без войны», актерам курить приходилось постоянно, даже на репетициях. И Людмила Марковна послушно брала сигарету и выпускала клубы дыма – для достоверности. Но вскоре после выхода картины на экраны артистка получила письмо от зрителя: «Курить-то вы не умеете!» – писал ей наблюдательный поклонник, подметивший, что Гурченко практически сразу выпускает дым. В следующих картинах Людмила Марковна стала хитрее и дым во рту задерживала.

Ко времени съемок картины «Мама» Гурченко чувствовала себя замечательно, она была счастлива уже тем, что ей опять предлагали одну роль за другой. И вот Людмила Марковна стояла на льду, вся такая радостная, как к ней подъехал клоун Олег Попов, раскрутил ее и… упал сверху. Врачам ногу Гурченко пришлось собирать из 19 осколков, при операции была срезана кость, и одна нога осталась чуть короче другой. Но этого никто никогда не замечал – так она себя умела подать!

Довольно скоро после этой истории Людмила Марковна приехала на съемки «Сибириады». Гурченко все время умоляла партнеров по площадке: «Ребята, не сломайте мне ногу еще раз!» Режиссер картины Андрей Кончаловский, видя, что актрисе больно ходить, даже разрешил ей не скрывать эмоций: «Не бойся, хромай! Это ложится на характер». Гурченко отвечала: «Хорошо». Раздавалась команда «Мотор!» – и она шла, напевая песенку и… абсолютно не хромая. Раздавалось: «Стоп! Снято!» – и она теряла сознание. «Гурченко – это женщина-подвиг!» – говорил потом ее партнер по сцене Александр Панкратов-Черный.

Олег Басилашвили рассказывал, что во время съемок в картине «Вокзал для двоих» Эльдар Рязанов попал в неудобное положение: «Никита Михалков, будучи мастером импровизации, сыграл свою хулиганскую сцену в ресторане, крикнул: мол, «глупая ты женщина, Вера Николаевна», и все – уехал дальше сниматься. А куда девать чувства между героями? Выходит, возлюбленный Веры – размазня, вакса? Весь сценарий полетел в тартарары». Эльдар Александрович сидел озадаченный, когда к нему подошла Людмила Гурченко и сказала: «Все нормально, Эльдар Александрович. Просто Рябинин должен подойти к Вере и тихо спросить: «Тебе очень стыдно за меня?» И все. Если она его любит, то будет любить всякого: слабого, расстроенного, побитого, в общем, даже не героя». Так и нашли выход.

Подготовила Алина Циопа