«Рыбное место». Исповедь чиновника

Откровенный рассказ о закулисной жизни российского госслужащего

Чиновников сейчас не критикует только ленивый: мол, они только и делают, что «пилят» бюджетные деньги да притесняют бизнес. Но есть и другая сторона медали – условия, в которые поставлены госслужащие. Эти условия во многом объясняют, почему государевы люди именно такие, какие они есть. Об этом  откровенный рассказ бывшего федерального государственного служащего – государственного инспектора Северо-Западного территориального управления Федерального агентства по рыболовству (СЗТУ ФАР). Он пришел в нашу редакцию сам: «Наболело!» Было видно, что никакой личной заинтересованности в этой публикации у него нет. Что все его слова – правда (это сразу чувствуется). Он – не аноним: его настоящая фамилия нам известна. Но по понятным причинам мы ее не публикуем.

–Многие, наверное, читали, что одного из моих коллег, инспектора рыбоохраны, пару месяцев назад поймали при получении взятки в 160 тысяч рублей – он «продал» одному из промысловиков разрешение на лов. И мне его не жалко. Мы все друг друга немного знаем и об этом парне говорили, что он из «блатных» – зять своего непосредственного начальника. Но могу сказать, что это сама служба делает из нас потенциальных взяточников. Большинство мужиков работают честно, за идею, но чего это стоит – расскажу на своем примере.

Когда я только поступал на госслужбу, мне казалось, что это по-настоящему круто. Брали только по конкурсу. Обязательные требования: высшее образование, знание административного законодательства, владение ПК, наличие водительских прав и прав на управление маломерными судами, желательно – своя машина и катер, готовность работать круглыми сутками, рисковать имуществом и даже жизнью. Госинспектор ведь не просто бюджетник, он – чиновник, причем федеральный. Ему даже областные власти не указ. Но иллюзии (как это почетно – служить государству) рассеялись быстро.

– Иллюзии рассеялись быстро… Зарплата – от 12 до 16 тысяч в месяц. Служебный уазик – в хлам, а снегоход «Буран» иногда заводится, но ездить на нем опасно для жизни. Катер? Приходится на своем. Мы просим начальство: давайте хотя бы бензин! Но на все наше управление при потребности 14 тонн 76-го на квартал головной офис в Питере выделил всего полторы тонны. Причем еще непонятно: на квартал или на год. Сотовая связь тоже не оплачивается… Я  было грешил на начальство, что оно денег не дает, но потом узнал, что в начале года и весь питерский офис месяц без связи сидел – телефонисты отключили за долги. В общем, транспорт, бензин, телефон – все за свои деньги. Спецодежда, конечно, полагается, но и ее не выдают, ходим в своем. И все это за зарплату в 15 тысяч.

Но не только в деньгах дело. Обидно, что государство, которому ты служишь, на тебя плюет. Если с тобой что случится – семья с голоду помрет. Потому что страхования жизни и здоровья у нас не предусмотрено. А случиться все может в любой момент, потому что в лесу и на воде, как раньше говорили, закон – тайга. У нормального браконьера катер вдвое тяжелее моего, да и оружие с собой бывает – разрешенное охотничье плюс травматика. Да и просто на льдину на озере можно налететь. Кто моим детям поможет? Только не мой работодатель, не государство.

Ну и как же мы в таких условиях выживаем? Исключительно благодаря мудрым указаниям начальства «решать проблемы на местах». Нет картриджа – «решайте на месте». Нет горюче-смазочных – «трясите промысловиков, ищите возможности». Нет запчастей для ремонта техники – «и не просите, сами думайте, не маленькие»! С одной стороны, от нас требуют «поднимать престиж Федерального агентства», а с другой, все в округе знают, что начнется нерест – и мы побежим с протянутой рукой по всем местным структурам. В том числе к тем, кого должны контролировать.

Кстати, помощь нам предлагают и районные, и областные власти – но на определенных условиях: согласовывать с ними какие-то вопросы – по квотам, по их получателям. Они, к слову, решали бы эти вопросы не хуже нас, но – по закону нельзя! Мы должны стоять над местными интересами, решать общегосударственные задачи. Даже не смешно уже…

– Но, наверное, хватит о деньгах – расскажу и о самой службе. О том, что у нас творится с браконьерством, о том, сколько нелегальной рыбы идет на рынки и даже за границу, рассказывать даже не буду – все и так догадываются. А иначе и быть не может – если на одного инспектора приходится несколько сотен водоемов, а взаимодействие с ГАИ, с таможенниками отсутствует в принципе.

Но главное в нашей работе – не охрана рыбных запасов. Главное – составление недельных планов мероприятий: выезды на водоемы, встречи с промысловыми артелями, с местным населением – все это считается «профилактической работой». Другая столь же «важная» задача – составление отчетов о выполнении своего же недельного плана. А кроме недельных планов надо составлять месячные, квартальные. И, конечно, отчеты по ним. А еще заведены журналы учета прихода и ухода с работы. А инспектор живет в 120 километрах от отдела. Но «приказы нужно выполнять». Перед выездом на водоем необходимо расписаться в «оперативном задании», расписаться в журнале «инструктажа по мерам безопасности». И вот на этом фоне я обязан ежедневно бывать на водоемах, ловить и оформлять браконьеров, выявлять нарушение у промысловиков. При этом все мои протоколы на сумму меньше 1000 рублей автоматически считаются подозрительными – а не взял ли я взятку за то, чтобы уменьшить сумму штрафа?

Вообще, борьба с коррупцией – отдельная тема. Бороться с коррупцией нынче очень модно. В головном офисе даже специальный антикоррупционный отдел завели. Вот только люди, которые там работают, не имеют права вести оперативно-розыскную деятельность, прослушивать телефонные переговоры и так далее. Поэтому они разработали свой метод борьбы с коррупцией: приказали завести во всех региональных отделах журналы с текстом указа президента о мерах по борьбе с коррупцией. И каждый инспектор должен перед каждым выездом в рейд расписываться, что он в очередной раз ознакомлен с текстом указа! И если инспектор попался на взятке и выяснится, что в этот день он в журнале не расписывался, наказано будет все руководство.

– Или вот представьте ситуацию. Инспектор задерживает браконьера с 200 кило рыбы. Как и положено, составляет протокол для передачи дела в суд, а рыбу как вещественное доказательство, согласно закону, отвозит на ответственное хранение в какой-нибудь холодильник. И вот назначается дата начала процесса – а браконьер приходит на суд с пачкой чеков, согласно которым он эту рыбу где-то купил. Это реальная история. И районный суд принял решение в его пользу и обязал нас вернуть гражданину его «покупки». Мало того – если рыба за время хранения потеряла свежесть и товарный вид, то мы обязаны компенсировать ущерб. Но этим дело не закончилось – областной суд отменил решение районного и обратил браконьерский улов в пользу государства. Но – чтобы передать эту рыбу в социальные учреждения, нужна ветеринарная справка. А она стоит 8 тысяч. А у нас даже на бензин денег нет. Ну и как вы думаете, при таких правилах игры будет рад инспектор, если поймает браконьера и сделает все по закону?

На самом деле мы их, конечно, ловим. У каждого инспектора – сотни составленных за год протоколов. Хотя каждый раз нам предлагают порешать вопрос на месте, угрожают, стекла в машинах бьют, колеса режут…

Где-то там наверху понимают, что не все ладно в нашем королевстве. Отсюда и родилась очередная гениальная идея – сделать любительскую рыбалку платной. Не везде, а только в хороших местах, под присмотром коммерческих фирм. Могу заранее сказать, как это будет выглядеть на деле. Все рыбные места будут отданы «нужным» коммерческим фирмам, которые не будут ни рыбоводством заниматься, ни водоемы чистить – а только собирать деньги, отдавая малую их часть в бюджет.

И я понимаю, как рождаются все эти идеи, планы по борьбе с коррупцией и требования «решать вопросы на месте». Любой может зайти на сайт нашего агентства и посмотреть биографии упомянутых там начальников. Люди они, наверное, хорошие, но среди них ни одного ихтиолога, гидробиолога или специалиста по охране биоресурсов. Почти все руководство – бывшие чины из армии и МВД. Они любят отдавать приказы «решать все на месте» и умеют наладить отчетность – пусть и липовую. Вот для них федеральная служба – это действительно завидное место: спокойные кабинеты, хорошие оклады и – никакой ответственности за результаты работы.

Пусть работают и дальше. А с меня хватит! Я не хочу становиться взяточником, но и не могу больше видеть на своем столе одну только рыбу, которой со мной по дружбе и из жалости делятся промысловики. Пойду в обычные рыбаки, буду потихоньку браконьерить…

Все это я рассказываю не для того, чтобы бросить тень на Агентство по рыболовству. Я говорил со знакомыми егерями, с милиционерами – у них все то же самое. Оклады мизерные, транспорта и бензина нет, а начальство требует тонны бумаг и плюс результаты работы: протоколы, поимки, задержания. Видимо, в верхах подразумевается, что мы живем за счет взяток, а поэтому нас ничем обеспечивать и не нужно, а спрашивать можно по полной. Действительно, некоторые так и живут. Но не потому, что родились коррупционерами – просто они приняли условия игры под названием «госслужба».

Валерий Яновский, профессор кафедры государственного и муниципального управления Северо-Западной академии государственной службы:

– Тысячи человек ответственно работают на аналогичных должностях и не жалуются. Ваш герой мог заранее узнать условия своей работы и тогда уже решать – идти на нее или нет, а не жаловаться задним числом. Однако вопросы он в целом ставит правильно. Ситуация, которую он описывает, связана с тем, что модернизация госаппарата отстает от темпов модернизации общества. Инспектор рыбоохраны, или возьмем для примера более знакомую нам фигуру – участковый милиционер, все еще работает так, как работали их предшественники в уже далекий советский период. Тогда составление массы бумаг считалось нормой, потому что не было компьютеров и электронных средств связи. Старый уазик тоже считался нормой, потому что на «мерседесах» тогда никто не ездил. Да и зарплата, хоть и небольшая, по советским меркам считалась вполне приличной.

Сейчас условия жизни и работы принципиально иные – нагрузка на рядовых служащих выросла в несколько раз, зарплата, напротив, стала неконкурентоспособной, а требования предъявляются все те же: пиши бумаги, лови нарушителей и при этом не жалуйся. К тому же мало надежд на карьерный рост, потому что система назначения на места не рядовых исполнителей, а лиц, облеченных властью, на госслужбе действительно непрозрачна.

Уважаемый профессор прав, но рядовым инспекторам рыбоохраны, полицейским и прочему служивому люду от этого не легче. Они не понимают, почему их начальство давно уже живет в капиталистическом рае, получая высокие оклады и пользуясь всеми привилегиями госслужбы, а они должны работать за идею и без надежд на повышение. Способно ли государство позаботиться о тех, кто является его опорой, покажет начавшаяся реформа МВД. Но если она не оправдает надежд, то есть на службе в полиции останутся начальники и те, кто умеет «решать вопросы на местах» и слать наверх деньги… Что ж, тогда большинство честных людей бросит эту службу и пойдет в «простые рыбаки».